Но при взрыве из боеголовки вырвались капли кислоты, которые продолжили неумолимое продвижение. Секунду спустя, пока корабли все еще безуспешно пытались свернуть с пути ракет, те врезались в них.
Материальный ущерб, скорее всего, был минимален. Самая мощная кислота, которой наполняли пробойники, могла лишь разъесть обшивку, а поперечный разброс с одной ракеты и вовсе не давал такой мощности. Электроника, датчики и орудия тоже могли пострадать, но ущерб оказался бы локальным.
Однако все это с лихвой компенсировал моральный ущерб. Все четыре корабля судорожно дернулись, ломая строй. Секунду спустя бессознательная паника, похоже, улеглась, и капитаны принялись методично уводить свои корабли подальше от чиссов, стараясь не подставлять раненые бока под их лазеры.
Они успели развернуться примерно на сорок градусов, когда лазеры «Бдительного» снова полыхнули.
Второй зонд – затемненный, бесшумный, холодный и невидимый для датчиков, – который незаметно тащился в хвосте первого, раскололся и направил новую партию ракет с кислотой на потерявшие устойчивость корабли.
– Держава лиоаоев, я все еще жду объяснений, – раздался в динамике голос Ар’алани. – Рекомендую вам начать с извинений, а дальше как пойдет.
– Лиоаойские корабли отступают, – доложила Далву. – Два других поднимаются с орбиты.
– Адмирал? – спросил Траун.
– Очевидно, что они еще не готовы к переговорам, – ледяным тоном заключила она. – Мы прилетели, чтобы донести свое послание. Так донесем же.
– Принято. «Реющему ястребу»: приготовиться к бою.
Где-то неподалеку послышались два глухих удара. Че’ри, сидевшая в кресле и притворявшаяся, что рисует, резко дернулась.
– Что это? – прошептала она.
– Ничего страшного. – Талиас расположилась на диване напротив и притворялась, что читает. – Наверное, шальной осколок от ракеты, которую разрушили наши лазеры.
– А если там кислота? – спросила девочка, уставившись в потолок.
– Нет, ее там нет, – успокоила ее женщина, про себя строго приказав собственному сердцу не выпрыгивать из груди. – Только мы используем пробойники с кислотой, все остальные закладывают туда взрывчатку. Когда в чужие ракеты попадают наши лазеры, до нас уже ничего не долетает. – Послышалась новая очередь ударов, на этот раз шесть подряд. – Ну, если только мелкие осколки.
– А если они попадут внутрь?
– Не попадут, – заверила ее Талиас. – Их немного задерживает электростатический барьер, но самое главное – у «Реющего ястреба» хорошая, прочная броня.
– Ну ладно, – сдалась Че’ри. Однако по ее встревоженному лицу было видно, что ответ ее не до конца успокоил. – А почему больше никто не использует кислоту?
– Не знаю. Может, она не такая впечатляющая, как взрывчатка. Да и ракеты ей начинять, наверное, тяжелее.
– А почему тогда мы ее используем?
– Потому что если с ней правильно обращаться, она работает на отлично. – Здесь Талиас могла только посочувствовать своей подопечной: когда она сама была в таком возрасте, офицеры и воспитатели никогда не отвечали на подобные вопросы. Как она узнала гораздо позже, им было запрещено посвящать «идущих по небу» в такие детали.
Скорее всего, правило сохранилось, и, если кто-нибудь узнает, о чем они тут беседовали с Че’ри, у Талиас, наверное, будут неприятности. Но она слишком хорошо помнила чувство ужаса, когда приходилось пересиживать бои в каюте на пару с воспитательницей, не зная, что творится снаружи.
Пожалуй, понимание того, как работают орудия боевого корабля, особо не усмирит волнение. А может, и усмирит.
– Если ракета подлетит к вражескому кораблю достаточно близко, то даже после попадания лазера кислота продолжит полет в виде шарообразной капли, – пояснила она. – Жидкость очень трудно подстрелить, а электростатические барьеры ее не задерживают. Поэтому она, как правило, долетает до корабля и начинает разъедать обшивку.
– Корабль разгерметизируется?
– Нет, только если броня очень тонкая или корпус поврежден. Но кислота может повредить датчики или системы управления орудиями и разъесть проводку линии связи. Еще один плюс для нас: от нее металл чернеет и крошится, благодаря чему следующий слой обшивки легче пробить спектральным лазером.
– И тогда уж корабль разгерметизируется?
– Очень даже может быть, – признала Талиас. – Всему кораблю это, конечно, не навредит… Ты же видела, сколько аварийных переборок, скажем, на «Реющем ястребе». Но это даст врагу понять, что с нами ему не тягаться.
Снова раздался двойной перестук, на этот раз чуть дальше.
– А если осколок попадет в обзорный экран? – спросила Че’ри.
– Скорее всего, ничего не будет, – успокоила ее Талиас. – Точечная защита вокруг мостика очень надежная, там даже есть противоударные экраны, которые можно поднять в том случае, если на подлете будет что-то крупное. Да и сам материал обзорного экрана весьма толстый и крепкий.
– Хорошо было бы посмотреть на космос, когда мы летим куда-нибудь, – размечталась малышка. – Но я всегда боюсь, что мы во что-нибудь врежемся.
