– Скажите, Петра, а как долго вы знаете Горана? Сколько лет он здесь работает? – спросила Тияна, обмирая в ожидании ответа.
– Но Горана здесь никогда не было. Я впервые увидела его в тот же день, когда и вас! – не медля ни секунды, ответила Петра.
У Тияны внезапно пересохло во рту.
– То есть, как это? Горан говорил, что давно работает на мою бабушку!
– Так ведь у нас много удаленных работников, представительства есть в разных странах, там желающим приобрести путевку в грязелечебницу проводят первичные осмотры и определяют, показано ли им наше грязелечение. Оно ведь не всем подходит. Путевки продают только тем, кто действительно нуждается.
– А я слышала, что грязь излечивает все болезни. Многие ваши пациенты свято верят в это.
– Ну, знаете, господица, слухи зачастую изрядно преувеличивают реальность!
– Да уж, с этим трудно спорить. Так, значит, вы уверены, что впервые увидели Горана, когда он приехал сюда вместе со мной?
– Конечно, уверена! Насколько мне известно, он работал в российском представительстве, а потом Йована поручила ему привезти вас сюда. Но почему это вас так беспокоит?
Тияна хотела ответить, что терпеть не может вранье, но сдержалась и сказала невозмутимо:
– Да так… просто интересно стало.
А в голове крутилась фраза, произнесенная Гораном в день их знакомства, во время встречи в кафе, когда Тияна заметила, что он слишком хорошо говорит по-русски, и спросила, как давно он живет в России. «Никогда тут не жил. Я выучил русский в Сербии. Знание русского и английского требовалось для работы в «Чаше Аждаи», а меня очень влекло в это место», – ответил он тогда.
Какая наглая ложь!
Петра шуршала пакетами, складывая мусор, оставшийся после ужина, и, похоже, собиралась уходить. Тияне стало тоскливо, отчаянно не хотелось оставаться одной, но она не смела задерживать Петру: та наверняка устала после рабочего дня, да и Тияну клонило в сон, а ведь еще неизвестно, какой будет предстоящая ночь. Вполне возможно, что Йована снова навестит ее.
Когда Петра уже надевала в прихожей туфли, послышался шум опускающихся рольставень, и Тияна спросила:
– Зачем здесь этот жуткий железный занавес?
– Ну как же, для безопасности!
– Интересно, и чего же опасаются в самом безопасном месте в мире? – усмехнулась Тияна. – Ведь Горан именно так говорил о «Чаше Аждаи».
– Ну, знаете, господица… Времена бывают разные, да и люди тоже. Береженого Бог бережет. Но как бы там ни было, а во время бомбежек в девяносто девятом здесь ни одна бомба не упала, да и раньше, какие бы конфликты ни вспыхивали, у нас всегда тихо было. Особенные здесь места, как у Христа за пазухой.
– Удивительно! – откликнулась Тияна, вспоминая в этот момент легенду о драконе, рассказанную Драганом.
– Стороной нас обходят все войны, и пули здесь не свистят, и кровь не проливается, – бормотала Петра, шурша дождевиком, – она явно собиралась отправиться куда-то за пределы главного корпуса.
– И чем же объяснить такое везение? – поинтересовалась Тияна, не особенно надеясь на правдивый ответ.
Его и не последовало.
– Ох, поздно уже, а мне еще в поселок бежать! И дождь опять заморосил, как некстати-то, а! – запричитала Петра, будто и не слышала вопроса Тияны.
– В поселок? На ночь глядя? – поразилась Тияна, вспомнив свое падение с горы. Там ведь и при свете дня шею свернуть недолго, а уж в темноте и подавно.
– Тут короткая дорожка есть, и вечером вдоль нее фонари зажигаются. Добегу, привыкла уже. Ну а вы отдыхайте. Завтра-то, наверное, надо будет вам с наследством ознакомиться, хотя бы на бумаге. А уж потом, как колено ваше заживет, тогда и обход владений сделаете.
Закрыв дверь за Петрой, Тияна в изнеможении сползла по стене: казалось, груз полученной за день информации давил на нее так, что ноги не держали, и ушибленное колено было ни при чем. Сидя на полу и уставившись в стену невидящим взглядом, она медленно прокручивала в голове последние события. Итак, первое: колодец-шахта в лесу, на дне которого якобы взорвался газ. Там ведь, помимо взрыва, был еще слышен какой-то жуткий рев – а его как объяснить? Второе: Зорана в тяжелом состоянии из-за отравления сильнодействующим снотворным препаратом, который, если верить словам Драгана, мог взять только Горан. Горан – убийца? Драган считает убийцей ее, Тияну! И это уже третья неприятность, не столько пугающая, сколько обидная: ее ранило то, что Драган ей не поверил. Почему-то его мнение было для нее куда важнее мнения полицейских, которые могли обвинить ее в этом преступлении.
