Тияна резко подалась к окну, словно что-то вдали неожиданно привлекло ее внимание, и рука Горана соскользнула с ее плеча, – хитрый маневр Тияны удался. Горан не осмелился снова прикоснуться к ней. А вид за окном был действительно достоин внимания: ущелье расступилось, открывая взору обширную долину, усеянную одинаковыми добротными домиками – белостенными, с красно-коричневыми черепичными крышами, отчего долина издали походила на лесную поляну в дождливое лето, где густо народились грибы-боровики. Узкие, как муравьиные тропы, улочки, пролегавшие между домами, выглядели совершенно безлюдными: поселок Миран казался вымершим – удивительно для такого совсем не раннего утреннего часа. Правда, присмотревшись повнимательнее, Тияна заметила несколько движущихся по тротуарам человеческих фигур, но это лишь усилило впечатление опустелости, людей было слишком мало для такого довольно крупного поселка, как Миран (навскидку оценив его размеры, Тияна подумала, что в нем должно быть не меньше трех сотен домов).
Однако вскоре выяснилось, куда подевались все жители: когда похоронная автоколонна с катафалком во главе проследовала по центральной улице поселка и подкатила к местному кладбищу, у его ворот яблоку негде было упасть: казалось, весь Миран собрался там в ожидании, когда привезут гроб с телом их благодетельницы, чтобы воздать ей последние почести. Каждый житель держал в руках огромный букет цветов – роз или тюльпанов, и Тияна догадалась, почему в палисадниках перед домами, мимо которых они проезжали, не было видно ни одного цветка: похоже, что их срезали все, подчистую, и, возможно, для того, чтобы не только засыпать цветами посмертный путь и могилу Йованы, но еще и придать своим жилищам менее живописный вид на период траура.
С правой стороны кладбища на некотором расстоянии возвышалось угрюмое здание храма, отделанное светло-серым мрамором. Его опоясывала невысокая, поросшая мхом стена, сложенная из грубо отесанных каменных блоков. Вход в храм, представлявший собой узкую и высокую черную дверь в обрамлении нескольких арочных выступов, наслаивающихся друг на друга, представлялся Тияне порталом, открывающимся в сказочное средневековье. Крыльцом «порталу» служила толстая каменная плита, истертая и отшлифованная за века множеством ног. Здание венчал купол с такими же многослойными арочными выступами над окнами, как и над входом. Металлический крест в центре купола отчетливо выделялся в небесной синеве, посылая в пространство солнечные блики.
Высадившиеся из автобусов обратили лица к храму и стали осенять себя крестным знамением, Тияна последовала их примеру, хотя и не считала себя настолько набожной. Гроб с телом Йованы вынесли из катафалка, и траурная процессия, многократно увеличившаяся за счет местных жителей, потянулась к храму – на отпевание покойницы. Приблизившись к каменному забору вместе с толпой, Тияна отошла на пару шагов в сторону. Ее внимание привлек лист бумаги, медленно скользивший по траве на ветру. Ей показалось, что она увидела на этом листе свое собственное изображение, перечеркнутое крест-накрест, и какую-то надпись под ним, небрежно нанесенную красными чернилами. Поймав листок, Тияна обнаружила, что на нем изображена не она, а Йована, только не старая и седовласая, а цветущая, как на портрете, висевшем в спальне над бабушкиным смертным ложем.
Под изображением было написано по-сербски: «поганая ведьма».
Рукописные буквы, корявые и жирные, алели поверх печатного текста, в котором Тияне удалось прочесть только имя бабушки и даты ее рождения и смерти. Еще несколько строчек – вероятно, эпитафия – были скрыты под оскорбительной надписью. Это было похоже на листовку-некролог, но кто мог так ее обезобразить?!
– Что-то нашли? – раздался совсем рядом женский голос.
Обернувшись, Тияна увидела Петру, с интересом разглядывавшую листок в ее руках.
– Вот же изверги, осквернили читулью! – возмущенно воскликнула горничная, краснея от негодования.
– Читулью? – Это сербское слово Тияна слышала впервые.
– Читулья – поминальный листок, – пояснила Петра. – Их расклеили по всему поселку. Здесь указаны дата и время отпевания в храме, чтобы все желающие могли прийти попрощаться. Но кто посмел учинить подобное варварство?! Разве можно оскорблять усопших, да еще таких, как святая Йована, наша благодетельница и заступница?!
– Может быть, это сделали дети? – предположила Тияна. – Большинство детей обожают писать гадости повсюду.
– Да чтоб они в аду сгорели! – сурово буркнула Петра, выхватывая из ее рук листок и комкая его. – Идемте скорее, господица Тияна, не то нам не хватит места в храме. Народу-то вон сколько явилось! Видите, как ее все любили? Пусть же тот, кто осквернил эту читулью, околеет от самой ужасной хвори, какая только бывает на свете!
На Петру было страшно смотреть: казалось, она разозлилась до крайности. Если бы автор оскорбительной надписи на читулье попался ей сейчас, то ему как минимум пришлось бы горько пожалеть о содеянном. Тияна почти бежала, чтобы не отставать от горничной, шагавшей с рвением солдата, марширующего на плацу.