– Да, риск есть всегда. Но обзорные экраны нужны нам не только для того, чтобы любоваться звездами. Датчики и прочую электронику можно вывести из строя множеством способов, поэтому офицерам на мостике нужно видеть, что на самом деле происходит снаружи. Еще там есть пара постов триангуляции, с которой бойцы помогают координировать направление удара.
– Это, должно быть, важно. – Че’ри пристально посмотрела на воспитательницу: – Почему же мне никто раньше этого не рассказывал?
– Потому что это запрещено. Если разобраться, то «идущим по небу» нельзя рассказывать очень многое.
– Да. – Девочка скорчила гримаску. – Ко мне относятся как…
Она умолкла на полуслове.
– Как к ребенку? – подсказала Талиас.
– Я не ребенок, – взвилась Че’ри. – Мне почти десять.
Первой мыслью Талиас было указать малышке на то, что десять лет – это все-таки еще детство. Второй мыслью – участливо проворковать: «Ну, тихо, тихо», – как это часто делали ее собственные воспитательницы.
Но посмотрев девочке в глаза, увидев плескавшиеся там страх и неуверенность, она поняла, что оба варианта провальны. У них было гораздо больше общего, чем Талиас представляла себе, а ее собственные тревоги успокоила бы только полная информированность.
– Я знаю, – проговорила она, подкрепив кивком молчаливое согласие с тем, как девочка оценивает себя. – Кроме того, последние три года ты живешь в таком стрессе, какой большинство чиссов не испытывают за всю жизнь.
Че’ри отвела взгляд.
– Да ладно, нормально, – пробормотала она.
– Это нормально и останется нормальным, потому что тебе хватает сил справляться, – сказала Талиас. – Ты «идущая по небу», а Третье зрение, похоже, придает характеру особую силу.
– Не знаю. – Взгляд девочки словно блуждал в множестве световых лет отсюда. – Я не чувствую особой силы.
– Но она есть, – заверила ее Талиас. – Уж поверь. И если на то пошло, то почти все, что офицеры не рассказывают тебе, они не раскрывают и никому другому, кто не служит в армии. Большую часть того, что я тебе сейчас рассказала, я выведала самостоятельно, уже после отставки.
– Вас не ругали за это?
– Нет. Но несколько внушений сделали. – Талиас нарочито наморщила нос, будто в глубокой задумчивости. – Впрочем, может статься, что из-за меня отругали кого-то другого.
Ответом ей была робкая улыбка.
– Но они хоть заслужили?
– Мне нравится тешить себя мыслью, что в галактике все уравновешено, – сказала воспитательница. – Того, кто заслужил, наказывают, а того, кто не сделал ничего плохого, – нет.
– Вы правда думаете, что так бывает?
Женщина вздохнула.
– Далеко не всегда, – признала она. – К сожалению. Ты слышишь?
Че’ри подняла на нее озадаченный взгляд:
– Нет.
– Вот именно. – Талиас ощутила некоторое облегчение. – Стук шрапнели прекратился. Кажется, бой закончился.
– Надеюсь, что закончился, – сказала девочка, напрягая слух. – Я ненавижу войну.
– Как и все мы. Ну что же. Наверное, сейчас начнутся переговоры. Капитан Траун скажет лиоаоям, что при желании может сплющить их планету в блин, а потом они еще немного поспорят об условиях. Примерно в это время нас с тобой позовут обратно на мостик, и ты поведешь корабль домой.
– Хорошо бы, – вздрогнув всем телом, проговорила Че’ри.
– Точно говорю. Так что теперь у нас осталось только два вопроса.
Малышка наморщила лобик:
– Какие?
– Что ты хочешь на ужин, – озвучила Талиас, – и когда будешь ужинать: сейчас или в первом перерыве.
Воспоминания X
Поиск кандидатов, думал аристократ Зисталму, ожидая своего посетителя, – одна из самых скучных повинностей, которые приходится отрабатывать в интересах семьи. Самая скучная и к тому же неблагодарная: в большинстве случаев переговорщику даже не сообщали, почему та или иная персона рассматривалась как кандидат на прием в семью.
По крайней мере, на этот раз Зисталму знал, почему семья выбрала Митт'рау'нуру. Но это только вызывало вопрос, не сошли ли с ума разом все в семье Иризи.
Стук в дверь раздался точно в назначенное время.
– Входите, – пригласил Зисталму.
Дверь отъехала в сторону.
– Старший коммандер Митт'рау'нуру прибыл по вашему вызову, – представился по всей форме вошедший.
– Старший коммандер Траун, – кивнул в знак приветствия Зисталму, жестом указывая на кресло напротив себя. – Я аристократ Иризи'стал'мустро.
– Аристократ Зисталму, – кивнул в ответ Траун, усаживаясь в предложенное кресло. – Я был удивлен, получив ваше приглашение.
– Да уж. – Зисталму постарался, чтобы голос звучал спокойно. – Насколько мне известно, пару недель назад вы некоторое время гостили в резиденции семьи Иризи.
– Да, но я не помню, чтобы видел вас там.
– К сожалению, мне не позволили приехать обязанности, связанные с делами Синдикуры. А вы за последние несколько лет добились того, чтобы ваше имя гремело повсюду.