и в Карабахе наброситься на Эреклэ. Екатерина II просто отказывалась принимать грузинского посла вплоть до 1794 года, когда Ага Мохаммед-хан уже открыто готовил вторжение. Напрасно Эреклэ отремонтировал дорогу через Крестовый перевал и просил прислать 3000 русских солдат. В июне 1795 года Ага Мохаммед-хан сражался с царевичем Александрэ в Карабахе, и армянские беженцы потоком текли в Картли. В августе хан с 70-тысячным войском перешел Аракс и, оборвав осаду Еревана, пошел прямо на Картли.
В сентябре 1795 года Эреклэ получил от Ага Мохаммед-хана ультиматум: «Ныне и Ваше Высочество знает, что в продолжение этих ста поколений Вы были подвластны Ирану; теперь же с удивлением изволим мы сказать, что Вы примкнули к русским, у которых нет других задач, как торговать в Иране и дело которых только торговля. Вы человек девятидесяти лет и такие вещи допускаете: привели неверных, соединились с ними и даете им волю! Хотя Ваша вера и наша неодинаковы и различны, но Вы всегда имели связь с Ираном. В Иране много татар, грузин, армян, неверных и других религий; поэтому следует, чтобы Вы постыдились пред всеми и не допустили этого дела. В прошлом году Вы заставили меня погубить нескольких грузин, хотя мы совершенно не желали, чтобы наши подданные погибли нашею же рукою. Теперь по милости Бога, силой Которого мы достигли столь большого величия, верность заключается в следующем: ныне великая наша воля, чтобы Вы, как умный человек, бросили такого рода дело, так как в этом и желание страны, и порвали бы связь с русскими. Если приказанное не исполните, то в это короткое время совершим поход на Грузию, прольем вместе русскую и грузинскую кровь и из нее создадим реки наподобие Куры. Так как следовало известить Вас об этом, для этого мы Вам написали сей фирман, чтобы Вы не ослушались нашего приказания и познали свое положение»[192].
Не добившись толка от советников, Эреклэ оставил ультиматум без ответа, но отправил в Петербург курьеров и призывы на помощь. Пока генерал Гудович, получивший приказ не «впутываться в расходы или хлопоты», сидел в Георгиевске и даже принимал подарки от Ага Мохаммед-хана, цари Эреклэ и Соломон вместе с отрядом имеретинцев шли на юг, чтобы опередить иранцев. Грузины опоздали: армянский католикос уже заплатил хану 100000 рублей за мир, и половина иранской армии собиралась напасть на 5000 грузин. На короткое время грузинам удалось задержать иранское вступление под Тбилиси. Почти все грузинские разведчики погибли, но грузины смогли заманить иранцев в ущелье Куры, где артиллерия царевича Давита истребила авангард. Однако царевич Гиорги прислал всего лишь половину своих 4000 кахетинцев, и 11 сентября в утреннем тумане иранцы, сообразив, как мало сил у врага, набросились со всех сторон. Соломон привел 4000 имеретинцев, но из них только 300 участвовали в бою: остальные решили, разграбив местность, вернуться домой. Иранцы потеряли 13000 человек, одну треть армии; грузины — 4000, почти всю армию. Погибло триста горцев из долины Арагви, погиб и командир грузинской артиллерии. Семидесятипятилетний Эреклэ все еще рубил саблей вражескую пехоту, когда внук Иоане выручил его и его коня. В тот день сгорел Тбилиси: те, кто не убежал, подверглись резне или порабощению (купцы тремя днями раньше загрузили товарами арбы и уехали). За три дня превратились в прах все труды последних пятидесяти лет — исчезли школы, библиотеки, типография, военные и гражданские учреждения; были осквернены и сровняны с землей церкви и дворцы. Царские регалии были украдены. На улицах валялось 20000 трупов, а те, кто уцелел, умирали от голода и эпидемий. Остатки грузинской армии бежали вверх по долине Арагви; иранцев, которые гнались за ними, остановили триста лютых воинов-хевсур. Эреклэ собрал еще других горцев, попросил сына Гиорги прислать несколько сотен кахетинцев и попытался пойти на переговоры с иранцами, но хан уже вернулся в Тбилиси, откуда 21 сентября он уехал, вместе с 16000 пленниками. На царя напала глубокая тоска: одетый в старый тулуп, он долго сидел лицом к стене в горной крепости; оттуда он поехал жить в Телави, так как он не пережил бы вида рузрушенного Тбилиси. Генералу Гудовичу он слал горькие упреки.
Русский престиж и в самом деле понес сильный ущерб: за несколько дней иранский воевода превратил их вассальное царство в щебень. Современники Эреклэ, как и не один сегодняшний историк, подозревали, что Екатерина II нарочно бросила Эреклэ на растерзание, чтобы потом легко присоединить совершенно изнуренную страну. В декабре два русских батальона наконец перешли Крестовый перевал, когда Ага Мохаммед-хан уже разбирался с мятежниками далеко от Грузии, в Хорасане. Без всякого сопротивления русские и грузинские войска добрались до Каспийского моря и отвоевали Гянджу. 6 ноября 1796 года умерла Екатерина Великая, и ее сын Павел сразу отменил как можно больше ее решений. И опять Эреклэ был покинут в беде: генерал Гудович получил приказ обращаться с ним всего лишь как «с возможным врагом наших врагов». Гарсеван Чавчавадзе, предостерегши Гудовича, что Ага Мохаммед-хан может вскоре вернуться, смог отложить отступление русских, но Гудович не помешал Ага Мохаммед-хану захватить Ереван и Карабах. 6 июня 1797 года Ага Мохаммед-хана убил его адъютант Садек-Андреа, грузин по происхождению, которого хан собирался казнить, и тогда Эреклэ удалось отвоевать кое-что из потерянного. Но осенью этого года русские наконец отступили и лишили Картли-Кахетию финансовой поддержки, тем не менее настояв на том, чтобы Эреклэ продолжал соблюдать каждый артикул трактата, который сами русские так катастрофично нарушали. Эреклэ был парализован и с политической, и с военной точек зрения.
