Победа не принесла народам СССР облегчения: кончилось даже крошечное военное послабление, и грузинских студентов, обсуждающих политику, арестовывали. В 1945 году последнего наследника на престол, композитора Петрэ Багратиони, заперли в дом для умалишенных, где он заразился чахоткой. Жизнь в Грузии стала суровой: в полях и на заводах женщинам помогали только старики, мальчики и инвалиды. (В 1945 г. население сократилось до 3232000, став на 10 % меньше, чем в 1939 г., и до 1960 г. не поднимется до уровня 1939 г.) Все, что производили деревня и город, уходило на обеспечение и восстановление европейской части России. За отсутствием товаров и рыночной экономики деньги обесценились. Городские рабочие были так же прикреплены к месту работы, как крестьяне, когда в 1948 году рабочих лишили паспортов и нельзя было искать другой работы. (В 1949 г. Берия предложил вернуть рабочим и крестьянам паспорта и свободу передвижения, но Совет министров отверг предложение под предлогом недостатка рабочих сил.) За неудовлетворительную работу можно было выселить человека в «отдаленные места» на принудительный труд. С 1947 по 1952 год около девяти тысяч крестьянских семейств переселили из горных районов в малонаселенные — либо в Абхазию, либо в только что осушенные мингрельские болота, либо в орошенные самгорские поля, — где их бросили на произвол судьбы. Колхозы сливали в еще более неуправляемые гигантские совхозы. Пятилетний план 1946–1950 годов, установивший недостижимые нормы, оторвал крестьян от полей и рабочих от фабрик на русские промышленные проекты. Лютая зима 1949/50 года погубила расширенные грузинские чайные и цитрусовые плантации. Крестьянские участки обложили крутыми налогами — крестьянин должен был платить государству 500 рублей в год, вчетверо больше, чем до войны, и продавать государству за гроши 40 килограммов мяса, 300 литров молока и сто яиц, которые государство перепродавало гражданам в девять раз дороже. Девальвация рубля в декабре 1947 года уничтожила все сбережения: прекратив инфляцию, она довела крестьян до нищеты. (В любом случае слухи о предстоящей мере заранее опустошили магазины и рестораны, где граждане как можно быстрее потратили все наличные.) Цены на продукты начали падать, а зарплаты — подниматься, но дефицит стал острее, а жизнь — намного дороже, чем в 1940 году.
Когда в 1947 году Сталин и Жданов громили литературу, искусство и науку, в Грузинской ССР дотошно следовали партийной линии. Литературные журналы сменили редакторов и начали печатать только скучную макулатуру; из оперы, балета, театра, кино и галерей изгнали всех и все, что намекало на талант или оригинальность. Ученые всех областей науки были вынуждены отречься от нее и подчиниться новым доктринам: марризму — в лингвистике, шовинизму — в истории, ламаркизму — в биологии.
После войны Сталин начал относиться к Грузии очень своеобразно. Хотя он читал историю и художественную прозу по-грузински и проявлял интерес к языку, заказав подготовку восьмитомного толкового словаря и отредактировав предисловие, он считал себя выше любой национальности. «Наш отец был грузином», — объяснил сестре Василий Джугашвили. Обратившись к группе грузинских историков, Сталин попрекнул их — «вы грузины», а русских историков — «эти русские», как будто сам он не грузин и не русский. К своим грузинским подопечным Сталин теперь относился мнительно: несмотря на то что Берия выполнял функции и Гиммлера, и Алберта Шпеера, Сталин все-таки расколол НКВД, отдав госбезопасность сначала бериевскому подопечному Всеволоду Меркулову, а затем бериевскому врагу, «фокстроттеру» Виктору Абакумову, а террором в Красной армии начал руководить вместо Берии Лев Мехлис. После войны до 1949 года Берия был почти целиком занят созданием советской атомной бомбы, но, пока это задание поглощало его, грузины в номенклатуре, особенно в хозяйстве Сталина, один за другим подвергались чистке. В 1948 году Шария впал в немилость, и Рапава из-за брата-изменника был переведен из МВД Грузии в Министерство юстиции. Новый министр безопасности Николоз Рухадзе по наущению Сталина подвинтил все гайки: в 1948 году 25 студентов-«националистов» приговорили к двадцатипятилетнему сроку, затяжной форме только что «отмененной» смертной казни.
У Сталина теперь открылись независимые от Берии источники информации о Грузии: он подозревал, что Грузия стала протекторатом Берии, куда русских не пускают, под руководством развращенных коррупцией мингрелов. Сван Кандид Чарквиани, назначенный Сталиным на должность первого секретаря, был не в состоянии нейтрализовать мингрельское влияние. В июне 1951 года Сталин сначала арестовал не по чину барственного Абакумова и назначил министром всесоюзной госбезопасности Семена Игнатьева, украинского железнодорожника с крайне репрессивными инстинктами, фанатически ненавидевшего Берию. Таким образом было начато «мингрельское дело». Отдыхая в Цкалтубо, Сталин встретился с Николозом Рухадзе и приказал ему собрать компромат на Берию, его закадычных мингрельских друзей и на родственников жены, вернувшихся из Франции. Министерство госбезопасности ничего не знало об этом договоре, так как Сталин и Рухадзе переписывались по-грузински. Но Павел Судоплатов, опытный разведчик, приехав в Тбилиси, был ошеломлен невежеством Рухадзе: у МГБ остался только один человек, Григол Гегелия, пользующийся доверием эмигрантов, а Рухадзе заточил его как мингрела; вместо Гегелия Рухадзе посылал в Париж свою жену, неопытную в разведочных делах оперную певицу, чтобы заманивать эмигрантов на родину.
