13 июня 1907 года Тбилиси был потрясен большевистским терактом: товарищ Сталина Камо Тер-Петросян, сбежав из тюрьмы и приняв имя князя Дадиани, с группой вооруженных людей в центре города ограбил банковскую карету и захватил четверть миллиона рублей: погибли два городовых, три казака и большое число прохожих. (Деньги в крупных купюрах были конфискованы, когда в Европе большевики попытались обменять их.) Грузины, возмущенные и большевистской, и казацкой бесчеловечностью, сплотились около социал-демократов-меньшевиков, более гуманных, хотя и хуже организованных революционеров. (Социал-федералисты и анархисты, в октябре 1907 года ограбив казначейство в Душети, изъяли еще больше, чем Камо Тер-Петросян в Тбилиси, но без человеческих жертв.)
Когда же в полдень 30 августа 1907 года убили Илью Чавчавадзе, вся Грузия оцепенела. Чавчавадзе, уважаемого даже политическими противниками, только что избранного предводителем дворянства, но ярого борца против тайной полиции, смертной казни и русификации, подстерегла вооруженная банда на дороге вблизи от его дома в Сагурамо под Тбилиси. Чавчавадзе и одного слугу застрелили, жене разбили голову обухами. Жандармы вскоре задержали шесть человек, включая местного старосту, кучера и повара Чавчавадзе. Заключенных быстро осудили и приговорили к смерти, но чудом выжившая вдова Чавчавадзе уговорила начальство заменить казнь каторгой. Улизнули двое убийц — местный старшина и Гигла Бербичашвили, ружейным выстрелом разорвавший сердце Чавчавадзе.
Объяснение жандармов, что Чавчавадзе убили в отместку за увольнение взяточника-старосты, никого не убедило: публика винила либо тайную полицию, либо большевиков и не исключала возможности, что обе организации сотрудничали, чтобы избавиться от всеми любимого либерала. Но история указывает скорее на большевиков, в особенности на Серго Орджоникидзе и Сталина. В 1921 году в Грузию вдруг вернулся Бербичашвили, из красноармейца быстро превратившийся в секретаря райкома, а затем благодаря покровительству Пилипэ Махарадзе председателя колхоза. В старости Бербичашвили работал сторожем в универмаге, а 5 января 1942 года, после «реабилитации» Чавчавадзе как «буревестника революции», его расстрелял НКВД за убийство великого поэта по приказу царской охранки. (Димитри Джаши, якобы организовавший убийство и отсидевший несколько лет в одиночной камере, чтобы другие заключенные не нападали на него, был расстрелян НКВД. Интересно, что к концу 1950-х годов прокуратура отказалась его реабилитировать[285].)
28 мая 1908 года священник заманил экзарха Никона на лестницу дома Синода, чтобы убийца на улице смог застрелить его в спину из пистолета. В смерти Никона обвинили грузинское духовенство, так как экзарх с помощью казачьих плетей незадолго до этого разогнал их неофициальный церковный совет. По приказу из Петербурга были арестованы шестьдесят два грузинских священника, среди них трое будущих патриархов независимой церкви. Сам Воронцов-Дашков объявил автокефалию «пустой мечтой». Обстановку разрядил новый экзарх Питирим, читавший молитву на грузинском и осетинском языках.
Наместник изо всех сил старался угождать каждому сословию, поколению и классу. Напрасно он убеждал петербургских министров создать в Тбилиси университет, объяснив, что грузины в поисках высшего образования уезжают за границу, а возвращаются уже радикально и враждебно настроенными к начальству. Армяне и азербайджанцы требовали не университета, а политехникума, который они построят на свой счет и где будут преподавать сельское хозяйство, горное дело, инженерное дело и экономику. Чтобы сделать здание сейсмоустойчивым, Воронцов-Дашков наскреб триста тысяч рублей. Он настаивал, опять напрасно, чтобы Петербург разрешил на Кавказе, как в России, местное самоуправление, и даже рекомендовал, чтобы во избежание колониального восстания Россия присвоила Закавказью, как Великобритания — Австралии и Канаде, статус доминиона.
Однако к весне 1906 года в России уже укоренялась реакция, и император одерживал верх над Первой Государственной Думой, слишком радикальной, чтобы предлагать осуществимые законы или находить общую с министрами почву. Среди думских социал-демократов оказался Исидорэ Рамишвили и выпускник Варшавского ветеринарного института, будущий вождь независимой Грузии Ноэ Жордания, которые, не настаивая на автономии Грузии, выдвигали программу радикального преобразования для всей Российской империи. В апреле Думу распустили, левое крыло, объявленное вне закона, бежало в Выборг, где публиковало манифесты. Избранная по новым избирательным законам Вторая Дума отражала интересы помещиков и профессиональных классов, больше чем рабочих и крестьян: тем не менее в ней участвовало еще больше грузинских радикалов — восемь социал-демократов и социал-федералистов, среди которых ведущая роль отводилась красноречивому Иракли Церетели, который выступал «устами» слегка косноязычного Ноэ Жордания, как Аарон для Моисея. Но летом 1907 года, распустив и эту Думу, царские министры арестовали бо2льшую часть социал-демократов. В Третьей, значительно более консервативной Думе участвовали всего три грузина — два социал-демократа и один абхазский монархист.
