; немцы жаловались, что, вместо того чтобы сражаться, они все время кормили и обучали грузин. Перебежавшие солдаты вдруг очутились с товарищами, с которыми они учились в школе, и под командованием таких легендарных генералов, как Маглакелидзе.
Среди перебежчиков, конечно, были агенты НКВД и Смерша; в Германии агент «Шаховский» вербовал из военнопленных антинемецких агентов. Таким образом, Авксенти Рапаве удалось найти двух перебежчиков, готовых совершить покушение на жизнь генерала Маглакелидзе. (Попытка не удалась; Рапава, придумав фиктивное восстание, нуждающееся в командире, попробовал заманить генерала в Грузию.) Немецкий «юнкерс» сбросил в Болниси семь человек с рацией: четверо из них были советскими агентами, так что следующие 30 десантников с 30 миллионами рублей пропали не за что. Гестаповцы вдруг узнали, что у их грузинских альпинистов есть свой «Коминтерн», и 8 августа 1942 года, не обратив внимания на мольбы Спиридона Кедиа, расстреляли двенадцать инфильтраторов. В 1944 году восемьдесят разочарованных грузинских перебежчиков уговорили вернуться в Красную армию — всех без исключения расстреляли. Несмотря на собственные сомнения и на всем известные приказы НКВД казнить немецких десантников на месте, немцы продолжали забрасывать грузин на родину в надежде взять Сухуми и Батуми, парализовать советские войска на побережье и вызвать восстание среди народа, чтоб открыть себе путь к бакинской нефти. До немцев дошли слухи о том, что русские солдаты насилуют сванских женщин и убивают имеретинцев, — они убедились, что вся Грузия готова взбунтоваться. Но десантники либо сдавались, либо были пойманы через несколько дней. В городе Вани восемь десантников сразу отчитались перед властями, которые тем не менее отвезли их на место десанта, расстреляли перед населением и похоронили там же. Поймали голодного немецкого десантника, воровавшего картошку, — Рапава приказал расстрелять его, чтоб не сообщил другим пленным о методах НКВД. Таким образом, к марту 1943 года немцы на Кавказе прекратили операции в тылу противника.
После отступления немцев те народы, которые Сталин считал коллаборационистами, вывезли под надзором Берии в Среднюю Азию, на север или в Сибирь. Народы, населявшие республики на грузинской границе, подвергали обстрелам, поджогам, отправляли страшными этапами на грузовиках, поездах и пешком в места, где были лютые морозы и их морили голодом. Берия собрал своих подручных со всех уголков СССР: Михеил Гвишиани прилетел из Владивостока, чтобы участвовать в геноциде 1944 года. Обезлюдевшая Ингушетия была потом заселена грузинскими горцами. Сама Грузия тоже подверглась чистке: к августу 1944 года Берия и Рапава выселили из Грузии около 20000 человек — без малого 15000 турок и 1764 аджарца. Дело было не в сотрудничестве с врагом, а в грузинском шовинизме: Берия расширил границы Грузии на север, выселив или подавив всех не-грузин (кроме русских). Когда в следующем году Молотов напирал на турок, чтоб они отдали Грузии Ардаган и Артвин (а Армении — Карс), вероятно по подсказке Берии, Турция вынуждена была искать защиты у НАТО.
В 1944 году немцы, понесшие катастрофические потери, уже не стеснялись услуг советских военнопленных. Грузины большей частью боролись в оккупированных странах с партизанским сопротивлением. Они предпочитали не участвовать в перестрелках: в типичной солдатской песне, непонятной немецким офицерам, были такие слова: «Меня не пугает белый хлеб, / Намазанный сливочным маслом. / Если враг что-нибудь попробует, / Мы бежим домой в казарму»[338]. Во Франции, Голландии и в Праге грузины иногда перебегали во второй раз и помогали партизанам против нацистов. На голландском острове Тессел 5–6 апреля 1945 года грузины Тамар II и их вождь Эвгени Артемидзе (который прожил до 2010 г.) проявили героизм, перебив четыреста немцев; союзники не подоспели, и немцы в отместку, несмотря на капитуляцию 8 мая, казнили 565 грузин. (Из уцелевших 228, многие погибли в ГУЛаге.) Но не все грузины в вермахте были пацифистами или героями: в Бретани грузины в немецкой форме выкалывали глаза пойманным партизанам, за что французы в августе 1944 года казнили их, а с партизанами в альпийской «свободной республике» Веркор грузинская милиция обращалась со зверской жестокостью[339].
На немецкой стороне было около восьми тысяч грузин, половину из которых американцы и британцы передали советской власти. Грузинскую медсестру Тину Баланчивадзе оторвали от ребенка и немецкого мужа и отправили в ГУЛаг[340]. Смерш расстреливал некоторых перебежчиков на месте, большей частью их стирали в лагерную пыль, кое-какие умудрялись вернуться к гражданской жизни или найти убежище на Западе. 12 ноября 1951 года Кандид Чарквиани доложил Сталину, что 5897 грузинских военнопленных, иногда с семьями, 190 «возвращенных» эмигрантов, 433 родственника и 2644 незаконных иммигранта отправлены в лагеря. Предусмотрительные эмигранты, например Спиридон Кедиа и Григол Робакидзе, опубликовавший Адольфа Гитлера, увиденного иностранным поэтом и Муссолини: Видения на Капри, сбежали в Швейцарию (где в 1952 г. Кедиа погиб от дефенестрации, вряд ли по своей воле).
