После того как аттракцион бывал снят, Микулин с простодушным видом подходил ко мне и невинным голосом предлагал повторить каскад, но с тем, чтобы я находился внутри машины и испытал его ощущения на собственной шкуре. Отказаться от предложения, которое он всегда совершал публично, значило расписаться в трусости. Производственной необходимости в этих повторах не было никакой — Микулин просто устраивал мне своеобразную проверку на храбрость. Мол, ты мной командуешь, а каков ты сам? Что мне оставалось делать? Напуская на себя безразличие, я соглашался, садился в автомобиль, и трюк проделывался ещё раз, теперь уже вместе с режиссёром. Когда, в частности, мы проскакивали под трубовозом, я, отлично зная, что зазор между трубами и крышей «Волги» достаточно велик, всё равно инстинктивно пригнул голову. Микулин радостно засмеялся. Так что все автомобильные фокусы я испробовал на себе, каждый раз испытывая острое, возбуждающее чувство риска.
Не могу не отдать должное Микулину, его беззаветности и преданности делу. В его распоряжении имелась одна-единственная обыкновенная серийная машина, полученная с конвейера завода. На ней не установили ни усиленного двигателя, ни особой резины на колёсах. Микулин не имел права ничего поломать в автомобиле, потому что тогда остановились бы съёмки. А во время исполнения трюков всегда искушаешь судьбу, и за рубежом каскадёр имеет обычно несколько экземпляров машины. Ведь эксперименты не обходятся без поломок.
Нам хотелось придать мятущейся автомашине, удирающей от автоинспектора, хоть в какой-то степени черты героя фильма, как бы вложить в неодушевлённый предмет — автомобиль — растерянность Деточкина, его боязливость, его упорство, желание уйти от преследования. Вот «Волга» съехала под откос и притаилась там, скрываясь от орудовца. Мы старались, чтобы зритель отождествлял в этом кадре состояние машины с состоянием Деточкина.
Но особенно, как мне думается, это проявилось в «трюке наоборот», я бы сказал, в «антитрюке», когда сначала Деточкин, а за ним и милиционер еле двигались в зоне пионерского лагеря, где установлен дорожный знак «Осторожно, дети!». Инспектор приказывал угонщику причалить к бровке, а похититель упрямо отказывался. Их мимическая перебранка происходила в то время, когда автомобиль и мотоцикл ползли как черепахи. И никто из героев не нарушил правил игры, автодорожного и человеческого кодекса чести. Эта сценка внутри большого каскадного эпизода автомобильных гонок говорила о многом: она показывала гуманность и благородство наших персонажей, как «жулика», так и стража закона. Трюк содержал в себе смысл, нёс философскую и этическую нагрузку. Когда удаётся найти решение, в котором занимательность сочетается с идеей, это всегда праздник для художника.
Расскажу, как осуществлялся ещё один автомобильный фокус — в комедии «Старики-разбойники». Инкассаторская «Волга» гналась за убегающим следователем Мячиковым, который вырвал из рук инкассаторши (актриса Ольга Аросева) мешок с деньгами. Мячикова играл Юрий Никулин, шофёра «Волги» — Лев Дуров. Силы в погоне были явно неравными, и машина вскоре настигла бы пожилого бегуна. Старик изловчился и, с трудом допыхтев до забора, юркнул в дырку ограды. Но автомобиль, конечно, никак не мог протиснуться в узкое отверстие вслед за Мячиковым. Бросить машину на произвол судьбы и побежать за похитителем шофёр не мог — в машине лежало немало мешков с государственными деньгами. И тут шофёр не растерялся — он решил продолжать погоню на машине. Подобрав валяющиеся во дворе две толстые доски, он приладил их так, что середина досок пришлась на верхнее ребро забора. Получилось, словно он приготовил два рельса для автомобиля. «Волга» медленно ехала по доскам, взбираясь наверх. Вот она достигла середины, оказалась точно над изгородью. Задние концы досок под тяжестью «Волги» оторвались от земли, передние концы тоже повисли в воздухе. Машина стала покачиваться над забором. Потом, как на качелях, передние части досок под весом автомобиля коснулись земли, образовался наклонный съезд, и машина медленно и плавно спустилась по ту сторону ограды.
Как же был осуществлён этот занятный аттракцион? Одну секцию забора, там, где должна была переезжать машина, глубоко вкопали в землю и забетонировали. Вместо досок укрепили на этом месте два металлических швеллера на осях. Эти железяки свободно могли выдержать тяжесть «Волги» и образовавшуюся нагрузку. Безопасность обеспечивалась надёжностью постройки, но от водителя требовалось безупречное мастерство. У зрителей сохранялась полная иллюзия, что тяжёлая машина перебралась по обычным деревянным доскам, использовав их как рычаг качелей. Этот трюк придумал и инженерно рассчитал тот же самый Александр Микулин, но осуществить его ему не удалось. За автомобильную недисциплинированность он был наказан органами милиции и приехать на съёмку не смог. Трюк безукоризненно выполнил другой каскадёр — Виктор Корзун.
