Лес потихонечку начал редеть, Рух свернул в заросли, попытался красиво спешиться, но вместо этого выпал из седла и обнаружил себя рожей во мху, мычащим и пускающим слюни. Он на мгновение потерял сознание, перед глазами все плыло и прыгали черные искорки. Голова и вовсе перестала соображать. С трудом поднялся и привязал коней к дереву, ноги не слушались, колени дрожали. Отдохнуть вам надо, милорд, отдохнуть. Себя не пожалеешь, разве кто пожалеет? То-то и оно…
— Все, приехали, вываливай из кареты. — Он стащил Сашку на землю и взмахом ножа перерезал путы на ногах. — Идти можешь?
— Никуда не пойду, — огрызнулся Краевский. От долгого болтания вниз головой глаза у него полопались и налились краснотой. Затекшие ноги подгибались, и Бучиле пришлось подхватить его за шкиряк.
— Да куда ты денешься, — умилился Рух и потащил барончика за собой, как собаку на поводке, по пути отмечая ориентиры в попытке не забыть, где припрятал несчастных коней. Ориентиров оказалось негусто — елки, коряги да пни, хорошо хоть далеко идти не пришлось. Шагов через двадцать обнаружилась опушка, и Бучила повалился на землю, рывком дернув Краевского за собой. Впереди раскинулось Совиное урочище, до отказа забитое ожившим трупьем самой разной степени гнилости, от вполне свежих и симпатичненьких до истлевшего праха и не пойми на чем держащихся позеленевших мослов. Толпа из сотен мертвяков заполняла поляну почти от края до края, плотная, колыхающаяся густым киселем масса гнилой плоти, червивого мяса и голых костей. Облезшая кожа, оголенные черепа, жуткие оскалы отросших клыков. Над всем этим великолепием висело плотное облако падальных мух, сводя с ума своим мерным жужжанием. Вонь стояла просто неимоверная, Рух еще терпел, но Сашка утробно закашлялся и сблевал мутной бурдой. В центре поляны сгрудились те самые красавцы, впервые встреченные в окрестностях Покровского монастыря, — чудовищно измененные, переродившиеся твари с зубастыми пастями и костяными отростками в самых неожиданных местах. Остальные заложные держались от них на почтительном расстоянии. Причина странного самочувствия чуть прояснилась — от скопления мертвецов за версту разило поганым колдовством, а вурдалаки шибко чувствительны ко всякой магии и ведовству. Вот дурак, мог бы и сразу сообразить. С другой стороны, раньше тоже попадались стаи заложных, и ничего такого особенно не было, ну кольнет в основании позвоночника, позудит, да отпустит. Правда, и стаи те были поменьше, и мертвяки там были обычные.
— Господи, господи, — зашептал барон, мотая башкой и отплевывая кислые слюни.
— Нравится? — ехидно спросил Бучила. — А чего ты расклеился? Все там будем, давай привыкай.
— З-зачем мы здесь? — прохрипел Сашка. — Зачем?
— Как зачем? — удивился Бучила. — Мы тут, дорогой мой барон, ради совершения невиданного подвига, после которого про нас будут легенды слагать. Ну не прямо про нас. Про тебя.
— Про меня? — Сашка глупо захлопал глазенками.
— Ты везучий, у тебя главная роль. Я, если честно, завидую, — притворно вздохнул Бучила. — Смотри, расклад примерно такой: заложных несколько сотен, их привлек бахнувший Нарыв, а почему — не знает никто, но рано или поздно им надоест тут торчать, проголодаются, миленькие, и попрутся в места, где много жратвы. Вкусной, сладенькой человечины. Мозгов у них нет, разделятся на мелкие стаи и разбредутся в разные стороны. И на пути у них будут десятки сел, деревенек и городков. И еще, с большой вероятностью, некоторые особо одаренные пойдут нашим путем и доставят Захару множество ненужных проблем. А посему командование в моем лице решило, пока тварюги не расползлись, взять их в оборот, заманить в ту славную болотину и в ней утопить.
— Ты сумасшедший, — ахнул барон.
— Ну не без этого, — обрадованно закивал Бучила. — Но согласись, идея блестящая. Признаться, она мне не сразу пришла, сначала я хотел без всяких изысков мертвецов подальше в леса увести, чтобы заплутали и до зимы выбраться не смогли, там бы их первым морозом прибило, и осталось бы только вернуться и гнилые сосульки разбить. А болотину увидел, и тут осенило. Заманить и утопить.
— А я тут при чем? — вместо восхищения воскликнул Краевский.
— Ключевое слово «заманить», — терпеливо пояснил Рух. — Слабая часть гениальной задумки, потому как и сам я мертвяк. Подойду я, в морду плюну, ну зарублю одного, эти паскудины бросятся на меня, будут тушки свои прогнившие защищать, но за мной не пойдут, не интересен я им. Начнется грязное побоище, из которого я не выберусь, задавят числом. Оттого, как уже сказано, тебе, Сашенька, отведена лучшая роль, будешь приманкой. Здорово, правда? Ну здорово?
— Здорово. — Барон нервно икнул. — Но не совсем.
— А чего ты кочевряжишься? — удивился Рух. — Такая удача единожды выпадает за жизнь, да и то мало кому. Сам подумай, сколько народа спасешь, Захару поможешь, славу получишь, орден пудовый, денег мешок, разве не об этом мечтал? Да ты должен меня за предоставленную возможность расцеловать.
— Сам себя в задницу расцелуй, — огрызнулся Сашка, но в покрасневших глазах мелькнул интерес. Все ж таки Бучила не ошибся, выбрав его. — И чего надо делать?
