Генералы об отдыхе не думали. Они уже представляли себе весь объем предстоящих дел, сотни вариантов, которые придется отработать. И если ни один не приведет к желаемому результату, придется изобретать новые, еще более изощренные и сложные.
Судаков натянул мятые перчатки и посмотрел на Малишевского.
– Ну что, Болеслав, пока будем лететь до Москвы, можем поспать.
– Да неплохо было бы. Голова как свинцом налита.
– Это нехорошо, – Судаков снял перчатку и потер лоб. – У меня тоже башка раскалывается. А как представлю, что нас ждет в Москве, волосы на голове начинают шевелиться.
– Возвращаться в Москву с пустыми руками не хочется. Представляю, что скажет мой шеф. Хорошо, если об этом еще ничего не известно людям из президентского окружения. Но если министр перетрусил и уже доложил, тогда появятся еще двадцать советчиков, которые на самом деле ни за что не отвечают, а только толкают в спину и кричат: давай, давай! Давай результат! А до результата, насколько я понимаю, – морщась, пробормотал генерал Малишевский, – еще топать и топать.
– Что сейчас об этом рассуждать! Давай попробуем отоспаться, а там видно будет.
Военный вертолет перебросил двух генералов с озера Бездонка в Челябинск, где они на военном грузовом самолете тотчас вылетели в Москву. Метеоусловия были не из лучших, но генерал Судаков приказал:
– Летим и никаких гвоздей! Нам надо в Москву.
– Метель… – попробовал объяснить начальник диспетчерской службы.
– А мне плевать! Тут такое поднимается, что не до метели.
Военный самолет тяжело оторвался от бетонной полосы, и уже через тридцать секунд метель замела его следы.
Глава 12
Натужно ревели двигатели. Глеб Сиверов сидел на полу в тесной кабинке туалета, неяркий свет лился из небольшого иллюминатора. Девушка примостилась напротив Глеба, губы се побледнели от волнения. Она не отрываясь смотрела на острый нож в руках мужчины. Хотя теперь лезвие выглядело уже не так устрашающе: крови на нем не было.
Стюардесса наконец отняла от шеи носовой платок, окровавленный бинт валялся на полу.
– Кажется, остановилась.
– Да нет, еще идет, – усмехнулся Глеб, – сейчас я тебе помогу.
– Что вы собираетесь делать? – вздрогнув, поинтересовалась стюардесса.
– Сиди тихо и не двигайся. Запрокинь немного голову, чуть-чуть.
Девушка выполнила приказ Глеба. Чувствовалось, что она его уже почти не боится. Глеб приложил ладонь правой руки к ее шее. Его пальцы завибрировали, как будто он чем-то невидимым, но очень теплым залеплял ,рану.
– Что со мной? Что вы делаете?
– Не разговаривай, молчи. Ну вот и все, – Глеб отряхнул Правую руку, словно сбрасывал что-то налипшее на пальцы.
Потом сполоснул руки. Стюардесса поднялась и взглянула в зеркало. На шее виднелась всего лишь тонкая нитка шрама, бледно-розовая и еле заметная, словно царапнул мягкими ногтями ребенок.
Сиверов вздохнул. Девушка повернула голову, все еще опасаясь, что рана может открыться.
– Не стоит волноваться, до свадьбы заживет, – Глеб усмехнулся.
– А откуда вы знаете, что у меня свадьба?
– По глазам вижу.
– Странный вы человек.
– Многие меня считают странным.
– Какой-то вы не такой как все. Не правильный.
– А что, по-твоему, террорист обязательно должен ходить обвешанный гранатами и стрелять всех налево и направо? Пиф-паф?
– Нет, я не об этом. Глаза у вас какие-то не такие.
Спокойные.
Тут Глеб пожалел, что его очки остались в салоне-.
А девушка все еще продолжала осматривать тонкую нитку шрама на шее;
– Как вы это сделали?
– Если можно порезать, значит, можно и залечить. Обратимые процессы. В школе тебя этому не учили?
Девушка улыбнулась..
– А вы женаты? – с легким акцентом спросила стюардесса, и на ее лице появилось чуть кокетливое выражение.
Она решила воспользоваться своими чарами. Ведь многие летчики, штурманы говорили, что она неотразима.
– Как тебя зовут?
Вместо ответа девушка показала значок, укрепленный на лацкане пиджака.
– Нет, это я давно прочел. –Как тебя называла мама?
Или как тебя называет жених? – А зачем это вам? – чуть насторожилась стюардесса.
– Все-таки интересно, как звучит по-латышски уменьшительное от Лаймы.
– Мама у меня русская, а отец латыш. Мама у меня чудачка и называет меня Лама.
– Тоже красиво, – улыбнулся Глеб.
– Вы меня так и будете здесь держать до конца полета?
– Пока самолет не приземлится в Пулково, тебе придется побыть со мной.
– Вы меня точно не зарежете?
– Если не сядем в Пулково, то точно зарежу, – Глеб скорчил ужасную гримасу и зажал нож в зубах, чем очень рассмешил девушку.
Она принялась кокетничать пуще прежнего.
– Со мной такое впервые.
– Террористы впервые захватывают самолет с тобой на борту?
– Да, мне везло. Я еще только полтора года работаю стюардессой.
– А до этого? – Глеб вытащил нож и стал ловко им манипулировать, вертя в пальцах.
Нож выписывал замысловатые зигзаги, вспыхивая яркими бликами, от которых у Лаймы зарябило в глазах.
