Москва сочла, что в Грузии партия дала промах и уже в конце 1929 года сняла Орахелашвили с женой; на пост первого секретаря Закавказья назначили русского и перевели грузинские кадры в Украину, Среднюю Азию и Москву. Бесо Ломинадзе, критиковавшего Сталина, перевели на Урал, где Орджоникидзе смог несколько лет сохранять ему жизнь (Ломинадзе в 1937 году самоубийством опередил арест и расстрел). Все эти перемены расчистили путь Берии к власти; к августу 1931 года он наконец получил место в коллегии всесоюзного ОГПУ. Уже в июле этого года Орджоникидзе обсуждал со Сталиным и Лакобой, можно ли передать Закавказье в руки этого тридцатидвухлетнего выскочки. В архиве Лакобы (теперь находящемся в Гуверовском институте Стэнфордского университета) сохранилась карандашная стенограмма совещания:
12 июля я застал Кобу [Сталина], Серго и Ворошилова. Произошел следующий разговор (диалог):
СЕРГО: Что, вышибаете Мамию?
Я [Лакоба]: Нет, мы его не вышибаем.
СЕРГО: А кто его вышибает?
Я: Он сам себя вышибает.
СЕРГО: Как это он себя вышибает?
Я: Мамия никого и ничего не организует, никого не призовет к порядку, он хочет, чтобы все делалось само по себе. <…>
КОБА: А Берия подойдет? В Закавказье?
Я: Единственный человек, который работает по-настоящему, — это Берия. Мы можем быть пристрастны к нему. Это вам виднее. Я могу сказать только одно.
СЕРГО: Берия молодец, работает.
Отец Берии был мингрельским крестьянином, а мать — родом Джакели, потомком атабагов Самцхе. Берия, как и Сталин, уже в школе проявлял решительность и ум; при поддержке честолюбивой матери Берия стал патологически злопамятным. В отличие от Сталина он берег семью, в особенности глухонемую сестру Ану. О ранних годах Берии мы знаем только понаслышке: школьный учитель будто бы ему сказал, что он станет «либо бандитом, либо жандармом». Во всех его инициативах мы видим чрезвычайный управленческий талант, беспощадность и неуправляемую, садистскую чувственность. Вначале Берия учился на инженера-гидравлика и одно время даже отпрашивался с чекистской работы, чтобы поехать в Бельгию учиться дальше. В 30-е годы он с большим знанием дела заведовал индустриализацией Грузии, надзирая за инженером Володей Джикия, осушающим рионские болота. По бериевским проектам расширяли цитрусовые и чайные плантации и вводили культивацию таких экзотических фруктов, как фейхоа. Бактериолог Гоги Элиава боролся с эпидемиями, пока его не расстрелял Берия, влюбленный в его любовницу. По всей Грузии строили дороги и копали шахты. Берия поощрял фольклористов и кавказологов-лингвистов Акаки Шанидзе и Арнолда Чикобаву. В первые годы его руководства члены Союза писателей, особенно после Первого Всесоюзного съезда 1934 года, преуспевали, подрабатывая в райкомах и парткомах. Но в борьбе с коррупцией даже Берия оказался беспомощным: в 1934 году милиционеры все еще угоняли скот, а аджарский нарком юстиции присваивал конфискованное добро и за взятки освобождал преступников.
В щепетильных этнических вопросах Берия проводил скорее шовинистическую прогрузинскую политику. Грузины всегда возмущались, когда русские власти разрешали преподавание и печатание на мингрельском. В других республиках СССР создавались несколько десятков «новописьменных» языков, и некоторые мингрелы, которые в таких районах, как Гали, не всегда владели грузинским, требовали того же статуса. В 20-х годах Орахелашвили то потворствовал мингрельскому «сепаратизму», то наказывал за «сепаратистский национализм». С 1929 по 1931 год, однако, Закавказский центральный комитет обсуждал разные предложения относительно того, разрешить или запретить издание мингрельской газеты Казакиши [Крестьянская]. В 30-е годы национализм уже считали антисоветским преступлением, и Берия, сын мингрела, начал подавлять язык, якобы из-за опасности, что мингрелы потом будут требовать автономии[327]. Издание сочинений Сталина и Ленина на мингрельском языке было прекращено, а другие книги — запрещены, несмотря на воззвания к Сталину. По радио перестали вещать по-мингрельски. Последним официальным мероприятием на мингрельском языке был показательный суд в 1937 году.
Каждый раз, когда Сталин приезжал на Кавказ (чаще всего в Абхазию, в Тбилиси в последний раз он был в 1935 г.), Берия невероятными вывертами демонстрировал свою лояльность: инсценировав атаку на сталинский катер, он вклинился между вождем и воображаемыми захватчиками (этот теракт 23 сентября 1933 года он потом приписал Лакобе[328]), махал топором на врагов, якобы спрятавшихся в кустах, качал Светлану Сталину на коленях. Главным же делом Берии было внедрение своих агентов в хозяйство Сталина. (Иногда Сталин обращался к Берии с просьбами, например в 1933 году освободить преподавателя Николоза Махатадзе («Знаю его по семинарии и думаю, что не может быть опасным для соввласти»). В 1934 году, когда ОГПУ расширили в огромный Наркомат внутренних дел с новой формой, Берия вырядился павлином. Хотя Берия стал первым секретарем ЦК КП(б) Грузии, он предпочитал внушать интеллигенции страх, надев яркую форму НКВД, перед тем как произнести речь в опере или в партийном доме.
