– А Бледная Рука, – произнес Хассан, вспоминая о недавно упомянутом Летией убийстве. Том, что так напугало священников и Архона. – Я слышал об этом. Находят тела, помеченные бледным отпечатком руки. Это тоже часть пророчества?
Капитан Везерборн кивнул.
– Все эти вещи связаны. Все они означают, что последнее пророчество сбывается. Одно происшествие или, возможно, все вместе приведут век тьмы.
– А что насчет свидетелей? – спросил Хассан. – Они знают, что Час расплаты был предсказан пророками? Знает ли Иерофан?
– Нет, – ответил капитан Везерборн. – Орден хранил это в секрете ото всех, кроме своих членов. Никто в мире не знает, что пророки видели перед исчезновением.
Внутри Хассана вспыхнула ярость.
– Но если вы знали, что это произойдет, если знали, что приближается век тьмы, почему вы хранили это в тайне?
– Это решение приняла Хранительница Слова после исчезновения пророков, – ответил капитан Везерборн. – Она знала, что, если пророчество станет известно всем, последний пророк не будет в безопасности. Его будут искать другие. Так что она решила оставить содержание пророчества в тайне, пока Орден последнего света не найдет пророка. Найдет вас.
– А что теперь, когда вы нашли меня?
– Пророчество нужно исполнить.
Хассан покачал головой.
– Что это означает?
– Существует причина, по которой это пророчество финальное. Это последнее, что смогли увидеть пророки, – ответил капитан Везерборн. – Их силы взора смогли дотянуться только до наших дней. Дальше они были так же слепы, как и все мы. Они видели Эру Тьмы, но не то, как ее остановить. Только вы сможете увидеть это.
Хассан вспомнил, что Кхепри сказала ему в первую ночь в лагере беженцев. Принц Хассан отвоюет свою страну у свидетелей. Он тогда сомневался в себе, и сейчас сомневается. Ему полагалось быть принцем, а не пророком. Как может он исправить мир, когда не смог защитить даже собственную страну?
– Но как мне это увидеть? – спросил он.
– Пророки получали видения каждый по-своему, – сказала медноволосая девушка. – Некоторые во сне. Некоторые в состоянии транса. Видения пророков редко предсказуемы. Они приходят в нужное время – не раньше и не позже. Судьба не открывает свои планы быстро.
– Так теперь мы просто ждем, – сказал Хассан тусклым голосом. Он устал от ожидания. – А что, если это время никогда не наступит?
– Наступит, – твердо сказал капитан Везерборн. – Я знаю, что сейчас для вас это слишком тяжело, нужно все обдумать. Особенно когда вам совсем недавно пришлось бежать из собственной страны. Но знайте, что мы покинули форт Керамейкос, чтобы прибыть сюда. Чтобы защищать вас. Все мы дали клятву, что будем вам служить. Вот ради чего мы сюда приехали.
Слова мечника задели его. Орден заявлял, что служит ему, но ничего не сказал о его народе.
– А если бы я не был пророком? – медленно сказал он. – Вы бы все еще прятались в крепости? Или вы прибыли бы сюда, чтобы сражаться со свидетелями?
– Мы служим пророку, – повторил капитан Везерборн.
Хассан отвернулся.
– Думаю, мне лучше сейчас вернуться на виллу тети. Как вы сказали… о многом нужно подумать.
Капитан Везерборн кивнул.
– Конечно. – Он повернулся к служителю Эмиру. – Спасибо за все, что ты сделал. Твоя служба Ордену не будет забыта. Мы поговорим вскоре снова.
Эмир кивнул, и стража выстроилась в ряд, направляясь к дверям храма.
– Стойте, – сказал Хассан. – Что вы делаете?
– Вы сказали, что хотите вернуться на виллу тети, – терпеливо ответил капитан Везерборн.
– Да, но со мной пришли караульные, они меня проводят, – ответил Хассан. – Мне не нужно ваше сопровождение.
Теперь пришел черед смущаться капитану Везерборну.
– Ваша светлость, возможно, я неясно выразился. Я Хранитель Слова. Это стража паладинов. Мы здесь, чтобы защитить вас. Куда вы, туда и мы.
Хассан уставился на него. Наконец до него стало доходить. Час назад его призвала в храм Палласа группа людей, которых не видели уже столетие, и он понятия не имел зачем. Теперь он больше не был Хассаном Сэйфом, кронпринцем Херата. Он стал Хассаном Сэйфом, объектом тайного пророчества.
Последней и единственной надеждой остановить век тьмы.
15Антон
В ПОСЛАНИИ ИЛЬЮ ПРИГЛАСИЛИ ВСТРЕТИТЬСЯ С АНТОНОМ в храме Тарсеиса в полночь. Эфира оставила его в квартире Антона в портовом районе. Они знали, что за квартирой все еще наблюдают люди, нанятые Ильей, так что послание скоро найдут.
Им нужно было просто подождать.
Антон и Эфира стояли плечом к плечу в темном санктуме храма Тарсеиса. Ночь накрыла город, словно вуаль, и юноша чувствовал давление тишины.
Они выбрали храм из-за его географического положения: тот находился в стенах Верхнего города. Антон знал, что рискованно делать это там, где еженощно патрулировали пешие караульные, но в их окружении вероятность, что Илья приведет с собой наемников, чтобы устроить засаду, была минимальной. Караульные быстро заметят полдюжины вооруженных мечников, расхаживающих по улицам возле храма. Однако знание Антоном черных переулков города, а Эфирой – маршрутов патрулей означало, что у них получится остаться незамеченными.