До сих пор я рассказывал о картинах, где трюки, фокусы, «чудеса» занимали важное, но не главное место. Но в 1973 году мне довелось снимать чисто каскадную комедию. Аттракционы, трюки являлись, по сути дела, содержанием фильма, направляя, двигая и определяя его драматургическое развитие. Речь идёт о «Невероятных приключениях итальянцев в России». Поскольку, помимо интересных, в своём роде уникальных трюковых съёмок, осуществлённых в картине, она ещё была и совместной постановкой с итальянцами, я остановлюсь на истории её создания подробнее…
Вскоре после войны на наших экранах появились очаровательные итальянские персонажи: трогательные аферисты, наивные полицейские, плутоватые адвокаты, крикливые жёны, пронырливые дети, симпатичные вагоновожатые, отчаявшиеся похитители велосипедов, озорные бедняки, тугодумные крестьяне, ловкие браконьеры и бескорыстные учителя. Шумные, бранчливые, экспансивные, многословные итальянки и итальянцы боролись за кусок хлеба, за место под солнцем, за любовь. Они шли по дорогам надежды, привлекая к себе сердца зрителей.
Для меня неореализм стал откровением, открытием нового содержания в искусстве. Мне бесконечно нравились фильмы итальянских мастеров — они светились любовью и сочувствием к людям.
Не скрою, мне и Эмилю Брагинскому хотелось поработать с итальянцами, кое-чему поучиться, набраться кое-какого опыта. И хотя нас никто об этом не просил, мы в 70-м году сочинили заявку на сценарий комедийного фильма для совместной советско-итальянской постановки. Заявка называлась «Спагетти по-русски».
Надо сказать об одном обстоятельстве, предшествующем будущему фильму. После постановки Сергеем Бондарчуком боевика «Ватерлоо» фирма «Дино де Лаурентис» осталась должна «Мосфильму» кругленькую сумму с большим количеством нулей. Поскольку хозяева фирмы родились в Неаполе, они не торопились отдавать эти деньги. «Дело в том, — говорили наши партнёры-неаполитанцы, — что банк уже закрыл счёт фильма «Ватерлоо». Для того чтобы вернуть долг, нам нужно затеять новую совместную постановку с «Мосфильмом»». И фирма предложила сделать комедию, несложную в постановочном смысле. «Мосфильм» был полон желания сотрудничества (да и деньги надо «выручать»), поэтому предложение фирмы приняли.
Нам предстояло немедленно приступить к созданию комедии совместно с фирмой «Дино де Лаурентис».
Из Италии приехали два автора — Франко Кастеллано и Джузеппе Пиполо. Это были два красавца баскетбольного роста, похожие скорее на киногероев, чем на сценаристов. Симпатичные, приветливые, обаятельные. С советской стороны над сценарием работали маленький Эмиль Брагинский и толстяк Эльдар Рязанов. Внешние данные были явно в пользу итальянцев. Перед нами встала задача компенсировать это неравенство.
Итальянские коллеги ещё в Риме прочитали либретто и, как творческие личности, конечно, с ним не согласились. Вернее, они приняли наш сюжет за основу, но перелопатили его так, что родная мама, то есть мы, его не узнали. Соавторы привезли из Рима в Москву свой вариант.
И вот, имея перед собой две разные заявки, две пары сценаристов, которые никогда не были знакомы друг с другом ни лично, ни по фильмам, взялись за дело.
Нам — Брагинскому и мне — хотелось сочинить такой сценарий, который продолжал бы традицию фильмов «Полицейские и воры» или «Берегись автомобиля!». Мы мечтали, чтобы роль Джузеппе, многодетного плута, исполнил бы Альберто Сорди, а роль милиционера Васильева сыграл бы Иннокентий Смоктуновский.
Мы намеревались рассказать о двух героях, которые находятся на противоположных сторонах жизни: один — авантюрист, другой — страж закона, один — итальянец, другой — русский; рассказать, как после целого ряда приключений они постепенно становятся друзьями.
Однако нашим соавторам такая установка казалась устаревшей и сентиментальной. Им виделась история более жёсткая и, в общем-то, лишённая какой бы то ни было социальной основы. Они хотели создать весёлую коммерческую ленту, наполненную аттракционами и трюками. Кроме этого главного разногласия, выявилось и бесчисленное множество других.
За неделю пребывания Франко и Джузеппе в Москве нам удалось совместными усилиями разрушить как нашу, так и их заявку. Когда наступило время расставания, мы с Брагинским обещали, что напишем новую версию сюжета и через месяц привезём её в Рим.
Итак, итальянцы уехали, а мы принялись на руинах сочинять очередной вариант либретто…
Через два месяца мы прибыли в Рим. На следующий же день предстояла встреча с главой фирмы — Дино де Лаурентисом. Его фирма являлась тогда в Италии одним из известных кинематографических предприятий. Здесь Федерико Феллини поставил «Ночи Кабирии» и «Дорогу». В фирме Дино де Лаурентиса создавали фильмы почти все знаменитые итальянские режиссёры.
Нам было интересно познакомиться с де Лаурентисом. Я лично никогда не имел дел с живым капиталистом.
И вот мы входим в роскошный особняк, шествуем мимо швейцара и упираемся в витрину, уставленную всевозможными кинематографическими призами, завоёванными фирмой. Здесь и «Оскары», и премии Донателло, и золотые, серебряные, бронзовые львы Святого Марка.