Рух не ответил, отвлекшись на шум по правую руку. Саженях в полусотне от их укрытия затрещали сухие ветки, и из подлеска на поляну выбралось полусгнившее страховидло, волоча за собой растянутые на три сажени кишки. Заложный остановился, покрутил по-собачьи башкой и бодро поковылял к застывшим сородичам.
— Ого, еще один, — удивился Бучила, чувствуя, как ладная теория рушится на глазах. Что-то тут было не так. Ладно, предположим, заложные приперлись со всей округи на вспышку Нарыва, привлеченные всплеском гадостной вони нечестивого колдовства. Но с той поры сколько времени утекло, вспышки, будоражащей гнилые мозги, давно уже нет, а они все идут и идут, каким-то непонятным чутьем находя себе подобных посреди дремучих лесов. Нет, чуйка на своих у заложных имеется, того не отнять, в одиночку, что ли, скучно им, падлам, вот и сбиваются в стаи, но завсегда возле человеческого жилья, а не наоборот, все дальше и дальше уходя от него в глубину бескрайних лесов. Сраные загадки одна на другой.
— Так чего делать будем? — повторил Сашка вопрос.
— Да особенно ничего, — Рух откинул мрачные мысли и добавил в голос медку. — Выходишь на поляну, показываешь себя, привлекаешь внимание, заложные бегут за тобой, ты от них. Запомни, от них, это важно весьма. Прыгаешь на лошадку, трогаемся, доезжаем до болотца, ты берешь палку и хлюпаешь как можно дальше от берега. Элегантно и просто.
— Так я сам потону, — испугался барон.
— А кому не похер? — спросил Бучила.
— Тоже верно. — Краевский озарился безумной улыбкой. — Это самая идиотская затея из всех идиотских затей, в каких я имел честь принимать участие. Ну, не считая попытки спереть икону Богородицы и на рынке продать. Я в деле, упырь! Ну ты и скотина, однако. Захару почему не сказал?
— А зачем? — пожал плечами Бучила. — Не видишь, не бредишь. Захару ни жарко ни холодно от планов моих, только переживания лишние, а у него своих забот полон рот. И еще знаешь, если обосремся, не узнает никто, мне от этого легче.
— Ну тогда я пошел! — загорелся Краевский и протянул связанные руки. — Освобождай меня. И шпагу отдай.
— Э, нет, — усмехнулся Бучила. — Я навидался героев, которые заднюю давали в самый последний момент. К лошадям вернешься, с мертвяками на хвосте, тогда и освобожу. И это, повернись-ка спиной.
— Зачем? — испугался барон.
— Трахну тебя напоследок, вдруг не увидимся больше, — сказал Рух и тут же придержал Сашку за плечо. — Да не дергайся, пошутил. Приманку из тебя делать будем, терпи.
Он рванул Сашкину рубаху, примерился и дважды провел по спине острым ножом, рассекая мышцы вдоль позвоночника до поясницы. Брызнула кровь, и Бучила утробно сглотнул. Раны получились страшненькие, но не опасные, до свадебки заживет.
— Будь осторожен, не лезь на рожон, — напутствовал Рух. — Ближе полусотни шагов не подходи, заложные только с виду квелые, и среди них есть дивно шустрые твари, оттого сильно не приближайся, смотри, как себя поведут. Мертвяки кровь живую почуют, рылами водить начнут, а потом пойдут на тебя. Не бойся, не суетись, начинай медленно отходить, а как потянутся за тобой — на медленный бег перейди. Если отстанут, возвращайся и по новой мани, рано или поздно все за тобою рванут. Один клюнет, остальные за ним. Все, иди, с богом, ни пуха ни пера.
— К черту. — Сашка глубоко задышал, встряхнулся и пошел на поляну, распространяя сладкий аромат свежепролитой крови, оставляя за собой алую стежку в истоптанной мертвецами траве. По этой-то стежке голубчики и пойдут. В идеале нужно было оставить кровавый след до самого болота, но тогда, кроме Сашки, потребовались бы еще две дюжины человек и всех бы пришлось выжать досуха, бросая трупы на поживу наступающим мертвякам.
— Эй, здорово, сучары! — Сашка помахал рукой, привлекая внимание. Вот придурок. Хотя, конечно, все правильно. Но играет с огнем.
Заложные поначалу никак не отреагировали. Толпа разложившейся плоти, торчащих костей, зубастых пастей и лапищ с когтями едва заметно колыхалась, словно тимофеевка на ветру. Для оживших мертвецов вполне нормальное состояние, когда нечего жрать. Впадают в спячку и могут так по нескольку дней простоять.
— Оглохли? — Сашка смело подошел еще ближе. Господи, только бы не сглупил. Бучила успел пожалеть, что не развязал Краевскому руки. Если все завертится, как он будет бежать? С другой стороны, заложные пока раскачаются, пока придут в себя, поначалу будут не опаснее миленького щенка. Непонятно, как поведут себя те новые твари, но именно поэтому Бучила велел барону держаться на расстоянии. Великолепный план уже не казался таковым, но было поздно что-то менять. Сейчас или Краевский погибнет в страшных мучениях, или… погибнет немножечко погодя, но с пользой для общего дела.
Барона и заложных разделяли не больше трех десятков саженей, когда первые твари все же соизволили обратить внимание на лакомую приманку. Крайние мертвяки завозились, задергались, с шумом втягивая воздух провалами сгнивших носов. Ну давайте, миленькие, давайте… Твари натужно сопели, потрясывая башками и пуская длинные нити зеленоватой слюны. Вонь стояла неимоверная, но Сашка держался, надо отдать ему должное, окажись на его месте кто послабее, давно бы свалился без чувств, а этот ничего, бодренький, еще и орет.