В храм они вошли последними и, конечно же, привлекли всеобщее внимание. Точнее, внимание привлекла в основном Тияна, на Петре взгляды почти не задерживались. Жители Мирана не скрывали своего любопытства и открыто таращились на нее, вероятно, догадываясь о том, что она приходится покойнице внучкой. Однако же, как только священник начал заупокойную службу, внимание присутствующих переключилось на него.
Мягкий напевный голос, наполнивший пространство храма, подействовал на Тияну умиротворяюще, и она даже задремала, прислонившись спиной к стене. Хорошо, что вуаль скрыла от посторонних глаз это позорное обстоятельство: уснуть на отпевании родной бабушки было, пожалуй, еще ужаснее, чем кокетливо улыбаться мужчине, стоя рядом с ее гробом. Вспомнив о Нике, Тияна окинула взглядом многолюдный зал, но не заметила его среди толпы. Наверное, после церемонии прощания в холле главного корпуса он вернулся в свой номер, как и «Скарлетт». Только сейчас Тияна поняла, что не знает имени девушки, которой обещала помочь. Новая знакомая так спешила поведать ей о своих опасениях, что даже не представилась. Интересно, для чего Дульский выспрашивал у «Скарлетт» о процедурах?
От размышлений Тияну отвлекла кратковременная вибрация телефона, лежавшего в крошечной сумочке, висевшей на плече. Тияна взяла с собой телефон, чтобы связаться с Дульским и выяснить, что он делает в грязелечебнице и удалось ли ему что-нибудь раскопать для нее. Короткая вибрация телефона означала, что пришло какое-то уведомление, и Тияне нестерпимо захотелось на него взглянуть. Покосившись на Петру, стоявшую рядом, она заметила, что глаза у той полны слез, а скорбный взгляд устремлен на читающего молебен священника: похоже, сейчас горничная ничего вокруг не замечает, и можно попытаться заглянуть в телефон.
Недаром сердце Тияны учащенно забилось еще до того, как на вспыхнувшем экране высветилось окно сообщения. Предчувствие ее не обмануло: это было долгожданное послание от Дульского, но оно оказалось слишком длинным, чтобы прочитать его за пару секунд, а если уткнуться в телефон надолго, это наверняка привлечет внимание и вызовет пересуды. Да и Петра может заметить текст на экране телефона и успеть прочесть что-то, чего ей знать совсем не нужно. Конечно, может, она и не умеет читать по-русски, но все же такую вероятность исключать нельзя. Тияна снова украдкой взглянула на горничную: у той уже слезы текли в три ручья, а внимание по-прежнему было приковано к священнику.
– Ничего, если я выйду на минутку? Здесь так душно, и голова что-то закружилась. Хочу глотнуть воздуха, – шепнула Тияна Петре на ухо.
Горничная кивнула, даже не глядя на нее, лишь ее рыжие брови сдвинулись ближе к переносице, что могло означать нежелание отвлекаться на разговоры. Возликовав в душе, Тияна на цыпочках выскользнула из зала, беспрепятственно миновала длинный широкий коридор со многими ответвлениями и, не без труда отворив тяжелую дверь храма, очутилась на улице. Двор перед храмом пустовал, лишь дворник гонял метлой мусор по брусчатке, сметая в кучу рассыпанные повсюду бумажные листки, которые выглядели так же, как читулья, найденная Тияной на лужайке у забора, и точно так же их покрывали корявые надписи, а портрет покойной был перечеркнут. «Да тут, похоже, массовый акт вандализма!» – ужаснулась Тияна, наблюдая за дворником, который выглядел совершенно невозмутимым, словно собирал самый обычный мусор. В другое время Тияна расспросила бы его, не видел ли он, откуда здесь взялись эти читульи, но ей не терпелось прочесть сообщение Дульского, тем более, что с минуты на минуту Петра могла опомниться от своего благоговейного ступора и отправиться на ее поиски. Медленно зашагав вдоль стены здания в противоположную от дворника сторону, Тияна «разбудила» телефон и на ходу принялась читать текст, выведенный на экран.
«Здравствуйте, Тияна!
Представляю, как вы удивились, увидев меня в «Чаше Аждаи», но я не мог сообщить вам о своем приезде. Дело не только в отсутствии связи, но и в том, что мне крайне важно было сохранить свою личность в строгом секрете. Если руководство грязелечебницы узнает, что я веду детективную деятельность, это может закончиться печально – как для меня, так и для вас. Мне бы очень хотелось, чтобы я ошибался, но исходя из тех обстоятельств, которые удалось выяснить, вырисовывается по-настоящему жуткая картина. Правда, в ней не хватает нескольких фрагментов, и мне бы хотелось их раздобыть, поэтому я задержусь здесь еще на несколько дней, а вы уезжайте отсюда как можно скорее. Умоляю, сделайте, как я прошу!
Понимаю, что этим сообщением я лишь разожгу ваше любопытство и вы вряд ли меня послушаете, поэтому хочу подкрепить свои слова некоторыми вещественными доказательствами. Оставлю их для вас в дупле старого кедра, который вы легко найдете, если отправитесь по дорожке, отходящей от черного хода с обратной стороны главного корпуса. Дорожка приведет вас к калитке в стене, огораживающей территорию курорта. Ключ спрятан под кустом туи, что растет справа от калитки. Он всегда там лежит, и посвященные из числа обслуживающего персонала пользуются им, чтобы короткой дорогой ходить в посе