стры с царем Ростомом сделал Левана Дадиани сказочно богатым. Иранцы боялись, что имеретинцы попросят помощи у русских, и поэтому подкупили Левана за 50000 курушей и ежегодную дань в 1000 туманов (30 кг золотом).
Теймураз тайно вернулся из имеретинской ссылки через Дагестан в кахетинский горный город Ананури. Там он собрал кахетинцев и мятежных картлийцев — арагвинского князя Заала и ксанского князя Иесэ. Но войска Ростома вскоре изгнали Теймураза. Тогда Теймураз предложил Ростому мир, а шаху Сефи в невесты — свою дочь Тинатин. В 1634 году Сефи был занят войной с Турцией, но тем не менее женился на Тинатин (потом, возмущенный двурушничеством Теймураза, он приказал, чтоб ее задушили). Став зятем шаха, Теймураз получил 1000 туманов серебром, роскошные халаты и, главным образом, возвращение на кахетинский престол. Тем не менее с 1636 по 1642 год Теймураз не прекращал попыток избавить Картли от Ростома: он даже в бане покусился на его жизнь.
Уже в 1635 году Теймураз опять воззвал к русским о помощи и подписал клятву в верности; он два раза посылал в Москву греческого священника Никифора, который «радеет день и нощь о нашей ыверской земле». Теймураз набросился на дагестанских Дидо, чтобы расчистить горные перевалы для русской армии, несбывшейся его мечты. В октябре 1637 года в Кахетию пришли два русских посланника, Ф. Волконский и А. Хватов, с заранее приготовленными ответами на предполагаемые вопросы Теймураза и с крестоцеловальной записью (клятвой в верности российскому царю). Они встретились с царицей Хорашан, так как Теймураз в то время воевал с арагвинским князем. В июне 1638 года, изнуренные сидением на хлебе и кислом вине, послы были приняты Теймуразом, который медлил с подписью клятвы, но требовал, чтобы русские срочно построили крепость с гарнизоном в 2000 человек, и заставили шаха вернуть ему Картли. Переговоры длились до весны 1639 года, так как Теймуразу часто приходилось уезжать на подавление мятежей. Теймураз подписал крестоцеловальную запись, не получив ни одной конкретной гарантии. В 1641 году, однако, Никифор вернулся из Москвы с «жалованной грамотой», переводчиком и двумя кречетниками с птицами. Теймуразу Россия пожаловала «для его скудности на ратных людей» 20000 ефимков (талеров) и «соболей на 2200 рублей», но отказала в отправке врача («дохтуры люди вольные») и рудных дел мастера («убытки будут немалые»). Теймураз еще надеялся воспользоваться оттоманско-иранской войной, но надежды рассеял очередной мирный договор 1639 года, опять разделивший Грузию, как Амасийский мирный договор 1555 года. Теймураз начал обдумывать возможность перемирия с Ираном и винил Левана Дадиани за то, что тот будто бы перессорил его со всеми — шахом, султаном, российским царем.
В этот раз срок мирного договора продлился (с перерывами) вплоть до 1723 года, отгородив Имеретию под оттоманской опекой от Картли и Кахетии под иранской опекой. Имеретинский царь Александрэ, унаследовавший престол в 1639 году, уже не был в состоянии помогать тестю Теймуразу в Кахетии: к тому же Кутаиси осаждал ненасытный Леван Дадиани. Дадиани уже исповедовал католицизм и просил папу прислать еще больше миссионеров, но тем не менее воплощал собой все семь смертных грехов, кроме лени: он грабил Имеретию даже на Пасху и Рождество.
Самцхе, как и Имеретия, стала для Теймураза запретной зоной: Сафар-паша, несмотря на то что был Джакели по происхождению, то есть наследственным атабагом, с 1628 по 1651 год делал все от себя зависящее, чтобы провинция стала мусульманской. Сафар брал с христиан одну драхму за каждую душу, одну абазу за корову и два шаури за барана. Крестьяне либо эмигрировали, либо обращались в мусульманство, либо были убиты. Христианство становилось подпольной религией; церкви Самцхе превращались в мечети или разваливались. Выжил только грузинский язык. Христиане принимали мусульманство, чтобы не платить харач (налог на неверующих); некоторые, однако, стали католиками — католичество в отличие от православия пользовалось оттоманской протекцией. Тем не менее, судя по воспоминаниям таких путешественников, как купец Жан Шарден, в Самцхе жить было легче, чем за сто лет до этого или чем в тогдашней Имеретии. Даже христианские деревни жили мирной жизнью, уже недосягаемой в остальной Западной Грузии, опустошенной войной. Грузины под оттоманской властью все-таки имели право и возможность ездить в Имеретию к родственникам и друзьям. Крепостное право в Турции было менее тяжелым, чем в Имеретии или Мингрелии: к тому же христианин в Самцхе, будучи турецким подданным, в отличие от имеретинца или мингрельца не подвергался опасности стать рабом. (Иногда, однако, в Самцхе происходили такие же беспорядки, как в Мингрелии и Имеретии: процветали известные злодеи, например семья Пирагиа. Пирагиа был священником, принявшим мусульманство и купившим у оттоманов наследственное дворянство в Джавахети. Последний Пирагиа отверг жену и отправил ее к тестю, аджарскому атабагу, который затем пришел с армией, осадил замок Пирагиа, Хертвиси, где бывший муж подорвался на бочке с порохом.)[149]
