Он изменился по сравнению с тем, которого Эгвейн когда-то знала. И, несмотря на это, основа личности в нём должна остаться прежней. Она видела его гнев, когда они вместе месяцами путешествовали по Айильской пустыне. Он нечасто проявлялся в детстве, но теперь она понимала, что он, должно быть, скрывался внутри. Это была не внезапная вспыльчивость, просто в Двуречье его ничто не огорчало.
За месяцы совместного путешествия, он, казалось, с каждым шагом становился твёрже. На нём лежало чрезмерное бремя. Как иметь дело с подобным человеком? Она не имела понятия.
Но их беседа на самом деле была не о том, что делать с Рандом. Феране пыталась определить, что представляет собой Эгвейн.
– Ранд ал’Тор считает себя императором, – сказала Эгвейн, – И я полагаю, что сейчас он таковым является. Если он узнает, что его подталкивают в определённом направлении, его реакция будет плохой. Если бы мне пришлось с ним разбираться, я бы направила к нему делегацию, чтобы оказать ему честь.
– Пышную процессию? – спросила Феране.
– Нет,- сказала Эгвейн,- но и не бедную. Группу из трёх Айз Седай под руководством Серой, дополненную Зелёной и Голубой. Благодаря старым связям, он настроен благожелательно к Голубым. Зелёные всегда воспринимались как противоположность Красным, тонкий намёк, что мы собираемся работать с ним, а не укрощать. А Серая – потому что это ожидаемо, а также потому, что это означает переговоры, а не войну и всё остальное.
– Хорошая логика,- кивнула Тезан.
Однако Феране было не так просто убедить.
– Подобные делегации проваливались в прошлом. Уверена, что делегация Элайды находилась под руководством Серой.
– Да, но делегация Элайды имела коренной изъян,- возразила Эгвейн.
– Почему это?
– Конечно потому, что ее направила Красная, – ответила Эгвейн, расколов орех. – Не могу понять логики в избрании Амерлин из Красной Айя в дни, когда возродился Дракон. Разве одно это не предрешило вражду между ним и Башней?
– Некоторые считают, – возразила Феране,- что в эти беспокойные дни Красная необходима, поскольку они наиболее опытны в обращении с мужчинами, способными направлять.
– ‘Обращаться’ и ‘работать’ – разные вещи,- сказала Эгвейн. – Возрождённому Дракону не следовало предоставлять полную свободу, но с каких это пор Белая Башня похищает людей и насильно подчиняет их своей воле? Разве мы не известны, как самые тонкие и осторожные дипломаты? Разве мы не гордимся тем, что можем убедить других поступать, как следует, с мыслью, что это их собственная идея? Разве мы когда-то раньше запирали королей в ящиках и били за неповиновение? Почему теперь – впервые за всю историю – мы отреклись от собственных методов и стали простыми разбойниками?
Феране выбрала орех. Остальные Белые выглядели выбитыми из колеи.
– В том, что ты говоришь, есть смысл, – в итоге признала Восседающая.
Эгвейн отложила в сторону щипцы для орехов.
– В глубине души Ранд ал’Тор -хороший человек, но ему нужно руководство. В такое время мы должны применять всю свою ловкость. Следовало добиться того, чтобы он доверял Айз Седай больше, чем кому бы то ни было, и полагался на наши советы. Необходимо было показать ему нашу мудрость. Вместо этого ему показали, что мы будем обращаться с ним как с непослушным ребёнком. Даже если это так, нельзя было давать ему понять, что мы так считаем. Из-за нашей неуклюжести несколько Айз Седай оказались в плену, а других он разрешил связать узами своим Аша’манам.
Феране выпрямилась, её спина как будто задеревенела.
– Лучше не упоминать об этом провале.
– О чём это ты? – спросила поражённая Тезан, её рука приподнялась к груди. Некоторые Белые, похоже, не замечали происходящего вокруг них. – Феране? Ты знала об этом?
Феране не ответила.
– До меня… доходил этот слух, – ответила полная Мийаси. – Если это правда, надо что-то делать.
– Да, – согласилась Эгвейн, – К сожалению, мы не можем сейчас заниматься ал’Тором.
– Он – самая большая проблема, с которой сталкивался мир, – сказала узколицая Тезан, подавшись вперёд. – Прежде всего, надо разобраться с ним.
– Нет, – возразила Эгвейн, – сейчас есть другие проблемы.
Мийаси нахмурилась.
– Грядёт Последняя Битва, и я не вижу более важных проблем.
Эгвейн тряхнула головой.
– Пытаясь договориться с Рандом сейчас, мы будем как фермер, который, глядя на свой фургон, расстраивается, что внутри нет ничего ценного, что можно продать, не обращая внимания на то, что ось треснула. Нагрузив неисправный фургон, вы его доломаете и окажетесь в ещё худшем положении, чем были в начале.
– Что конкретно ты имеешь в виду? – потребовала разъяснения Тезан.
Эгвейн взглянула на Феране.
– Я понимаю, – сказала Феране, – Ты говоришь о расколе Белой Башни.
– Может треснутый камень быть хорошим фундаментом для здания? – спросила Эгвейн. – Может истёртая верёвка удержать взбесившуюся лошадь? Так как можем мы, в нашем нынешнем состоянии, надеяться управлять самим Возрождённым Драконом?
– Почему тогда ты поддерживаешь этот раскол, настаивая на том, что ты Престол Амерлин? – сказала Феране. – Ты противоречишь собственным рассуждениям.
