— Ничего мне не будет, — не особо уверенно отозвался Рух. — Я вас всех вместе взятых переживу. Подумаешь, недоглядел, с кем не бывает?
— Вечно с тобой неприятности, — отмахнулся Захар. — А строишь из себя невесть что.
Ответить Рух не успел. К ним вразвалочку подошел Чекан и доложил:
— Одни мертвяки. Пяток тварюг, а людей насчитали четырнадцать душ. Все Гниловеем побитые, но не так чтобы сильно. Обыскать бы, да наши брезгуют.
— Он обыщет. — Захар ткнул пальцем в Руха. — Все одно опаскудился, хуже не будет.
— Хер с тобой, обыщу, — обреченно вздохнул Рух и прислушался, уловив тихий, едва различимый звук.
— Ты чего? — удивился Захар.
— Стонет кто-то. — Бучила направился к развалинам избы, откуда доносился звук. Крыша упала вовнутрь, стены осели, но постройка выглядела достаточно крепкой, хоть и вдобавок изрядно побитая Гниловеем. Бревна покрывала масляная, воняющая падалью, черная слизь с мириадами извивающихся нитей, увенчанных капельками мутной росы. На глазах у Руха подлетевшая муха намертво приклеилась к капелькам, слизь дрогнула и выпустила ком жгутиков, утащивших несчастную муху с собой. От мысли, что подобное непотребство прямо сейчас прорастает у него в животе, стало совсем неуютно.
Бучила бочком протиснулся в кособокую дверь, стараясь ни в коем разе не вляпаться в противную слизь. Внутри было светло и красиво — гниль, рухнувшие стропила и расплывшаяся печь из обмазанных глиной камней. Пол провалился, обнажая дыру в подвальное нутро, заботливо прикрытую бревнами и досками, присыпанными землей. Снова донесся протяжный стон.
— Кто это там? — вполголоса спросил забравшийся следом Захар.
— Я на провидца разве похож? — окрысился Рух и соскользнул в дыру, готовый абсолютно ко всему. Внутри царил дымчатый полумрак, пахло плесенью и грибами, валялись разбросанные одеяла, седла, дорожные мешки, одежда, обувь, части доспехов и окровавленные бинты. По всему, защитники деревни здесь ночевали, причем, может, и несколько ночей. Совсем рядом, чуть в стороне от отвесно падающих солнечных лучей, на подстилке из шатрового полотна лежал голый, страшно обезображенный человек. Левая сторона тела превратилась в оплывшую, ноздреватую кашу, в бесчисленных дырах которой при каждом слабом вдохе булькала гнойная жижа, а под рукой, на боку, набухала огромная, с два кулака, опухоль, с открывающимся, безгубым, усеянным мелкими острыми зубками ртом.
— Срань Господня, — Рух инстинктивно поднял пистоль.
Несчастный оборвал стон и повернулся вполоборота на голос. Лицо было будто сварено в крутом кипятке, кожа обвисла лохмотьями, левый глаз скрыл пульсирующий нарост, правый затянула мутная пленка, нос провалился внутрь, рот съехал на сторону. Гниловей постарался на славу, слепив ужаснейшую игрушку из всех прежде виденных.
— Погоди, не стреляй, — остановил Захар. — Этот последний, вдруг скажет чего. Эй, человече, слышишь меня? Тут Лесная стража и новгородская власть.
— Нов… новгород… ская… — прохрипел человек и закашлялся, выплевывая черные сгустки на грудь. — От… откуда?
— Вспышку в небе увидели и приперлись смотреть, — пояснил Рух. — Потому что дураки.
— У-уходите, — выдохнул искаженный. — З-здесь опасно…
— Да ладно, а мы и не заметили! — удивился Бучила. — Бросай шутить, дядя, какая опасность? Зайчишки прыгают, пташки поют, девки голышом в озере плещутся. Опасно, видишь ли, здесь. А еще вода мокрая, а если в носу долго ковырять, кровь непременно пойдет. Я таких пророчеств по сто на дню могу выдавать. Ты сам кто будешь и тут за каким чертом взялся?
— Ч-чертом, да, чертом, — неожиданно согласился незнакомец. — М-мы совершили ошибку. Ужасную ошибку. Подписали договор с Сатаной. Бог не простит, не простит…
— Значит, мы с тобой наравне, — усмехнулся Рух.
— Н-нет, не наравне, — незнакомец жутко коверкал слова, речь давалась ему с огромным трудом, перемежаемая приступами кровавого кашля. — Мой грех не отмолить… Но я был должен, должен, у меня был приказ…
— Приказ? — напрягся Захар.
— Д-доставить колдунов. Об-обеспечить условия для работы. В случае успеха — зачистить. Успех, успех… Не успел зачистить. Не смог. Эта дрянь достала нас… — Человек рассмеялся. — Я расплатился за свои грехи, расплатился сполна. Гляньте на меня…
— Да ничего страшного, симпатичный ты даже, — утешил Бучила. — Видали и похлеще уродов. Доставим в лекарню, там тебя подлатают, херню эту соскрябают, как новенький побежишь. Ты только нам все-все в подробностях расскажи.
— Расскажу, расскажу, — зачастил человек. — Одно условие, только одно… — Он правой, неповрежденной рукой сорвал с шеи крест и протянул Руху. — Обещай, что жене отдашь. Наталья Кондаурова, в Новгороде живет, Знаменская улица, шестой дом, седьмая квартира на втором этаже. Ничего не говори ей, ничего… Скажи, отмучился раб божий Михаил.
— Обещаю. — Рух осторожно принял распятие.