– Когда ты обычно это делаешь… то есть когда ты кого-то убиваешь как Бледная Рука… что происходит? – спросил Антон приглушенным голосом в тишине санктума.
– Я врываюсь. Или прокрадываюсь. Убеждаюсь, что человек один. – Улыбка Эфиры стала опасной, словно яд. – А потом говорю бедным ублюдкам, зачем я здесь.
– Ты с ними разговариваешь?
– Все имеют право на последнее слово.
На Антона нашло извращенное любопытство.
– Что они говорят?
– Ты скоро узнаешь, – сказала девушка, отходя в тень.
Антон почувствовал приближение брата прежде, чем увидел его. Низкий гул его эши застучал в юноше, как зубы в стеклянном кувшине. Он взглянул на двери храма. В портике стоял человек, которого он надеялся больше никогда не встретить.
Лунный свет падал на широкий бледный лоб. Яркие золотистые глаза смотрели поверх прямого носа, так похожего на его собственный. Антон узнал бы это лицо где угодно. Он провел много времени, пытаясь стереть эту картину из памяти.
– Брат, – сказал Илья. Звук его голоса словно застыл льдом в венах Антона. – Давно не виделись.
Когда Антон встречал его в последний раз, оба были в поношенных лохмотьях, грязные и постоянно мерзли. Теперь Илья выглядел как один из гостей, которого Антон мог обслуживать в садах Талассы. Юноше было несложно поверить, что у человека перед ним были средства, чтобы нанять агента-провидца и обеспечить себя наемниками.
– Недостаточно давно, – ответил Антон. – Зачем ты меня искал?
Илья без колебаний ответил:
– Хотел убедиться, что ты в безопасности.
– Безопасности? – Антон чуть не потерял дар речи от удивления. – Тебя это никогда не заботило. Я не забыл, что ты пытался со мной сделать.
– Я изменился, – сказал Илья. Его ботинки застучали по камню, когда он ступил глубже в санктум. – Я оглядываюсь на то злобное, полное ярости существо, причинившее тебе боль, и больше не узнаю его. С тех пор как ты ушел, я только хотел найти тебя и сказать, как я сожалею о содеянном.
Впервые Антон задумался о том, что случилось с Ильей за годы после озера. Действительно ли мужчина, стоящий перед ним, изменился и больше не был тем мальчиком. Он точно выглядел по-другому в аккуратном сером эндаррионском плаще и начищенных сапогах. Но под дорогой одеждой во внешнем виде Ильи оставалось что-то беспризорное. Жажда в глазах, отчаяние, которое Антон видел только потому, что так хорошо знал его сам.
– То, что ты делал, – сказал Антон. – Ты мучил меня. Ты сказал, что убьешь меня. Ты… – Страх остановил его язык. Никакими словами нельзя было описать ужас, в котором он жил.
Илья побледнел.
– Я был ребенком.
– Как и я.
Илья наклонил голову вперед, скрыв лицо в тени.
– Нет оправданий тому, что я сделал. Я знаю. Но ты понимаешь, что я тоже страдал. Ты не знаешь, каково это – быть нежеланным, бесполезным сыном, как наш отец. Ничего не стоящим из-за того, кем я был. Из-за того, кем я не был. В то время как ты стал избранным сыном, которому суждено спасти семью от нищеты и вернуть нашу славу.
Илью отмели в сторону, неодаренного перворожденного, живущего в тени младшего брата.
– Я никогда не хотел быть таким, – сказал Антон. – Каждую ночь я молился, чтобы кто-то забрал мой Дар, чтобы он оставил меня в покое. Чтобы ты перестал меня ненавидеть.
Что-то промелькнуло на лице Ильи, что-то близкое к раскаянию, и Антон на мгновение даже поразился. Может ли кто-то такой жестокий, как его брат, испытывать раскаяние?
Антон не позволял себе в это верить. Может, Илья и нашел способ выбраться из блеклого детства, обмануть мир, чтобы получить то, чего он хотел, так же как обманывал Антона. Но все это было хитрой уловкой. Может, зверь и в клетке, но он все еще жив.
– Я действительно ненавидел тебя, – сказал Илья после паузы. – Но как только ты сбежал, я понял, что в действительности ненавидел не тебя. А их. Когда ты ушел, я тоже покинул дом. И никогда не оборачивался. Отец скорее всего спился, а что касается нашей дражайшей старой бабушки… ну, если можно жить одной лишь злобой, думаю, она все еще там, где мы ее оставили.
Если бы Антон хорошо подумал о прошлом, то мог бы вспомнить времена, когда они с Ильей были союзниками в суровой, холодной реальности их дома. Бок о бок против пьяного, бесполезного отца и жестокой бабушки. Женщины, настолько лишенной всякой доброты, что даже волки казались заботливыми рядом с ней. Антон мог вспомнить тот самый день, когда все изменилось. Илья потерялся во время бури. И когда снегопад затих, Антон отвел их бабушку прямо к нему, следуя за эшой Ильи.
На следующий день Илья заломил руку Антона назад, пока тот не заплакал. С тех пор было ясно – Антон потерял своего единственного союзника. Свою настоящую семью.