– Лежи здесь и не шевелись! – крикнул Андрей. В глазах Петра зажглась надежда.
– Пить… – прошептал он.
– Тебе нельзя. Сейчас быстро сбегаю в поселок за Ксенией, возьму лошадь и отвезем тебя к фельдшеру.
– Быстрей.., быстрей… – бормотал, теряя сознание, Петр, его лицо даже в темноте казалось белым, а кровь – черной.
Ломая кусты, царапаясь о ветки, не разбирая дороги, Андрей Антонов помчался к видневшемуся вдали поселку. Всего лишь каких-то два огонька горели в ночи. Он знал: это светится окно в доме Ксении и горит единственный на весь поселок фонарь возле маленького магазинчика, открывавшегося два раза в неделю. Андрею показалось, что бежал он до поселка несколько минут. Это время промелькнуло в его памяти как короткий, вагонов из пяти, железнодорожный состав.
Антонов вбежал в дом. Перепуганная Ксения поднялась из-за стола. Она не ждала такого раннего появления своего сожителя. Увидев перекошенное от страха лицо Андрея, Ксения вскрикнула и все поняла.
Она всплеснула руками:
– – Что? Петр!
– Запрягай коня, Петра ранили!
– Боже мой! – запричитала женщина, выбегая на улицу.
Вдвоем с Ксенией они быстро заложили телегу и, даже не думая о том, заметит ли их кто-нибудь из соседей, не заботясь о предосторожностях, стегая коня, помчались в ночь к железной дороге. Но как ни гнали они коня, вырывая друг у друга вожжи, все же Ксения и Андрей опоздали. Да и невозможно было успеть, потому что Петр, потеряв сознание сразу после ухода Андрея, так в себя и не пришел.
Уже никуда не спеша, с мрачными лицами, они отвезли тело Петра в поселок. На удивление никто не стал донимать их расспросами. Порешили в поселке, что Петра подстрелил какой-нибудь заезжий браконьер. Такое здесь случалось.
После того, как похоронили Петра, Андрей на какое-то время затаился. Ему казалось, что теперь-то уж на этом крутом подъеме железнодорожники примут меры безопасности. Если раньше о пропаже узнавали в лучшем случае на узловой станции, до которой отсюда было километров сто пятьдесят, то этот прокол свояков-грабителей, стоивший Петру жизни, точно обозначил место, где грабят поезда. Но, наверное, Андрей Антонов родился под счастливой звездой. В вагоне, на который они польстились, находился армейский груз, который охраняли военные. Солдаты, наверное, и сами испугались – никому не сказали о нападении, побоялись, что застрелили грабителя, не сделав предупредительного выстрела, а может никто у них и не спрашивал. Скорее всего, рассудил Антонов, солдатам из охраны оставалось служить пару месяцев и никому из них не хотелось связываться с военной прокуратурой. Дембель для служивого дороже всего на свете и ради того, чтобы вовремя уйти домой, можно помолчать об автоматной очереди глухой ночью на перегоне у Медвежьей сопки.
Вспоминать о том происшествии Антонов не любил. Ему всегда становилось тягостно – случилось с Петром, может случиться и с ним. Но почему-то этой зимней студеной ночью его мысли вновь вернулись к прошлому. Андрей вошел в дом, посмотрел на стену, где однообразно покачивался маятник старых ходиков с тремя медведями, нарисованными на жестянке, недовольно поморщился, налил себе полстакана водки и закусил куском вяленого мяса.
Ксения посмотрела на своего сожителя:
«Ну что, пойдешь?» – спросила она взглядом.
– Да хрен его знает, – пожал Андрей широкими Плечами.
– Может.., не ходи сегодня, – попросила Ксения.
– Не ходи… А жить на что будем?
– Как-нибудь перебьемся, слава Богу, погреб забит товаром, это бы продать.
– Ночь больно хорошая, – пробормотал, облизывая губы, Антонов.
– В такую ночь хороший хозяин собаку во двор не выгонит, – настаивала Ксения.
– Собаку, может, и не выгонит, а сам пойдет. Хорошая ночь, чувствую, повезет сегодня.
– Дай Бог, – в глазах женщины мелькнул испуг, но она пересилила себя, подошла к Андрею и хотела обнять его за плечи.
Андрей стряхнул ее руку.
– Не лезь ко мне, а то действительно останусь дома.
– А как.., случится? Ведь один идешь…
– Предлагаешь тебя с собой взять?
– Я не пойду, раньше не ходила и теперь не пойду. Не бабское это дело, что-то сердце шалит, – и Ксения прижала ладонь к груди.
– Вот и сиди дома. Без тебя управлюсь, не маленький.
Андрею Антонову было сорок пять. Для своих лет выглядел он прекрасно: широкие плечи, крепкая шея, сильные руки, загорелое, обветренное лицо. Даже водка его не брала. Ксения была довольна, что у нее такой мужик. А то, что он бывший уголовник, да и сейчас промышляет грабежом, се волновало мало. В их поселке многие мужики раз или два сидели в тюрьме. Здесь, на Урале, к уголовникам относились хорошо, даже считалось, что тот не мужик, кто не тянул срок. Да и поселок, в котором они жили, в свое время основали зеки, отпущенные на волю.
– Я пошел, – сказал Андрей Антонов. Он взял со шкафа обрез двустволки, сунул его за пояс стволами вниз. В правый карман меховой куртки всыпал горсть патронов. Нож с длинным лезвием исчез за голенищем унтов.
