Антон покачнулся, когда Джуд обхватил его шею руками, моргая и глядя на него. Его глаза в свете ламп двора казались травянисто-зелеными.
– Вода, – серьезно проинформировал он Антона, – не для купания.
– Да неужели? – спросил Антон, подавляя смешок. – Спокойно. Давай присядем.
Джуд словно не понимал, что все еще обхватывает руками Антона, когда упал на землю и утащил Антона с собой.
– У меня было время подумать, – сказал Джуд, облокотившись спиной на бортик фонтана, – и, возможно, мне понадобится целитель.
– Ага, – ответил Антон, высвобождаясь. – Как раз над этим работаю.
Он заставил себя подняться на ноги. Целитель находился прямо по курсу. Антон подошел, втиснулся между двумя крепкими моряками, подстрекающими игроков продолжать играть. Используя всю имеющуюся браваду, он спросил:
– И каковы ставки?
– Слишком поздно присоединяться. Придется подождать следующей раздачи, – сказал целитель, отмахнувшись от него.
Антон поднял мешочек монет со стола.
– Эй, – воскликнул оппонент целителя, тощий, неопрятный парень. – Что, во имя Странницы, ты делаешь?..
– Сорок вирту? – спросил Антон, бросая мешочек назад на стол. – Я дам вам пятьдесят пять, если вы прямо сейчас же отложите карты и пойдете наверх со мной.
Моряк позади Антона усмехнулся.
Целитель откинулся на стуле, вскинув одну густую бровь.
– Ну. Это интересное предложение. Но я не уверен, что мой муж одобрит его. – Он кивнул в сторону тощего мужчины напротив, который одарил Антона улыбкой, одновременно приятной и угрожающей.
– Что? Нет. Я не прошу вас пойти в мою комнату, – заикаясь, ответил Антон. – То есть… Я прошу вас подняться в мою комнату. Но не…
– Это кровь? – ткнул пальцем муж целителя.
Антон осмотрел себя.
– Это кровь, – подтвердил целитель.
– Итак, – спросил Антон. – Вы нам поможете или как?
– Нам?
Антон глянул на Джуда, развалившегося возле фонтана.
– Милость Бехезды, – пробормотал целитель. – Это тот, о ком я думаю.
– О нет, – сказал тощий мужчина. – Мне знаком этот взгляд. Ты не станешь ввязываться в эту передрягу, Яэль.
Целитель положил одну большую руку на плечо мужа и наклонился, чтобы быстро поцеловать его в щеку.
– Расслабься, дорогой, – сказал он. – У тебя еще будет много времени, чтобы лишить меня всех заработанных денег, когда я закончу их зарабатывать.
– А, ладно, – колко ответил его муж. – Я все равно устал побеждать тебя.
Целитель закатил глаза и направился к фонтану. Антон не отставал от него. Вместе они неуклюже подняли Джуда с земли. Толпа легко расступилась, чтобы пропустить Яэля, такого высокого, что ему пришлось наклониться, чтобы обхватить Джуда за пояс, пока они маневрировали по зигзагообразным лестницам.
Как только Джуд в безопасности свернулся на кровати одной из открытых комнат таверны, Яэль повернулся к Антону.
– Я сделаю это за восемьдесят вирту, – сказал он.
Это были почти все деньги, оставшиеся у Антона. Достаточно для билета на поезд и хорошей трапезы.
Или достаточно, чтобы заплатить своенравному целителю с сомнительной моралью.
– Я сказал пятьдесят, – заметил Антон.
– Ты сказал пятьдесят, и если бы ты хотел благотворительности, то нужно было отправиться в храм Керика.
Вход в храм стал бы слишком заметным. Сейчас Илья уже точно выяснил, что Антон сбежал из цитадели, и он, должно быть, ищет его. Нужно было действовать осторожно. А у осторожности была своя цена.
– Шестьдесят, – предложил Антон.
– Семьдесят пять.
Сжав челюсти, юноша вытащил свой кошелек.
Яэль улыбнулся, когда Антон опустил кошелек в его большую ладонь.
– Твой друг благодарен тебе за щедрость, я уверен в этом.
Он опустился на колени возле постели Джуда и разложил необходимые инструменты своей профессии – ростки из кровавого сада, дающие эшу для исцеления Джуда, и масла для рисунка узоров связи.
Взгляд Антона пробежался по чернильным линиям, бегущим вдоль длинных рук Яэля фрактальными спиралями. Все целители делали татуировки узоров связи на своей коже, чтобы фокусировать свои силы.
Яэль нарисовал те же узоры на бледной коже Джуда. Положив широкие ладони на его руку, он закрыл глаза. Антон наблюдал, завороженный тем, как окровавленная плоть стала затягиваться. Когда он взглянул на Яэля, то увидел, что целитель задумчиво смотрит на Джуда.
– Знаешь, – сказал он, как будто между прочим, – говорят, что корабль с серебряными парусами в гавани Паллас Атос принадлежит самому Ордену последнего света. Твой друг что-то об этом знает?
Он казался просто любопытным, но Антон не мог не насторожиться.
– Он не совсем мой друг, – сказал он.
– Уверен? Ты прошел через много трудностей, чтобы добыть ему целителя.
Антон опустил взгляд на окровавленную тунику. Испытания, через которые он прошел ради Джуда, никак не были связаны с дружбой. Он едва знал его. Но что-то пригвоздило его к земле, когда Джуд вошел в мавзолей. Когда сражался с Гектором на крыше.
