Советское вторжение вызвало два мятежа, один спонтанный, другой обдуманный. Летом 1921-го Сванетию поднял князь Мосестро Дадешкелиани, изгнав ревком, разоружив красную милицию и заблокировав горные тропинки; затем сванская делегация, отправившаяся в Тбилиси с требованием, чтобы Красная армия отступила и чтобы провели свободные выборы, была арестована. Восстание распространилось на Лечхуми, но хорошо подготовленная Чека привела опытных людей, в том числе Лаврентия Берию, изощренного мучителя, проверенного кровавым опытом в Баку. Советская Россия теперь располагала опытными следователями и военными, чтобы усмирить и Закавказье, и Среднюю Азию. Первым делом чекисты начали обрабатывать упрямых меньшевиков, бывших офицеров и непокорных рабочих. В апреле 1921 года три тысячи социал-демократов собрались, чтобы требовать свободных выборов; в июле 1921 года Сталин с чекистами-телохранителями вдруг появился в Тбилиси (на родину он редко ездил) и обратился к сходу рабочих в театре в Надзаладеви: его освистали и не выслушали. В августе на конференции меньшевики покинули зал, когда вопрос о свободных выборах был вычеркнут из повестки дня. Чека проводила массовые аресты и расстреливала своих жертв ночью в парке Вакэ. Бывшего военного министра выселили (он вернулся, но в 1937 г. был расстрелян). Хотя некоторые меньшевики, например Григол Урутадзе, стали чекистскими шпионами, Чека вынуждена была искать стукачей среди коммунистов и слушателей бакинской академии милиции. Ненужная дупликация учреждений мешала работе: закавказская Чека жаловалась, что грузинская Чека арестовывает ее стукачей[307]. Обе Чека освобождали и вербовали преступников, которые потом превышали полномочия, грабя и убивая не только аристократов и мятежников, но и партийных работников. Чека даже прибегла к милосердию, освободив в 1922 году шестьдесят двух интеллигентов и в 1923 году выселив без дальнейшего наказания семьдесят восемь меньшевиков: ей удалось сделать из 260 апостатов верноподданных коммунистов.
С Церковью Чека вела ожесточенную борьбу, арестовав нового патриарха Амброси, открыто воззвавшего к Генуэзской мирной конференции 1922 года. ОГПУ (переименованная Чека) закрыло тысячу с лишним церквей и расстреляло большое число священников и монахов. В марте 1924 года самого Амброси и старших епископов приговорили к смерти за государственную измену, но общественное возмущение после казни пятерых духовных лиц в Кутаиси в сентябре этого года заставило ОГПУ смягчить приговор, вынесенный Амброси и его коллегам. Амброси даже освободили, но в 1927 году он умер, после того как Берия заново обличил его. «Исполняющий обязанности» патриарха Кристепорэ, послушно потребовавший, чтобы Амброси расстригли, сам к 1930 году жаловался на преследование и на беспощадное налогообложение; в 1931 году умер и он, и Калистратэ, товарищ Сталина по тбилисской семинарии, стал неофициальным патриархом, пользующимся большой свободой (открывал новые церкви, освящал епископов) — немыслимой в Советской России[308]. Как в России, в Грузии рабочих заставляли записываться в Союз безбожников, в котором к 1938 году числились 120000 человек, но который в Грузии был распущен в 1947 году. Некоторые раскольники, в особенности молокане, даже обрадовались советским нападкам на православных, но ОГПУ было встревожено поведением таких сектантов, как «духовные прыгуны»[309], которые теперь стали прыгать даже зимой.
Гонение на религию, подражание нападкам Сталина и Троцкого на российского патриарха Тихона и на русское православие, оказались последней каплей: вспыхнуло восстание. Весной 1922 года кахетинский феодал Каихосро Чолокашвили, известный как Какуца, повел своих партизан, Дружину поклявшихся мужчин (Шепицулта разми), вместе с солдатами социал-демократического командира Михеила Лашкарашвили в горы, где они объединились со взбунтовавшимися хевсурами. Против Какуцы боролись бомбами и артиллерией, но он продержался целых два года, то и дело скрываясь в Чечне. 19 мая 1923 года ОГПУ расстреляло пятнадцать хевсурских мятежников. Отомстив палачам, Какуца и Лашкарашвили стали народными героями. Хотя брат Какуцы погиб в бою, а тесть был казнен, повстанцы захватили город Манглиси и совершили набег на пригороды Тбилиси, прежде чем признать себя побежденными[310]. Осенью 1924 года, оставив в Грузии жену и детей, Какуца перешел турецкую границу и убежал во Францию. Среди сторонников Какуцы был Леван Разикашвили, старший сын поэта Важи Пшавелы. Леван служил большевикам, как служил меньшевикам, главой милиции в Тианети. За участие в мятеже ОГПУ приговорило его к смерти. Грузинские писатели хлопотали перед Орджоникидзе: тот ответил, что «казнил бы самого Важу», и 13 февраля 1923 года расстрелял Левана.