– Да вы настоящий фокусник, а никакой не террорист! А знаете, какой срок светит за угон самолета?
– Знаю, – сказал Глеб, – могу назвать статью Уголовного кодекса.
– И не страшно?
– Нет, не страшно Работа у меня такая – самолеты угонять. Мне это дело нравится. Одни угоняют машины, другие эти машины делают, а я вот специализируюсь по самолетам. Приземлимся в Пулково, выпущу вас всех, потребую заправить баки под завязку, сяду за штурвал и улечу, куда мне надо.
– Может, вы и меня с собой возьмете? – усмехнулась девушка.
– Давай слетаем, если тебе интересно. А как же жених, как свадьба?
Лайма насторожилась. Потом как-то безрассудно махнула рукой и расхохоталась, показывая ровные белые зубы:
– А у меня жених не ревнивый, он только рад будет, что я прославилась. Еще страховку получим от компании, квартиру сможем купить.
– Рад, что сумел помочь тебе… Глеб не стал продолжать эти рассуждения, Он поднял руку и прижал палец к губам.
– Тише, помолчи!
В салоне послышалось какое-то движение. Сиверов припал глазом к узкой щели, но ничего подозрительного в узком секторе обзора не заметил.
Лайма оглядывала свои колени.
– Вот незадача, – с легким акцентом прошептала она, – такие хорошие колготки порвались. И все из-за вас, террористов проклятых. Хватаете молоденьких девушек, мучите, как пираты какие! Нет, чтобы все решить полюбовно, цивилизованно.
– Погоди, еще решим, – сказал Глеб, снимая дверь с фиксатора.
– Куда вы? – переполошилась Лайма так, словно бы ни на шутку боялась остаться одна, без этого не правильного террориста, с которым она почему-то чувствовала себя в полной безопасности.
– Надо глянуть, как там да что. А ты сиди здесь и не высовывайся, так будет лучше.
– Кому лучше?
– Тебе будет лучше, да и мне хлопот поменьше. Сиверов внимательно посмотрел на девушку, затем резко ударил кулаком по двери, сломав защелку.
– Не бойся, Лама, это я сделал для твоей же безопасности.
– Ничего себе безопасность… – как-то глуповато хихикнула Лайма и вновь уселась на крышку унитаза, забросив ногу на ногу, и принялась разглядывать ссадину на колене.
«Дура она все-таки, – подумал Глеб, – так хохочет, что все может испортить. Не в настроении я сегодня. С бомбой проморгал, да и с братьями Петуховыми долго провозился А теперь решил устроить увеселительный круиз с бабой. Все, к черту! Внимание, только внимание!»
Глеб на цыпочках подобрался к занавеске и выглянул из-за нее в салон. И как раз вовремя. Он увидел, как уже знакомый ему помощник пилота с пистолетом, нацеленным на занавеску, за которой Прятался Глеб, крался по проходу, делая пассажирам знаки рукой, чтобы молчали.
«Не сидится же ему! – подумал Сиверов. – Никак, он связан с, братьями Петуховыми. Не хочется лететь ему в Пулково. Ну иди же сюда, иди…»
Глеб перехватил нож лезвием к себе, сделал шаг к туалету, где пряталась Лайма.
– А теперь кричи! – сказал он таким шепотом, что ослушаться было невозможно.
Лайма вытаращила кукольно голубые глазки и пронзительно завизжала, словно ей случайно защемили грудь дверью. Помощник пилота на мгновение приостановился, лицо его окаменело. Затем он зло усмехнулся.
«Если она кричит, значит, террорист где-то рядом с ней, в туалете, и можно подобраться поближе».
Стволом пистолета он отодвинул коричневую занавеску и хотел сделать шаг вперед, продолжая неотрывно глядеть на приоткрытую дверь. Нелегко дался ему этот шаг. Пот выступил на лбу. Сиверов, притаившийся с другой стороны входа, спокойно пропустил его. Затем молниеносным движением сжал летчику запястье и втащил того в узкий тамбур. Подняв руку помощника пилота с пистолетом Макарова вверх и крепче сжав пальцы, Глеб посмотрел ему в глаза.
«Нет, все-таки он не из одной компании с братьями Петуховыми. Слишком пристойно выглядит, глуповат, но смел, азартен, хотя и плохой игрок».
– Дурак, расслабь руку, а то еще чего доброго выстрелишь, – Сиверов смотрел ему прямо в глаза.
Но летчик не собирался бросать пистолет. Он пытался левой рукой дотянуться до горла Сиверова. Глеб сильнее сжал пальцы. Лицо помощника пилота исказила боль. Глеб еще сильнее сжал запястье, и помощник пилота, чуть не теряя сознание от нестерпимой боли, медленно опустился на колени. Пальцы разжались. Глеб подставил руку и поймал на ладонь падающий пистолет.
– Вот так-то будет лучше. И не шути с оружием, приятель, если толком не умеешь им пользоваться. А теперь скажи: мы точно идем в Пулково или, может быть, вы опять мудрите?
Помощник пилота бледными, словно испачканными мелом губами, прошептал:
– Да.., да.., точно летим на Питер. Если Пулково примет, значит, сядем там.
– Скажи командиру, что никаких «если». Только в Пулково. Теперь иди.
Летчик подхватил левой свою правую руку, кисть которой висела, как сломанная ласта, и морщась от боли, потирая запястье, направился к кабине. Сиверов быстро вытащил магазин из пистолета и осмотрел. Мага