По приказу Сталина Рапаву и других мингрелов в грузинской партии арестовали. Грузию разделили на две области, как в царские времена; новая, немингрельская когорта завладела грузинской партией под руководством первого секретаря Акаки Мгеладзе. Несчастных мингрелов допрашивали не только как взяточников, но и как националистов-заговорщиков. Николоз Рухадзе, как министр госбезопасности, подверг мингрелов таким пыткам, что все признались, что они агенты западного империализма. Кандиду Чарквиани повезло: его перевели главным инженером в Ташкент. В апреле 1952 года испуганный Берия прилетел из Москвы на десятый съезд грузинской партии, но ничего не смог поправить. К счастью, идиотизм Рухадзе быстро надоел Сталину, вызвавшему министра в Москву и приказавшему арестовать его, так что забытые следователями мингрелы томились в тюрьме. Уцелел только один мингрел: Лавренти Джанджгава, убийца Соломона Михоэлса, остался на короткое время белорусским министром госбезопасности.
Акаки Мгеладзе обрушил на Грузию шквал «великорусского шовинизма». В Тбилиси подоспели сотрудники центральной госбезопасности и партийного аппарата, чтобы помочь Рухадзе выселить провинившихся и подозрительных лиц. 25 декабря 1951 года поезда из Тбилиси, Кутаиси, Сухума и Батуми вывезли 20000 человек в Казахстан и Среднюю Азию. Среди жертв были бывшие политические заключенные, переселенцы с семьями, бывшие военнопленные (даже те, кто удачно прошел фильтрационный лагерь): половина из выселенных, особенно старики и дети, умирали в пути или по приезде на место переселения: никто не думал, что через два года их простят и вернут на родину. Выдворение мингрелов, турок, мусульман лишило Грузию квалифицированных специалистов и усугубило демографическую катастрофу военных потерь. (До «мингрельского дела» были и другие депортации из Грузии: 30000 греков, беженцы из Анатолии или от русской Гражданской войны, были вывезены из Абхазии вместе с «нежелательными» армянскими дашнаками и русскими духоборами в Среднюю Азию. Случайно замешанных в выселении советских греков через год вернули в Абхазию.)
5 марта 1953 года смерть Сталина осчастливила его ближайших соратников и два миллиона заключенных в ГУЛаге, но ввергла грузинское население, как и население других республик, в тревогу, даже отчаяние.
22После Сталина
Не прошло и трех недель после смерти Сталина, как Берия, министр внутренних дел, стал главным в коллективном руководстве СССР. Партийные вожди и армейские генералы встревожились. Берия, в отличие от Сталина, был для них сначала грузином, а потом уж советским гражданином; кроме того, в нем видели всезнающего беспощадного интригана, способного подкопаться под любого, не говоря уже о том, что его ненавидели за посягательства на жен и дочерей. Красноармейцы не могли простить Берии убийство маршала Блюхера. Берия обрек себя на смерть, посвятив свои сто суток у власти невероятной программе коренных реформ, противоречивших всему, за что он раньше боролся, и подрывавших основы советской власти. Сфабрикованные Сталиным дела кремлевских врачей и евреев-«националистов» были моментально пересмотрены, и уцелевшие жертвы — освобождены. Сотни тысяч заключенных, кроме политических, были выпущены из ГУЛага; национальным республикам разрешили пользоваться своим языком как государственным; кровожадного венгерского вождя Матьяша Ракоши заставили делиться властью с либеральным бериевским агентом «Володей», Имре Нодем[343]. Берия предложил переговоры с Югославией, воссоединение Германии, окончание корейской войны путем мирного договора; организовал московское первомайское торжество без портретов членов правительства.
Когда в июне 1953 года соратники с помощью маршала Жукова схватили Берию, подвергли шестимесячному допросу (хотя не исключено и то, что его расстреляли сразу и протоколы допросов были сфабрикованы), а затем в декабре расстреляли вместе с самыми близкими сотрудниками МГБ и МВД, его обвиняли не в массовых убийствах (в чем были не меньше виновны и его враги — Хрущев, Молотов и Маленков), а в излишнем либерализме — с апреля по июнь 1953 года в СССР не было сфабрикованных дел, казней, пыток (кроме советского посла в Северной Корее), санкционированных государством убийств врагов, внутренних и внешних, — который считали губительным для безопасности СССР[344].
Когда Берия пришел к власти, вся Грузия почувствовала облегчение. Мингрелов освободили, переселенцев вернули на родину: жертвам заплатили компенсацию и дали работу. Как только посадили Рухадзе, его помощник Нодар Кочлашвили возглавил уже бездеятельное Министерство госбезопасности. Акаки Мгеладзе, ставленник Сталина и Рухадзе, покаялся: «Я не знал ни насчет наручников, ни насчет карцеров» ответил он, когда его допрашивали об 11000 человек, выселенных им в 1951 году: Берия милосердно назначил Мгеладзе лесничим и заменил его только что освобожденным мингрелом, Алешей Мирцхулавой. Авксенти Рапаву тоже освободили, но понизили в статусе, назначив министром госконтроля. Уже весной 1953 года партийные вожди и секретари райкомов в Тбилиси, Сухуме, Кутаиси и Батуми являлись ставленниками Берии, который либо вернул на место старых назначенцев, например Валериана Бакрадзе, председателя Совета министров, либо выдвинул людей из рядовых чекистов и партийцев. Отменив деление на провинции, Берия воссоединил Грузию; в Абхазии он назначил первым секретарем не абхаза, а мингрела Григола Карчаву. Вся бериевская революция свершилась без ареста и казни тех, кого назначили Сталин с Рухадзе.