– Если бы я отказалась от претензий на Престол Амерлин, воссоединило бы это Башню? – спросила Эгвейн.
– Это помогло бы.
Эгвейн вздернула бровь.
– Давайте предположим на минутку, что, отказавшись от своих претензий, я смогу убедить мятежниц вернуться в Белую Башню и принять Элайду. – Её бровь поднялась ещё выше, показав, насколько маловероятным она считала подобный исход. – Разве раскол был бы исцелен?
– Ты только что сказала, что был бы, – нахмурившись, сказала Тезан.
– Правда? – возразила Эгвейн. – Разве сёстры перестали бы передвигаться по Башне бегом, бояться остаться одни? Разве разные Айя, встречаясь в коридорах, перестали бы смотреть друг на друга враждебно? При всём уважении, разве мы перестали бы чувствовать необходимость всё время носить шали, чтобы напомнить, кто мы и кому преданны?
Феране бросила мимолётный взгляд на свою шаль с белой бахромой.
Продолжая, Эгвейн подалась вперёд:
– Конечно, вы больше, чем кто-либо в Белой Башне, понимаете важность сотрудничества Айя. Нам нужно, чтобы женщины с разными способностями и интересами собирались в различных Айя. Но разве есть смысл в том, чтобы отказываться от совместной работы?
– Не Белые были причиной этого… досадного конфликта. – негромко фыркнув, сказала Мийаси. – Причина в других, действующих слишком эмоционально.
– Конфликт спровоцирован существующей ныне властью, – сказала Эгвейн, – властью, которая учит, что в порядке вещей тайно усмирять сестёр, казнить Стражей до суда над их Айз Седай. Что можно отбирать у Сестры шаль, понизив её до Принятой, что можно расформировать целую Айя. А как насчёт воплощения в жизнь такого опасного плана, как похищение Возрождённого Дракона, без решения Совета? Не удивительно, что сёстры обеспокоены и напуганы. Разве всё, что произошло с нами, не является логичным?
Трое Белых молчали.
– Я не сдамся, – сказала Эгвейн – По крайней мере, до тех пор, пока все происходящее продолжает нас разделять. Я буду продолжать заявлять, что Элайда – не Амерлин. Её действия это доказали. Хотите помочь в битве с Тёмным? Тогда первый ваш шаг – не разбираться с Возрождённым Драконом; первым вашим действием должно быть установление связей с сёстрами из других Айя.
– Почему мы? – спросила Тезан. – Мы не отвечаем за остальных.
– Разве вас совсем не в чем упрекнуть? – поинтересовалась Эгвейн, позволив капле своей злости просочиться наружу. Неужели ни одна из сестёр не признает и крупицы вины? – Вы, Белые, должны были понять, к чему всё это приведёт. Действительно, Суан и Голубые не были безгрешны – но вы должны были увидеть ошибку в её низложении, а потом и в позволении Элайде расформировать Голубую Айя. Более того, я уверена, что несколько членов вашей Айя участвовали в возведении Элайды на Престол Амерлин.
Мийаси немного отпрянула. Белые не любили, когда им напоминали о провале Алвиарин на посту Хранительницы Элайды. Вместо того, чтобы восстать против Элайды за то, что она выгнала Белую, они, казалось, обратились против члена собственной Айя за тот позор, который она на них навлекла.
– Всё-таки я думаю, что это работа для Серых, – сказала Тезан, но голос её звучал менее уверенно, чем за мгновение до этого. – Тебе следует поговорить с ними.
– Я пробовала, – сказала Эгвейн. Её терпение подходило к концу. – Некоторые не захотели со мной разговаривать и назначали мне новые наказания. Остальные считали, что эти трещины – не их вина, но после уговоров соглашались сделать что смогут. Жёлтые проявили разумность, и мне кажется, они теперь смотрят на проблему в Башне как на рану, которую необходимо исцелить. Я до сих пор работаю с некоторыми Коричневыми сёстрами – похоже, они больше очарованы проблемой, чем обеспокоены. Я отправила нескольких из них на поиски расколов в прошлом, надеясь, что они наткнутся на историю Реналы Мерлон. Будет нетрудно найти связь, и может быть, они увидят, что наши проблемы можно решить.
– Зелёные, как ни смешно это звучит, были самыми упрямыми. Во многих аспектах они похожи на Красных, что не может не выводить из себя, поскольку они должны были бы хотеть, чтобы я оказалась среди них. Остаются только Голубые, которые были изгнаны, и Красные. Сомневаюсь, что последние станут прислушиваться к моим советам.
Феране в задумчивости подалась назад, а Тезан сидела, уставившись на Эгвейн, забыв об орехах в руке. Мийаси, выпучив от удивления глаза, вцепилась в свои седые волосы.
Может быть, Эгвейн наговорила слишком много? Айз Седай были в значительной мере похожи на Ранда ал’Тора. Они не любили знать о том, что ими манипулируют.
– Вы потрясены, – сказала девушка. – Вы считаете, что я, как остальные, должна была просто сидеть и ничего не делать, пока рушится Башня? Эта белая одежда была надета на меня силой, я не признаю того, что она означает, но я буду её использовать. Женщина в белом платье послушницы – одна из немногих, кто в наше время может свободно перемещаться между покоями Айя. Кто-то должен воссоединить Башню, и я для этого подхожу лучше всего. Кроме того, это – моя обязанность.