калмасоба).
Тормасову легче было выдворить последнего царевича, католикоса Антона II (Теймураза, сына Эреклэ), сначала обвинив его в воровстве, а затем в 1811 году предложив ему пенсию в 2675 рублей серебром. Священный синод и русские экзархи овладели грузинской церковью. По воскресеньям в Сионском соборе отправляли службу по-русски, с помощью школы, обучавшей грузинских певчих. Серебро, не пришедшееся русским по вкусу, расплавили, а фрески и образа побелили. Экзарх Варлаам слил церковь с картлийской и из тринадцати картлийских епархий сделал две. Уничтожение грузинской церкви тем более возмутило народ, что армяне, католики, евреи и мусульмане сохранили религиозную автономию.
Тормасов с таким усердием преследовал Соломона II, что имеретинцы наконец полюбили своего царя: ему удалось завербовать 5000 человек. Посредники манили Соломона в Кутаиси; Тормасов и Соломон обменивались письмами, требующими друг у друга неприемлемых гарантий. Соломону стало известно, что главному посреднику, Зурабу Церетели, обещали поместья царевича, если он поймает царя; Церетели же боялся, что Соломон его убьет. Когда возобновилась Русско-турецкая война, Соломону, уже принявшему сторону ахалцихского паши и царевича Александрэ, пришло в голову, что русские сочтут его государственным изменником.
В январе 1810 года Тормасов заставил всех имеретинских феодалов поклясться в верности русскому царю: от Соломона же он требовал, чтоб тот сдался в три дня. В полночь, в неосвещенном тереме, Павел Иванович Могилевский, правитель канцелярии главнокомандующего, провел переговоры с Соломоном и затем поужинал наедине с царским советником Соломоном Леонидзе. В марте генерал-майор Симонович, хорват на русской службе, объявил свержение Соломона и погнался за беглым царем, уже отправившим царицу и собственность в крепость и разославшим своих крестьян по горам. 18 марта 1810 года, проявив чудеса альпинизма, Симонович и майор Лисаневич окружили Соломона в ханском ущелье, не дав ему добраться до перевала, ведущего к Ахалцихе. Соломону почти удалось сбежать от конвоя в Осетию, но в конце концов царя и придворных довезли до Тбилиси, где Соломон должен был жить под домашним арестом со строгим, но ненавязчивым надзором.
Через месяц в два часа ночи переодетый слугой Соломон прошел мимо часовых (в царской постели спал слуга). Имеретинцы нарочно пасли табун лошадей на пустоши вблизи от дома, и царь ускакал вместе с двумя-тремя десятками имеретинцев. По дороге в Ахалцихе беглецов остановили всего раз пьяные казачьи пограничники, с которыми они обменялись шутками. Во время этого побега Тормасов находился в Карабахе, так что меры принял правитель Грузии, генерал-майор Федор Исаевич Ахвердов: он уволил коменданта, разослал поисковые группы, арестовал жену Соломона, царицу Мариам, с ее сестрой Майей, и заточил всех родственников беглеца сначала в Поти, а потом в Кутаиси, где они не были бы обречены на смерть от лихорадки. Император Александр был возмущен «неуважением к доброте монарха», выразившимся в том, что Соломон уехал без присужденного ему ордена Александра Невского. Вернувшись, Тормасов отдал под полевой суд всех ответственных (кроме себя) и вынес или утвердил драконовские приговоры всем, кто потворствовал побегу[211]. Генерал Иван Розен приказал, чтобы царскому слуге Табукашвили и парикмахеру Саламидзе, переодевшему царя, отрубили руки и ноги до обезглавливания, но их пощадили, сослав в Сибирь; сотника Палавандашвили, приведшего лошадей для побега, отпустили «на свободу и Божью милость», но Тормасов заменил приговор «смертью расстрелом». 30 декабря 1810 года в десять утра Ахвердов отрапортовал Тормасову: «Бывшие полицейские сотники Палавандов, Пентелов, Автандилов и десятник Эриванский <…> по левой стороне течения Куры при собрании народа и по прочтению приговора расстреляны»[212].
Добравшись до Ахалцихе, Соломон, посоветовавшись с шурином Малхазом Андроникашвили и с Соломоном Леонидзе, воззвал к оттоманскому султану, к иранскому шаху и ко «всемирному арбитру» Наполеону. (Известно было, что в 1799 г. Наполеон приблизил к себе Ростома, египетского офицера родом из Тбилиси, и Соломону показалось, что Наполеон поэтому проявит сочувствие.) Из Ахалцихе Соломон поехал в Ереван, чтобы посовещаться с царевичем Александрэ. Оттуда они рассылали предложения (например, проливать кровь за Россию, если их восстановят на престоле) и совершали набеги в Имеретию. Так как Россия воевала и с Турцией, и с Ираном, она считала деятельность Соломона особенно возмутительной. В любом случае письма Соломона к предполагаемым союзникам, от имеретинских епископов до мусульманских эмиров, не вызывали сочувствия, тем более что каждое письмо заканчивалось словами: «Пришлите мне немного вина и водки». Соломон не смел воспользоваться турецкой помощью, иначе имеретинский народ отвернулся бы от него. Тем не менее из-за Соломона вспыхнула гражданская война. Хотя русских поддерживали гурийцы и мингрельцы, они терпели катастрофические поражения. У Тормасова было мало заложников: кроме престолонаследника, спасенного русскими юноши Константинэ, в его руках остались дети Соломона Леонидзе — сын ходил в тбилисскую школу, а дочь была замужем за картлийским феодалом. Тормасов установил над мальчиком надзор и конфисковал поместья дочери.