– Присядем на дорожку, – сказал Антонов. Он сел и потянулся к бутылке. Ксения перехватила руку Андрея и сама плеснула на дно граненого стакана совсем немного – граммов пятьдесят.
– Будь осторожен, – поднимаясь со стула, прошептала женщина, и когда Антонов направился к двери, она незаметно перекрестила своего сожителя.
Подняв воротник куртки и завязав ушанку под подбородком, с фомкой в правой руке Андрей, тяжело ступая по снегу, двинулся в сторону железной дороги – туда, откуда слышался перестук колес и натужные гудки. Даже не глядя на часы, Антонов догадался: это идет пассажирский Челябинск – Москва. Естественно, пассажирские поезда он никогда не грабил, его уделом были товарные.
Снег скрипел под ногами, ветер гнал поземку. Через полчаса Андрей уже оказался у железной дороги. Он разогрелся во время ходьбы, расстегнул две верхних пуговицы своей теплой куртки.
«Скоро должен пойти товарняк, – прислушиваясь к ночной тишине, к завыванию ветра, к скрипу деревьев подумал Антонов. – Быстрее бы, а то окоченеть можно».
Он прижался спиной к толстому стволу ели – так меньше дуло – сложил ракушкой ладони и закурил папиросу, пряча огонек в кулак?. Дым приятно щекотал ноздри.
«Сегодня мне должно повезти», – глядя в черноту неба, подумал Андрей.
Вновь накатило воспоминание: темная летняя ночь, предсмертные хрипы и стоны Петра. Это случилось совсем рядом, в каких-нибудь двухстах метрах от дерева, под которым сейчас прятался Андрей.
«Петр, Петр… Хорошо было работать вдвоем. Но и одному неплохо, ни с кем не надо делиться, да и свидетелей нет. Хотя мужик-то он был надежный».
Послышался далекий гудок. Андрей застегнул одну пуговицу, погасил окурок о шершавый ствол ели и насторожился, подобрался, готовый в любой момент рвануться к составу. Хотя, по его расчетам, до подхода товарного оставалось еще с полчаса, но расслабляться было нельзя: звучит перестук колес – берись за работу.
Прошло минут десять, и из-за поворота показался луч прожектора. Конечно же, Андрей Антонов по кличке Кот даже и предположить не мог, что поезд, огни которого он увидел, везет странный груз с коротким названием ЕАС-792. Он так же не мог предположить, что из пяти вагонов, прицепленных к локомотиву, четыре – пустые и только один почтовый вагон представляет собой нечто ценное.
Поезд медленно полз в гору. Андрей Антонов сплюнул под ноги и вразвалку двинулся по насыпи рядом с составом. Сначала он хотел пропустить первый почтовый вагон, уж слишком близко тот был от локомотива, но потом передумал – от добра добра не ищут. И заспешил. На двери красовались целых три пломбы. Окна бытовки выходили на другую сторону, да и шторы оказались опущенными…
Сержант Котов и сержант Башлаков продолжали играть в карты «на интерес». Они были так увлечены, что не услышали, как взвизгнула проволока на двери багажного отсека. Но затем звук все-таки привлек внимание сержанта Башлакова. Олег снял сдвинутую на затылок шапку и прислушался, поводя головой из стороны в сторону.
– Ты чего, Олег? Тебе сдавать, – сказал Котов, перетасовывая колоду.
– Погоди, какой-то странный звук. Слышал?
– Да рельсы скрипнули, а, может, ветка какая по вагону ударила…
– Какие к черту ветки!
– Всякие. Может, дерево упало, может, еще что. Едем – и едем.
– Да нет, тут что-то не так… – Башлаков поднялся, его рука потянулась к короткому «АК».
– Да сядь ты! Проигрываешь, вот и придумываешь всякую хрень. Ты еще скажи, что на нас напали.
Но в этот момент и до сержанта Котова донесся странный скрежещущий звук.
– Во бля! – бросил Котов, хватая свой автомат и оттягивая затвор.
Охранники несколько мгновений медлили, в растерянности глядя друг на друга.
– Разбуди-ка майора, – шепотом приказал Котов. Башлаков заспешил в дальний конец вагона – туда, где, накрывшись бушлатом, дремал майор Борщев. Олег подошел к командиру и тронул его за плечо.
– Товарищ майор! Товарищ майор! Глаза Борщева мгновенно открылись, словно бы он и не спал.
– Чего тебе? – прошептал майор.
– Там какие-то непонятки.
– Какие, на хрен, непонятки? – пробормотал майор, опуская ноги на пол.
– Странные звуки.
– Приснилось тебе, что ли?
– Да нет, мы вдвоем слышали.
Майор вразвалку, накинув на плечи бушлат, двинулся к двери, ведущей в багажное отделение. У двери он остановился. Борщеву не хотелось срывать пломбы, да и ничего подозрительного он не слышал. Сорвешь – потом составляй акт, придется объяснять, отчитываться… Этого Борщев не любил. Он стоял минуты три-четыре, приложив ухо к холодному пластику.
– Ну что, товарищ майор? – поинтересовался Олег Башлаков.
Майор пожал широченными плечами.
– Хрен его знает. Я ничего не слышу.
– Да вот, – приподнял указательный палец Олег Башлаков, – неужели не слышите?
До слуха майора тоже донесся странный звук – одновременно скрежет и звон металла. Борщев расстегнул кобуру, вытащил пистолет, снял его с предохранителя, мягко оттянул затвор, досылая патрон в ствол. Два сержанта тоже взяли автоматы наизготовку, хотя толком не могли понять, каким образом кто-то на ходу мог появиться в вагоне.