Теймураз все боролся: в августе 1642 года приехал русский посол Мышецкий с жалованьем (6000 ефимков-талеров) и с живыми кречетами и соболями (на каждого кречета московское правительство выдавало на путь по голубю в день). Мышецкий был приглашен «на стол» в Кахетию и удивился тому, что придворные переоделись в персидские наряды при появлении посланца нового шаха Аббаса II с шахским жалованьем. Кахетинский феодал объяснил, «мы у кызылбашских людей живем в неволе. Только-де нам так не делать, и нам от кызылбшских людей и часу не жить». Теймураз признался Мышецкому: «Древняя у меня о том злоба в сердце, что землю мою всю шах разорил и меня изогнал»; если он не сможет остаться царем, то «побегу к великому государю к Москве». В том же 1642 году, вместе с кумом, католикосом Эвдемозом Диасамидзе, Заалом Саакадзе и другими Теймураз уже замыслил убийство царя Ростома, пока тот отдыхал в деревне без телохранителей. Но один заговорщик проболтался, и Ростом заперся в Гори. Теймураз, переждав в Тбилиси, убежал в Кахетию; католикоса и других поймали. Ростом выколол глаза главным виновникам, а самого католикоса заточил в Тбилиси, прежде чем задушить и выбросить в окно. Чтобы справиться с Теймуразом и овладеть Кахетией, Сару Таки, главный визирь шаха Аббаса II, отправил племянника царя Ростома, Адама Султана Андроникашвили[150]. Но жена и дочери Теймураза умолили Ростома простить Теймураза и его сторонников. Ростом назначил судью, чтобы разобраться в убийстве Симон-хана: судья вынес приговор, по которому Теймуразу пришлось откупиться вергельдом в три деревни. Этот приговор Теймураз оспорил: через год он взял назад свои деревни и изгнал чиновников Ростома.
Вспыхнули стычки, окончившиеся поражением Теймураза и смертью его единственного оставшегося в живых сына. Теймураз оказался без наследника, без царства и без сторонников. Феодалы хотели его поймать и сдать Ростому. Царица Хорашан умолила Ростома сжалиться и отпустить ее с Теймуразом в Алавердский монастырь. Ростом передал просьбу в Исфахан на рассмотрение. Тогда Хорашан попросила дать лошадь, ишака и охранную грамоту, чтобы они с мужем смогли уехать в Имеретию. Что руководило ответом Ростома — неизвестно: врожденное рыцарство, всепрощающая святость или мудрое соображение, что из Теймураза лучше не делать мученика. В любом случае царь Ростом пожаловал бывшим царю и царице 500 лошадей и ишаков и конвой в Имеретию под руководством нового католикоса Кристепорэ Амилахори. В 1647 году Москва напрасно послала в Иран гонца с просьбой «запретить чинить насилие, обиды и разорения подданному нашему грузинскому царю Теймуразу и всей грузинской земле». Несмотря на положительный ответ, не было для Теймураза спасения в Картли. Второе русское посольство, в этот раз прямо к Теймуразу, до Грузии не дошло: осенью 1647 года посольский корабль утонул, послы погибли, а имущество разграбили шемахский и дербентский ханы.
В 1648 году Теймураза приютил его зять имеретинский царь Александрэ, и Ростом стал признанным царем Картли и Кахетии.
14Обездоленный Теймураз
Как только Теймураз приехал в Кутаиси, он уговорил зятя Александрэ, имеретинского наследника, усыновить его внука Гиорги, чтобы тот смог унаследовать престолы Имеретии и Картли-Кахетии. Затем Теймураз попытался разрешить двадцатипятилетний конфликт Имеретии с Мингрелией, поехав к Левану Дадиани в его столицу Зугдиди. Но Леван был неумолим. В 1634 году, захватив в плен царя Гиорги, отца Александрэ, он обменял пленника на бо2льшую часть имеретинских запасов серебра и золота и левый берег реки Цхенисцкали, без которого Имеретия стала беззащитной. Леван парализовал экономику Имеретии, переселив еврейских и армянских купцов из Кутаиси в Мингрелию. Имеретия оказалась на краю пропасти: Каихосро гуриели присоединил бы страну к Гурии, если бы имеретинские феодалы не возвели наследника Александрэ на престол, когда царь Гиорги был в плену у Левана. Дадиани взбудоражил не только имеретинцев: турок возмутили его связи с Ираном и с казаками-пиратами. Турки высадились в устье Кодора и ограбили монастырь Дранда, после чего Дадиани обещал платить дань и больше не воевать. Год спустя Дадиани отказался помочь туркам вторгнуться в Армению.
Вслед за Теймуразом Дадиани попытался наладить отношения с Москвой; но его посланника, монастырского настоятеля Габриэла Гегенаву, целых два года держали на Тереке, прежде чем пустить в Москву. В России Гегенаву приняли холодно, несмотря на его подхалимское послание, может быть потому, что Теймураз уже предостерег русских дьяков против хищнических навыков мингрельцев и гурийцев. В ноябре 1639 года Гегенава вернулся с двумя русскими послами, Федотом Елчиным и Павлом Захарьевым; они везли с собой, кроме разведочных инструкций, подробные ответы на любые вопросы, которые Дадиани мог задать, и текст клятвы в верности царю Михаилу. Леван целых шесть месяцев не принимал послов: он был в трауре по Дареджан, которая в этот раз действительно умерла. Русские послы объехали все церкви, построенные Леваном