В августе 1811 года умер Леонидзе, и Соломону пришлось бороться одному. Тормасов ожесточился и нанял против имеретинских повстанцев лезгин из Ахалцихе. Потерпев очередную неудачу, Тормасов привел через Осетию тушей, хевсуров и пшавов, хотя его предупредили, что для горцев летняя жара в Имеретии губительна. Чтобы не давать имеретинцам других поводов к восстанию, император Александр приказал, чтобы Константинэ привезли в Петербург. В качестве меры предосторожности, Константинэ дали самую ленивую лошадь и пускали ночевать только на военных постах. К осени 1810 года все имеретинское царское племя находилось или под арестом в Тбилиси, или на пути в Россию: только Дареджан, пожилую вдову Соломона I, избавили от таких унижений.
Имеретия гибла: только в 1811 году от голода после неурожая, блокад и войн умерли 30000 человек; из-за голода потеряла половину населения и Абхазия. Из Ахалцихе, как всегда, когда нарушались оттоманские границы, пришла чума, от которой умирало три четверти заболевших, и унесла свыше 4000 имеретинских и русских жизней. Картлийцы и кахетинцы одобряли войну, так как Россия, отвоевав Ахалцихе и Ахалкалаки, возвращала Грузии провинцию, утерянную двумястами годами ранее. Тбилисцы были встревожены — беглые имеретинцы умирали у них на улицах. Тормасов, пренебрегши смертью половины населения и страданиями остальных, объявил Зурабу Церетели, что «сами спешили ввергнуть себя в бездну несчастий», что, если имеретинцы не подчинятся, «Бог, карающий клятвопреступников, отяготит их бедствиями, коих они сами ищут <…> Имеретия подвергнется совершенной своей погибели»[213]. Тем не менее он отпустил делегацию кающихся имеретинцев в Петербург и, отменив старые законы, объединив управление страной с управлением Гурией и Мингрелией (у обоих княжеств будет по два представителя в новой администрации), он пожаловал стране «Временное правительство». Тех, кто продавал христиан в рабство, отдавали под полевой суд, так что крепостники начали закладывать своих крестьян у кутаисских и зугдидских евреев. Усмирив страну, Тормасов замыслил рубить имеретинские леса для русского кораблестроения, а Симонович уговорил духовных лиц открыть в Кутаиси школу, которую снабдили 40 экземплярами русского букваря и книжки О должностях человека и гражданина.
К февралю 1811 года 2000 солдат все еще искали Соломона II: Тормасов жаловался, что ни один имеретинец не хотел покушаться на жизнь беглого царя. Тормасов объявил, что феодалы, сопровождавшие Соломона, должны вернуться не позже чем в июне, иначе он конфискует их земли. Тормасов считал, что страна достаточно усмирена, чтобы обложить ее налогами. Он отверг все жалобы о недостатке и цене хлеба, хотя ввоз тысячи тонн зерна из России прекратился из-за осенних бурь на Черном море. Несмотря на бюджет в 10000 рублей, из-за войны с Турцией и закрытых непогодой портов, Имеретия была обречена на голод.
Побег Соломона II, имеретинское восстание, голод, переброс целых батальонов, воевавших с Турцией, на поимку беглого царя — все, вместе взятое, в глазах императора Александра опозорило Тормасова. В октябре 1811 года его заменили генералами Николаем Федоровичем Ртищевым и маркизом де Паулуччи. Паулуччи, итальянец, в 1807 году перебежавший с австрийской на русскую службу, управлял так блестяще, что в марте 1812 года император перевел его на еще более высокий пост. Но Ртищев и Паулуччи успели поправить дело. Пока Симонович боролся с безвыходным положением в Имеретии, Паулуччи положил конец тормасовским злоупотреблениям в Тбилиси. Ни Симонович, ни Паулуччи, общавшиеся друг с друг на разговорном французском, не говорили свободно по-русски, но были лишены предрассудков. Будучи католиками, Симонович и Паулуччи помогали миссионерам, единственным невоенным врачам в Грузии, и учредили для них три прихода и стипендии. Турки, разбитые на Балканах обрусевшим грузинским генералом Багратионом, уже не воевали с Россией, и Паулуччи смог убедить Петербург, что преследование Соломона II и царевича Александрэ ни к чему, кроме раздувания их самомнения, не приведет. Паулуччи занялся делом: ввезя с Украины тридцать чиновников, он собирал налоги, реквизировал хлеб, ограничивал торговлю водкой, строил тюрьмы, оружейную, мировой суд и полицейский штаб, пополнял число торговцев, грузин и армян, и свободных крестьян. Но с запада распространялась чума, и летом 1811 года умерло 4000 человек. Единственную школу в Тбилиси закрыли, так как родители эвакуировали детей; затем из Имеретии пришел голод, удвоивший цену на пшеницу. Паулуччи пробовал технические новшества: он