Сталин считал, что вернуть в СССР надо не только дезертиров и военнопленных, но и музейные и церковные сокровища, увезенные меньшевиками. В июле 1944 года, в медовый месяц франко-советских отношений, генерал де Голль напомнил Сталину, что учился в Сэн-Сире вместе с грузинским генералом «Базоркой» Деметрэ Амилахвари, командовавшим батальоном свободных французов и погибшим в битве при Эль-Аламейне. Де Голль тогда добивался места на Потсдамской конференции, в котором Рузвельт ему отказывал: заискивая перед Сталиным, он договорился, что Франция вернет в СССР все оставшиеся ящики, из которых тридцать лежали в марсельском банке юридически как собственность французского правительства, но под попечением профессора Эквтимэ Такаишвили и бывшего министра иностранных дел Эвгени Гегечкори. Сокровища были спасены от нацистов благодаря католическому священнику Гиорги Перадзе, привезенному немцами из Варшавы, но убедившему их, что никакой ценности, кроме как сентиментальной (для грузин), они не представляют. (В 1942 г. на отца Перадзе, спасавшего евреев, донесли варшавские грузины, и он добровольно пошел в газовые камеры Освенцима умереть со своими еврейскими подопечными.) Такаишвили, овдовев и упав духом, отдал сокровища[341]: в 1944 году советский посол в освобожденной Франции отправил грузовик за сокровищами, но посредник, требовавший 50000 франков, ящиков не передал. В апреле 1945 года Сталин отправил своего учителя марксизма, профессора Петрэ Шариа, через Тегеран и Каир в Париж. Такаишвили вернулся с сокровищами в Тбилиси, где его назначили профессором университета и переиздали его труды. (Но когда Шариа в 1952 г. арестовали в связи с «мингрельским делом» и за религиозную поэму, написанную на смерть сына и тайком напечатанную в 1948 г., Такаишвили также наказали, уволив из университета: он умер в 1953 г.)
Не только советская власть, но и свободные французы наказывали коллаборационистов среди грузинских эмигрантов и перебежчиков: 170 были арестованы, 150 — объявлены в розыск, четверо — расстреляны. Самого Ноэ Жордания задержали на две недели, затем по просьбе Леона Блюма освободили, вслед за чем он был арестован американцами, спутавшими пожилого президента с молодым родственником, Датико Жордания, которого затем приговорили к десяти годам заключения за сотрудничество с «грузинским гестапо» под руководством Шалвы Одишария. (Одишария сообщил о смягчающих обстоятельствах: он скорее шантажировал евреев, чем передавал нацистам, и даже спас двух французских евреев, использовав их в своем «гестапо».) В октябре 1945 года Одишария передали в Смерш, и 1 января 1947 года он был расстрелян в Тбилиси. Во Франции был составлен список из 150 евреев, отправленных правительством Виши в лагерь Дранси: уцелевшие французские евреи хлопотали перед новым правительством за тех грузин, которые спасали евреев от нацистов. Несмотря на опасность со стороны Смерш, почувствовав, что к грузинской эмиграции правительство де Голля относится с подозрением, Ноэ Жордания и Эвгени Гегечкори решили встретиться с Петрэ Шария в Фонтенбло и объявить ему, что они не прочь сотрудничать с Советским Союзом. После встречи Шария создал Союз грузинских патриотов, занимавшийся добровольной репатриацией. Из бывших меньшевистских министров упрямился лишь Акаки Чхенкели, воскликнувший: «Лучше умереть, чем дожить до такого позора!»
Берия с усердием занимался репатриацией, в особенности родственников своей жены. Эвгени Гегечкори был очень дальним родственником, к тому же немощным, но другие Гегечкори вернулись в Грузию и, миновав фильтрационные лагеря, получали доходные места, чаще всего на Черноморской железной дороге. Из бериевских репатриантов самым сомнительным был Тенгиз Шавдия, племянник и приемный брат Нины Гегечкори-Берии: Шавдия перебежал из Красной армии и стал офицером в вермахте; освобожденный из французской тюрьмы, он сопровождал музейные сокровища в СССР; и, хотя в 1952 году получил срок, он открыто гулял по тбилисским улицам[342]. В Грузии видные люди оказались скомпрометированы, например Авксенти Рапава, министр госбезопасности. Шурин Рапавы, Гиви Жордания, племянник Ноэ Рамишвили, в 1930 году сбежал после того, как его обвинили в убийстве, и кончил тем, что сражался на нацистской стороне. Хуже того, брат Авксенти, полковник Капитон Рапава, попав в плен, стал вербовать солдат для немецкой армии и помогал немцам производить химическое оружие.
Закончилась подпольная борьба грузинских эмигрантов: последним агентом оказался Мамиа, брат Шалико Беришвили, тайком пересекавший турецкую границу в 1949 и 1950 годах. В 1949 году он узнал, что Шалико еще жив; в 1950 году — что родителей, братьев и сестер выселили за то, что приютили Шалико, мать повесилась в Казахстане, а одна сестра умерла в тюрьме.