— Не говори ей, как я подох. — Человек с неожиданной силой вцепился в рукав. — Пусть не знает, не знает… Ей бумагу принесут, там будет написано: «геройски погиб», или «пропал без вести», или еще какое дерьмо наплетут, там придумывать мастаки… Суки, ненавижу… Лучше брехня, чем правда, правда никому не нужна… Только не говори ей, не говори…
— Не скажу, — кивнул Рух. — А теперь давай к делу и поскорей.
— Я должен был доставить колдунов. И я доставил, Бог свидетель тому… Господи, сколько смертей… Они открыли, никто не верил, но они открыли… Это оружие, оружие… Кровь у меня на руках… Я заслужил, заслужил…
Обезображенный мужик подавился кашлем, согнулся в дугу, дернулся и застыл. Единственный мутный глаз уставился в пустоту.
— Эй-эй, не смей подыхать! — взвился Рух. — Слышишь меня?
— Не слышит, отмучился, — сказал Захар. — Поганая смерть.
— И не рассказал ничего.
— И не рассказал, — согласился Захар. — Приказ, колдуны, оружие, жена… Похоже на бред. Когда Гниловеем суродует, и не такое будешь плести.
— Ага, а мне теперь крест тащить, — пожаловался Рух. — Мало, что ли, проблем? Может, Захарушка, ты?
— Э, не, и не выдумывай. — Лейтенант отшатнулся от протянутого креста. — Ты согласился, и забота, значит, твоя, я тут вообще ни при чем.
И полез из ямины, стариковски кряхтя и осыпая песок. Рух вздохнул, намереваясь выбросить крестик, потом одумался и убрал в карман. Нарушить волю умирающего — плохая примета. Хотя, казалось бы, куда уже хуже? Он отсек покойнику уродливую башку и выскочил следом, почему-то не испытывая желания оставаться пускай и с безопасным, но все ж мертвецом.
— Захар!
— Ну чего? — сотник замер в дверях сгнившей избы. — Не понесу я креста, не проси.
— Да я не о том, — поморщился Рух. — По кой черт они в яме ночевали?
— Откуда я знаю? — развел руками Захар. — Может, любили в ямах сидеть.
— А ты бы стал ночевать в бывшем подполе, под разрушенной избой?
— Не, я не такой дурак, — мотнул головой Безнос. — Все на соплях, завалит в любое мгновение, и откопаешься лет через сто.
— То-то и оно, — дьяволом улыбнулся Рух. — А они залезли, как миленькие, хоть и шатры у них были, да еще вдобавок дыру залатали и землицей присыпали. Смекаешь?
— Не смекаю, — отмахнулся Захар. — Хотя стой. Да ну на хер. Хочешь сказать, они от Гниловея здесь прятались?
— Умен ты для сотника, — восхитился Рух. — С такой светлой башкой будешь генералом, точно тебе говорю. Эти странные ребятишки сныкались в уютном подвале от Гниловея, правда, судя по их интересному виду, не очень-то помогло.
— Не вяжется. — Захар перевел взгляд с Руха на подполье и обратно. — Откуда угадали про Гниловей? Он всегда внезапно приходит.
— Ну ты же почти генерал, Захар. Не разочаровывай меня, думай, думай…
— Да нет, не может этого быть, — фыркнул Безнос. — Хочешь сказать, они знали про ветер?
— А как еще иначе объяснить это говно? — вздернул бровь Рух. — Случайное совпадение? Хер там бывал.
— Да не может такого быть, — взвился Захар. — Вот скажи, откуда они могли знать?
— Понятия не имею, — пожал плечами Бучила. — Бабушка нашептала, озарение снизошло, или голубь весточку в клюве принес. Факт остается фактом. То, что ты не хочешь поверить, ничего не меняет.
— Невозможно.
— Ну упирайся дальше, как тот осел из библейской притчи.
— Сам ты осел.
— А я и не отрицаю. — Рух вышел из избы под покрытое трещинами алое небо. — Но, как ни крути, они знали и готовились. Блядских загадок все больше и больше.
Над телом самоубившегося мужика стоял с задумчивым видом Чекан. Увидев Бучилу и Захара, кивнул на мертвяка и сказал:
— А я его знаю.
— Мне че-то тоже рожа знакомой показалась, — согласился Рух. — Вроде видел, а где — не припомню.
— Дожили, знакомцев уже разглядели, — фыркнул Захар. — У него полбашки нет, чего вы придумали? — И тут же осекся. — Еб твою мать…
— Ага, — довольно осклабился Чекан. — Один из наемничков, которые в Щукино барагозили, а потом Алешку-почтаря прирезали.
— Насчет Алешки вилами по воде, — возразил Рух. — Его кинжал у Локгалана нашли. А в остальном верно. То самое рыло, и не удивлюсь, если тут еще знакомые есть. Прикажи своим вещи покойников обыскать, а я телами займусь.
И он пошел обыскивать трупы разной степени побитости слизняками и Гниловеем. Насмотрелся всякого — искривленных, приросших к туловищам рук, опухолей и наростов, различной степени мерзости, оторванных голов и выпущенных кишок. Один из мертвецов снова показался смутно знакомым, с приметными смоляными, жесткими, словно стружка, кудрями, но точно определить было сложно, голодный слизень отожрал бедолаге лицо. В итоге Бучила вывалил перед Захаром охапку ценных трофеев: расчесок, щеток, кремней, кошельков, складных ножей и всякого прочего хлама, и, напустив на себя вид раскрывшего крайне запутанное преступление сыщика, сказал:
— Чудны и неизъяснимы, дела Господа нашего. Вот на это глянь. — Он вытряс на ладонь деньги из трофейного кошелька.
— Ну медь, серебришка немного, экая невидаль, — пожал плечами Безнос и тут же напрягся, аки сторожевой пес. — Так, а это чего?