Картли-Кахетия перестала быть жизнеспособной: население сократилось вдвое и составляло около двухсот тысяч[193]. Крестьян стало так мало, что они больше не могли кормить ни многочисленную царскую семью, ни знать, ни достаточно большую для защиты такой территории армию. 11 января 1798 года умер Эреклэ. Его сын, Гиорги XII, был слезливым, нерешительным чистоплюем и болел подагрой. Как говорил его зять, князь Вахтанг Орбелиани, Гиорги «посвящал государственным делам не больше трех часов в день, а остальное время молился или ел и пил, пока его не вырвет или пока он не заснет»[194]. Но более решительные члены царской семьи — мачеха Гиорги XII, Дареджан, и сводные братья нового царя Юлон, Парнаоз и Александрэ — очутились в полной изоляции (Юлона уже увезли в Россию, чтобы грузины не сопротивлялись русским планам). Если бы Гиорги XII сумел проявить твердость, а Эреклэ не осложнил престолонаследие, Картли-Кахетия могла бы воскреснуть. Благодаря наполеоновскому завоеванию Египта Турция и Россия помирились, и Имеретия с Ахалцихе могли бы, объединившись с Картли-Кахетией, создать жизнеспособное государство.
Но все внимание Гиорги XII сосредоточилось на отмене завещания Эреклэ, чтобы объявить наследником сына Гиорги, Давита, человека еще более неумелого. В 1799 году российский царь Павел дал свое согласие на изменение престолонаследия, но Багратионы были большей частью возмущены. Картли раскололась на четыре фракции: сторонников сына Гиорги Давита, сторонников сводного брата царя Юлона, сторонников (особенно армяне) полного присоединения к России и сторонников возобновления традиционных связей с Ираном и разрыва с Россией.
Царь Павел, отправив в Тбилиси в ноябре 1799 года егерский полк и «советника» Петра Ивановича Коваленского, отмел все возражения и прения. Под ясным небом 10000 тбилисцев, включая стоявших на балконах и крышах женщин, одетых в белое, смотрели, как их «освободители» вступали в город под пальбу пушек и звон колоколов. Кахетинские деревни соперничали друг с другом, чтобы расквартировать русских солдат. Все были убеждены, что после десятилетий войны мир установился навсегда.
Хотя Имеретия в отличие от Картли-Кахетии не подвергалась вторжению, положение страны в 1790-х годах не улучшалось. Соломону II приходилось бороться с бывшим регентом Давитом Гиоргисдзе и с Григолом Дадиани. Похитив у Давита жену Ану и сына Константинэ, Соломон вынудил бывшего регента дать клятву верности. Тем не менее Соломон заточил Константинэ, а Ана спаслась от верной смерти, убежав лесными тропинками в Картли, где ее нашли в Сурами русские гренадеры. (Оттуда бывшую царицу переслали в Петербург, а сына Константинэ, несмотря на усилия царя Александра I, вырвали из когтей Соломона только в 1804 г.) Сам Давит умер в Ахалцихе в январе 1795 года, и Соломон расправился со вторым врагом, заменив Григола Дадиани его братом Манучаром. Но на имеретинский престол теперь претендовали другие: Гиорги, незаконнорожденный сын Соломона I, женившись на гурийской княжне, племяннице гелатского епископа, пользовался поддержкой свергнутого Григола Дадиани. Постоянные распри мингрельских, гурийских и имеретинских фракций до такой степени надоели западногрузинской знати, что группа феодалов попросила Россию присоединить к себе всю Западную Грузию. Самый пламенный русофил, Григол Дадиани, надеялся, что Россия защитит его от Соломона II: Екатерина II наградила Григола орденом Александра Невского. Каихосро, регент гуриели, такой же русофил, начал преобразовывать Гурию, созвав церковные и мирские соборы, пригрозив работорговцам казнью и отобрав замки у туркофилов: однажды Каихосро отправил к непослушному феодалу его приемного отца, который выманил феодала из замка, чтобы его застрелили[195]. Россия была заинтересована в присоединении прибрежных городов Мингрелии и Гурии, куда турецкие гарнизоны посторонних не пускали. Но, чтобы не взбудоражить турок, Россия отправила в Западную Грузию не войска, а лишь разведчика, который должен был прозондировать настроение народа.
Картли-Кахетия полюбила Россию в ноябре 1800 года, когда благодаря общим усилиям дагестанцы Омар-хана потерпели окончательное поражение. В том же месяце Павел отправил в Тбилиси генерала Карла Федоровича Кнорринга, такого же доброго толстяка, как Гиорги XII: он быстро стал для картли-кахетинского царя другом и исполнителем. Гиорги XII перестал слушаться своего советника Соломона Леонидзе, настаивавшего, чтобы русские выполнили условия трактата. Гиорги вел себя как проситель: от Павла он добивался ежегодной субсидии, 30000 крепостных и для сводных братьев пенсий и русских поместий. Для Гиорги XII было бы достаточно, если бы Багратидов признали просто номинальными монархами. Имеретинский царь Соломон II возмутился, когда узнал, как дешево дядя Гиорги продавал их наследственные царские права, и пожаловался: «Царский дом принадлежит и мне!»