То, как Дар Антона реагировал на эшу Джуда. Это его пугало, особенно теперь, когда он знал, кому принадлежала эта бурная эша. Но помимо страха появилось и другое чувство. Неосознанный зов, оборачивающийся вокруг Антона, не дающий ему отвернуться.
Чем бы это ни было, ему это не нравилось. Яэль был прав – Антон прошел через многие трудности, чтобы помочь Джуду. Но теперь, сделав это, ему не нужно было оставаться. Ему не нужно было отдаваться этому зову.
– Кажется, моя работа завершена, – сказал Яэль, разводя руками и поднимаясь во весь рост посреди комнаты.
– Стойте, – сказал Антон, когда ему в голову пришла идея. – Моряки рядом с вами. Они только что опустили якорь или скоро будут отчаливать?
– Завтра вечером, – сказал Яэль. – Ремзи за плотный график.
– Ремзи?
– Мой муж, – ответил Яэль. – Худощавый парень, с которым ты чуть не подрался.
– А, игрок в канбарру.
Глаза Яэля блеснули.
– Играешь?
Антон ухмыльнулся.
Яэль рассмеялся.
– Так хорошо, да? Я бы пригласил тебя спуститься и сыграть с нами партию, но тебе же нечего поставить, да?
Мужчина снова рассмеялся, подбросив и поймав кошелек Антона, а потом вышел из комнаты.
Антон остался с только что исцеленным мечником без сознания и острой, безрассудной паникой: пришло время бежать из города. По нескольким причинам.
Он повернулся к двери и замер. Там, у стены лежал меч Джуда. Он смутно помнил, что тот выпал из его ножен, и Антон забросил его в комнату прежде, чем положить Джуда на постель. Меч блестел, тяжелый и элегантный. Доказательство искусной работы. Антон еще мгновение смотрел на него и понял, что Яэль ошибался. У него есть что поставить. Нечто дорогое, редкое, и что лучше всего, это ничего не будет стоить Антону.
Юноша и раньше поступал плохо – жестоко, эгоистично, – и хотя за этим всегда следовало чувство вины, оно никогда не мешало ему поступать так снова. Антон раскаялся, когда украл в первый раз, у семьи, которая была настолько добра, чтобы принять его. Юноша сказал себе, что у него не было выбора, когда он приставил нож к горлу человека, который когда-то защищал его на каналах Валетты. Но ничто из этого, ни одна тысяча других мелких плохих поступков, составлявших его жизнь, не заставила его отказаться от этого.
Он и сейчас не отказывался. Он оставит город позади, уедет как можно дальше, пока Паллас Атос не станет просто плохим воспоминанием и вскоре сотрется из памяти. Юноша отправится туда, где не будет ни Бледной Руки, ни ужасных братьев, ни мечника по имени Джуд. Он мог отпустить их всех, словно камни, опускающиеся на дно моря. Все еще на месте, но не важнее тысяч других, не перевернутых, лежащих под темной водой.
Антон поднял меч.
34Хассан
– У НАС МАЛО ВРЕМЕНИ.
Кхепри говорила резким и напряженным голосом, глядя на сидящих за столом Пенроуз, Осея и Хассана. Долгие часы они вчетвером провели в библиотеке виллы над картами, книгами и бумагами, разложенными на столе. Петроссиан, Ярик и Аннука ушли на агору, чтобы встретиться с армией беженцев.
В течение дня Кхепри рассказывала Хассану об их армии: численность действительно была незначительной. Вызвались три сотни мужчин и женщин, хотя, по словам Кхепри, приходить стало все больше, когда слухи, что принц в Паллас Атосе, добрались до лагерей в других городах.
Даже с четырьмя сотнями паладинов из Ордена последнего света их все еще было слишком мало по сравнению со свидетелями. Кхепри и другие беженцы подсчитали, что у Иерофана в Назире несколько тысяч солдат – его собственные несгибаемые последователи и жители Херата, ставшие предателями.
Но на стороне армии беженцев и паладинов были Дар и эффект неожиданности.
Теперь они столкнулись с другой проблемой – временем.
– Резу рассказывал, что, когда свидетели держали его в плену и пытали Божьим огнем, он слышал, как те говорили о чем-то, что называли Часом расплаты, – сказала Кхепри. – Другие беженцы подтверждают, что тоже слышали, как свидетели это обсуждали. Так они называют день, когда собираются выпустить Божий огонь на одаренных.
– И ты знаешь, когда это случится? – спросила Пенроуз.
– Мы думаем, что Иерофан планирует сделать это на Фестивале пламени, – сказала Кхепри.
– Подходящий выбор, – мрачно заметил Петроссиан.
– Это большой праздник в Херате, – объяснила Кхепри. – В этот день отмечается основание Назиры и первое зажжение маяка.
– Это через десять дней, – сказал Хассан. Если бы он находился в Назире, если бы Иерофан ее не захватил, то он мог бы помогать матери и отцу с приготовлениями – украшал бы дворец лилиями и жемчужинами, приглашал бы огненных танцоров и поэтов, подбирал меню для городского пира, длящегося три дня.
Но в этом году не будет огненных танцоров. Не будет поэзии. Не будет пира.
– Десять дней, – сказала Пенроуз. – Три дня пути по морю до Назиры, если продержится хорошая погода. Нам нужно будет уехать меньше чем через неделю.