Хотя Какуца отказывался от услуг преступников, бандиты с таким же успехом боролись против коммунистов. Иванэ Крацашвили, внук бандита, завербовав людей, объявленных вне закона, весь 1922 год ускользал от конницы и посредников Чека. В конце концов Крацашвили погиб от рук своих же людей, которым Чека пообещала амнистию[311]. С другой стороны, большевики иногда сами вербовали бандитов: горийская шайка Басилэ Касрадзе, в 1920 году прощенная меньшевиками, в феврале 1921 года по просьбе Александрэ Гегечкори наводила порядок в Цхинвали, где грузины дрались с осетинами. Но люди Касрадзе, ограбив евреев и осетин, начали убивать коммунистов: чекисту Саджая понадобилось три года, чтобы ликвидировать всю банду.
10 февраля 1923 года в Гурии убили трех чекистов: ОГПУв ответ расстреляло 92 гурийца и пригрозило в случае дальнейших беспорядков перестрелять всех заключенных. Орджоникидзе заявил, что готов убить полтора миллиона грузин ради СССР, и партизанская война продолжалась до 1927 года. 27 марта 1924 года зампред Чека Лаврентий Берия доложил, что уезды «буквально наводнены были сетью банд уголовного и политического характера <…> первую скрипку играли меньшевики»[312]. Он отправил 168 заключенных в Москву на следствие, закрыл четыре подпольные типографии, разгромил отдел милиции, выдававший фальшивые паспорта, и поймал двух меньшевистских вождей, Ноэ Хомерики и философа Сеита Девдариани. Заключенным приходилось тяжко. В Исправдоме № 2 заключенный Челидзе объявил голодовку и написал Берии: «Лучше смерть, чем незаконное мучение». Около семисот «бандитов» было убито или поймано, но положение оставалось критическим.
То, что осталось от социал-демократической и других партий, от грузинской армии и национальной гвардии, слилось в подпольное сопротивление. В апреле 1921 года заседали «межпартийные комитеты», сформировавшие из всех партий комитет независимости (дамком), известный в Грузии и за границей как «Паритетный комитет». Практической деятельностью занимались Военный центр и Дружина поклявшихся мужчин Какуцы. Тактикой руководили два генерала, князь Котэ Апхази и Варден Цулукидзе: 19 мая 1923 года обоих поймали и расстреляли вместе с четырнадцатью другими. Генерала Гиорги Мазниашвили, ставшего красноармейцем, заподозрили в пособничестве, но пока не трогали. ОГПУ, встревоженное обнаруженным, под прелогом борьбы с бандитизмом, профильтровало всех бывших меньшевиков и изъяло у них архивы и печатные станки.
Несмотря на очевидное превосходство ОГПУ и коммунистической партии, Военный центр, как и социал-демократическое правительство, находившиеся в парижской ссылке, и в особенности неуступчивый Ноэ Рамишвили, были убеждены, что хорошо подготовленное и профинансированное восстание пробудит в Европе сочувствие и уничтожит в Грузии советскую власть. Продав половину из 69 ящиков сокровищ, меньшевистское правительство с помощью французского правительства купило себе усадьбу в Лёвиль-сюр-Орж (Leuville-sur-Orge) к югу от Парижа и начало платить своим министрам жалованье. Пока Франция не признала де-юре советской власти, правительство и посольство Жордании пользовались легитимностью. Нетрудно было поддерживать связь с родиной: большевики и меньшевики, те, кто остался, и те, кто уехал, были все-таки школьными товарищами, даже родственниками. К тому же Карсский мирный договор 13 октября 1921 года оставил границу, проведенную через горную и почти безлюдную территорию, частично открытой: несмотря на протесты Чека, вплоть до 1937 года, грузины или турки, проживающие не дальше чем в пятнадцати километрах от границы, имели право переходить границу на три недели, а проживающие не дальше чем в трех километрах — на целый год[313]. Мятежники могли таким образом ускользнуть из страны, а агенты-эмигранты — проскользнуть в нее, когда в этом была необходимость. Мусульманским грузинам охотно давали визы на поездки в Турцию, а турецким грузинам — в Грузию. С одной стороны, Жордания и Рамишвили с большим энтузиазмом поощряли повстанцев, с другой — Лаврентий Берия, уже признанный Вячеславом Менжинским, главой московского ОГПУ, звездой закавказской разведки за раскрытие эмигрантских заговоров, с равным оптимизмом занимался инфильтрацией и дезинформацией парижских эмигрантов. К концу 1924 года Берия и его коллеги пользовались такой репутацией, что Москва запретила закавказскому ОГПУ вмешиваться в их дела.
Подпольные социал-демократы в Грузии предупредили Жорданию, что ОГПУ узнавало все заранее; завербованных бывших министров, например Ноэ Хомерики, заставляли писать во Францию, что борьба безнадежна. Несмотря на зловещие сведения, было намечено восстание — сначала на февраль, потом на август 1924 года. В мае генерал Валико Джугели, обучавшийся во Французском национальном военном училище Сэн-Сир (Saint-Cyr), тайком пересек турецкую границу, чтобы руководить восстанием, но в августе его поймали, подвергли пыткам и заставили всех письменно оповестить об отмене восстания. После неудачной попытки покончить с собой Джугели был якобы заживо сожжен агентами