Пока Столыпин в России арестовывал и вешал, Воронцов-Дашков в Закавказье оберегал народ от ужасов, творимых в Одессе, Вильнюсе и Киеве. Тем не менее в сибирских тюрьмах умерли три грузинских социал-демократа, а Иракли Церетели провел в сибирской ссылке десять лет. Воронцов-Дашков, как Илья Чавчавадзе, с омерзением смотрел на смертную казнь, но был не в состоянии мешать русским черносотенцам (из мелких чиновников и железнодорожников) и большевикам всех национальностей расправляться со своими врагами. В 1907–1908 годах, грузинские жандармы, несмотря на присутствие в их рядах взяточников и социалистов, отправляли тысячи мнимых социалистов либо на место рождения, либо в Северную Россию и Сибирь.
Впервые с 1782 года грузины просили у Европы вмешательства. Вторая мирная конференция в Гааге приняла Меморандум от имени грузинского народа, представляющий Трактат 1783 года как единственную законную основу для русско-грузинских отношений. Хотя европейские державы сочли такие вопросы второстепенными и достойными только показного сочувствия, меморандум послужил первым шагом в попытках освободить Грузию от Российской, а затем и Советской империи.
Воронцов-Дашков не всегда принимал умелые меры. Восстановив, хоть и ограниченное, преподавание грузинского языка в школах и даже осознав опасность того, что из-за русификации армяне и грузины могут забыть родной язык, он все-таки в отличие от Михаила Воронцова недооценивал грузинскую культуру и даже объяснял петербургским министрам, что грузинская литература хотя и написана по-грузински, но «продумана по-русски». Как и его предшественники, Воронцов-Дашков пытался привлечь колонистов, чтобы нейтрализовать этнические распри: когда 8000 духоборов, решив, что в России жить тяжело, собрались на Аляску, наместник без успеха предложил им заселить опустевшие территории в Абхазии. Наместник верил в свободное владение землей и в 1907 году снял с «провинившихся» абхазов запреты в этом отношении. В то же время он хотел, чтоб Западную Грузию заселили европейцы. К 1907 году в Абхазии и Мингрелии насчитывалось восемьдесят девять новых русских селений, но бездорожье, эдемическая малярия и враждебность абхазских и мингрельских соседей заставляли колонистов бросать новое жилье. Наместник начал приглашать более выносливых крестьян из Украины, и к 1915 году на грузинской территории уже насчитывалась сотня русских поселков. Остальные инициативы дали промах: император не захотел разрешить на Кавказе введение земств; армяне и грузины не могли договориться о здании политехникума и после освящения фундамента прекратили работу; Министерство финансов отказалось финансировать прямую железнодорожную связь под Крестовым перевалом, хотя уже в 1873 году польский инженер Болеслав Стаковский запланировал путь и туннель и с тех пор грузинское управление не раз лоббировало проект.
Здоровье наместника подтачивали тбилисский летний зной, и с 1908 года он начал проводить лето у себя в тамбовской усадьбе. Состояние духа подрывали нападки националистических депутатов в Думе: в декабре 1908 года Владимир Пуришкевич, лидер Союза русского народа и создатель Союза Михаила Архангела обвинил Николая Петерсона, директора канцелярии и правую руку наместника, во взяточничестве и сказал, что «престарелый» наместник «так стар и слаб, что иногда с конфеткой во рту засыпает за своими делами». Петерсон привлек Пуришкевича к уголовной ответственности за инсинуации. На самом деле Петерсона никто не собирался трогать, так как его жена и невестка наместника были почетными членами Тбилисского теннис-клуба. Но наместник раздражал премьер-министра Петра Столыпина своей снисходительностью к армянским националистам-федералистам (дашнакцутюнам). В ответ на упреки Воронцов-Дашков сказал, что надо подмазываться к армянам на случай русско-турецкой войны, к которой Россия плохо подготовлена. Владимир Альфтан, тогда генерал по особым поручениям Кавказского военного округа, получил от петербургской полиции приказ собирать доносы на наместника, вследствие чего Воронцова-Дашкова обозвали «антирусским, сомнительным, даже красным». Император тем не менее не захотел уволить наместника, но «кавказская секция» петербургских министерств начала активно противодействовать его либерализму.
Благодаря финансовым и полицейским реформам 1908 года и мудрой политике Витте и Столыпина, уровень терроризма стал снижаться, а экономика и культура Грузии пошли на подъем. Из шахт в Чиатуре железнодорожные вагоны вывозили сотни тонн марганца, хотя для европейцев обходилось дешевле возить его морем из Индии, чем узкоколейкой с Кавказа; несмотря на адские условия, интенсивно обрабатывали уголь в Ткибули и старые медные пласты в Алаверди и Ахтале. Из Европы возвращались с высшим образованием грузины, которые, за отсутствием на родине другого поприща, пасли отцовских баранов. Подрастало новое поколение образованных грузин, которые окажут большое влияние на весь мир. Шотландский агроном и торговец Джеймс Марр на старости лет женился на гурийской крестьянке, которая родила ему сына Николая Марра, впоследствии гениального востоковеда, филолога и языковеда и к 1902 году профессора Петербургского университета. Грузинские деятели принимали активное участие в российской политике, легальной и подпольной: Карло Чхеидзе и пятеро других меньшевиков — в Третьей Думе, Сталин — в сибирской ссылке и в венских кафе. В Грузии жандармерия и революционные партии были связаны сложной игрой, где взятки и взаимная подрывная деятельность часто преобладали над физическим насилием. Подрывная деятельность и подделка больше чем бомбы волновали власть имущих. С 1900 года юрист-самоучка Соломон Ашордиа фабриковал «доказательства дворянского происхождения» сначала для себя, а затем для сотен других мещан: когда в 1908 году его наконец арестовали в Омске, где он пытался обналичить поддельный чек на 30000 рублей, Сенат все еще отсеивал настоящих от «ашордийских»