В 1936 году Берия сменил тщеславие на тиранию, такую страшную, что ее можно сравнить только с опустошениями Тамерлана или Шах-Аббаса. В Москве Сталин уволил и потом арестовал главу НКВД Генриха Ягоду, якобы слишком вяло истреблявшего оппозицию, и назначил «кровавого карлика» Николая Ежова. Наконец Сталину удалось сделать своего человека главой тайной полиции. Судя по всему, Сталин эту должность предлагал Нестору Лакобе, который от нее отказался. «В аду нет фурии страшнее Сталина, отвергнутого с презрением»: вождь разрешил Берии уничтожить Лакобу. «Демократическая» конституция 1936 года распустила Закавказскую ССР и сделала Грузию, Армению и Азербайджан отдельными республиками в составе СССР. Берия продемонстрировал новые полномочия, пригласив к себе в кабинет первого секретаря ЦК КП(б) Армении Агаси Ханджяна (неудачно пошутившего, что Тбилиси — армянский город), застрелил его, завернул труп в ковер и объявил, что Ханджян покончил с собой. Лакоба уже был не в состоянии отказаться от такого же приглашения: Берия с женой и матерью накормили абхазского вождя отравленной форелью, и он умер в судорогах в опере у всех на глазах. Берия с женой приехали в Сухум на похороны, но в последующие годы могила была раскопана, а семья и друзья Лакобы почти целиком истреблены. Абхазия была подвергнута жестокой чистке и заселена мингрелами и грузинами, которые должны были управлять племенем, «довольствующимся своими мандариновыми деревьями».
На самом деле Берия начал подкапываться под Лакобу, фаворита Сталина, и потому — соперника, десятью годами раньше. В 1925 году Берия вытеснил из ОГПУ сводного брата Лакобы Михаила, обвинив его в разбойничестве, в том, что он подверг пыткам родственников девушки, отвергнувшей его, и что защищал белогвардейцев (обвинений было всего сорок одно). Берия ругал абхазских партийцев за то, что они связывались браками с аристократами[329]. Все, чего Берия тогда добился, была резолюция: «Н. Лакобе указать на необходимость обратить серьезное внимание на подбор работников» — и выговор от Сталина, что Лакоба еще не создал хотя бы фасад социализма в Абхазии.
В 1937–1938 годах Берия избавился от всех членов партии, способных его разоблачить, — например наркома просвещения Эдуарда Бедия, настоящего автора Истории большевизма на Кавказе (на самом деле панегирика Сталину), якобы написанной Берией, — от всех, кто мыслил независимо, кто нечаянно или нарочно обижал его, кому он завидовал и кого ревновал. Из партии было исключено 6572 человека. Исключенных чаще всего арестовывали, а иногда расстреливали. Уже к концу 1936 года Берия с разрешения Сталина арестовал ведущих большевиков, включая Буду Мдивани и Малакию Торошелидзе, ректора Тбилисского университета, с которым Сталин в 1932 году горячо целовался. Всех «замешанных в контрреволюционных троцкистских группах» вскоре расстреляли. К лету 1938 года больше половины кадров НКВД и партии, от четы Орахелашвили (якобы британских шпионов) до мелких виновников, приговорили как шпионов или троцкистов к смерти. Даже Орджоникидзе, усердный покровитель Берии, после того как Сталин в феврале 1937 года заставил его покончить с собой, если верить Берии, оказался вредителем, собиравшимся «обезглавить Грузию». Берия, присмотрев дочку или подругу жертвы, уничтожил самых блестящих ученых и техников в Грузии — Володю Джикия и Гоги Элиава. Он убил режиссера Сандро Ахметели, у которого перенял методы Станиславского, чтобы заставлять обвиняемых признаваться в самых невероятных преступлениях (в покушениях на Сталина и Берию, передаче Аджарии Турции, отравлении водохранилищ сибирской язвой). В отличие от Сталина Берия музыку не любил: он расстрелял дирижера и композитора Эвгени Микеладзе (жена Микеладзе Кетеван в конце концов вернулась из ГУЛага и вдохновила режиссера Тенгиза Абуладзе на фильм «Покаяние»).
Берия перестал относиться с терпимостью к Церкви: старого священника Павлэ Дашниани расстреляли 27 ноября 1937 года за то, что крестил сто двадцать детей, хотя у него был мандат от кутаисского и гелатского епископов[330]. В июне 1937 года Берия разгромил писателей, которых раньше так опекал: вождь голуборожцев (неосимволистов), романист и драматург Григол Робакидзе с разрешения Орджоникидзе поехал с женой в Германию, полюбил Гитлера и не вернулся. Побег Робакидзе оправдал в глазах Берии истребление четверти членов Союза писателей. Арестовав двенадцать писателей, Берия в июне 1937 года созвал остальных на встречу и предупредил: «У некоторых из вас есть необъявленные связи с врагами народа… Пропускаю фамилии». Членов Союза заставляли заседать всю ночь напролет, доносить друг на друга и сознаваться в идеологических преступлениях, пока в фойе ждали агенты НКВД, которые должны были уводить обвиненных и сознавшихся. Поэт Паоло Яшвили застрелился во время заседания; остальные члены объявили его поступок «омерзительным», а прозаика Михеила Джавахишвили, вслух выразившего сочувствие, увели на пытки и казнь