Как Драган вообще мог подумать, что она на такое способна?! Конечно, они мало знают друг друга, но вчера ей показалось, что его взгляд проникал ей прямо в душу… и согревал ее. Тияна даже почувствовала, что между ними возникло некое притяжение, а сегодня Драган обвинил ее в попытке убийства Зораны! Это оказалось неожиданно больно, словно он вначале поклялся ей в вечной любви, а потом предал. Некстати появившийся Горан прервал их разговор, не позволив Тияне объясниться. Как он нашел ее? Следил за ней? Если он читал письмо Дульского, то, скорее всего, да. Ведь ему было известно, что Тияна пойдет искать кедр с дуплом. В этом случае у него была уйма времени, чтобы забрать из дупла пакет Дульского и изучить информацию. Судьба Карла Ароновича вызывала у Тияны большие опасения. Она с сожалением посмотрела на перебинтованное колено: не будь этой травмы, ей бы не пришлось ужинать в номере с Петрой, она бы пошла в столовую и дождалась там появления Эллы Линдер, чтобы узнать, объявился ли Дульский-«Роберт», а, может быть, встретила и его самого. Теперь придется мучиться в неведении до завтра. А что изменится завтра? Тияна понятия не имела, как поступит, если окажется, что Дульский и в самом деле пропал. Она даже не могла навести о нем справки, потому что не знала полного имени, под которым он числился в грязелечебнице. Известно было лишь вымышленное имя – Роберт. Но, вероятно, Элла Линдер знает и его вымышленную фамилию. Только вот как объяснить Элле свою заинтересованность «Робертом», если Дульский просил Тияну ни под каким предлогом не искать с ним встречи из-за риска раскрыть инкогнито? Надо будет придумать какой-нибудь предлог, но сегодня это вряд ли получится: после всех перипетий мысли кружили в голове потревоженным роем и не желали упорядочиваться. То и дело всплывали странные намеки Горана и Петры о безопасности этих мест, которым Тияна пока не могла найти объяснения. Единственным удачным событием в длинном списке неприятностей можно было считать чудесное обретение универсального ключа, которым Тияна вскоре планировала воспользоваться. Первым местом, куда она собиралась отправиться, было жилище Горана. Правда, неизвестно, как улучить момент, когда хозяин будет отсутствовать, особенно если не знаешь, где находится его жилище, но это уже детали. Главное, что есть ключ, а дверь найдется, также, как и подходящий момент для того, чтобы ее открыть.
Продолжая размышлять, Тияна поймала себя на том, что совершенно не вспоминает о возвращении в Москву. И хотя ее страхи росли и копились день ото дня, жажда раскрыть все тайны грязелечебницы была куда сильнее.
Повязка на ноге не позволила Тияне принять полноценный душ: обливаясь водой, она старалась не намочить бинты. Склонив голову, чтобы вымыть волосы, она расслышала далекий протяжный звук, доносившийся из сливного отверстия. Такой же звук, приглушенный толстыми каменными стенами, метался по коридорам этого здания в день ее приезда сюда, и если его многократно усилить, то он будет очень похож на рев, раздавшийся в недрах колодца после взрыва. Тияна закрыла кран и прислушалась: казалось, звук издавало живое существо, грозное и разъяренное, заточенное в каменных недрах где-то глубоко под зданием. Мгновение, и звук смолк, будто его выключили. Высушив волосы феном, Тияна снова склонилась над сливом и замерла в ожидании: звук больше не повторился, и ей удалось убедить себя в том, что это гудели старые трубы (нужно ведь было что-то придумать, чтобы уснуть этой ночью).
Уснула она почти мгновенно, но сон не принес успокоения, оказавшись еще более тревожным и мрачным, чем в прошлую ночь: Йована пришла снова.
Глава 12
Женщину, потерявшую семерых сыновей, звали Наджа – такое имя она назвала священнику, когда он спросил, как может к ней обращаться; сам же назвался отцом Стефаном. Священник догадывался, что женщина задержится в храме надолго, и это ему не нравилось. Он был встревожен ее странным поведением, но указать на дверь не мог, лишь молча наблюдал за ней.
Наджа истово молилась с утра до ночи, прерываясь лишь затем, чтобы подкрепиться скудной пищей да взглянуть на змеиное яйцо, которое она зачем-то принесла в храм. Яйцо лежало в маленькой плетеной корзинке на подстилке из сена, а корзинка находилась в каморке рядом с притвором, той самой, где Наджа пролежала в беспамятстве сорок дней. С тех пор каморка продолжала служить ей домом, и священнику пришлось смириться с этим, он лишь попросил Наджу держать дверь в каморку всегда закрытой, чтобы змея однажды не сбежала и не покусала кого-нибудь из прихожан. Наджа исправно выполняла его просьбу, хотя, вероятно, судьба прихожан ее мало заботила – скорее, она больше боялась того, что змееныша прибьют или растопчут. Однако вылупившийся змееныш не спешил выбираться из яйца, лишь время от времени высовывал из круглой дыры в скорлупе свою острую мордочку и смотрел на мир блестящими глазами-бусинами.
Тияна, вновь последовавшая во сне за Йованой, видела, как Наджа, уколов палец острием ножа, пыталась накормить змееныша своей кровью, но едва протягивала руку, чтобы схватить его за голову, как тот сразу прятался в свое хрупкое растрескавшееся убежище. Наджу это огорчало, но она не сдавалась, делая все новые и новые попытки выдавить хотя бы каплю крови в его пасть, и однажды питомец сам потянулся к ее рукам: вероятно, голод сделал его более сговорчивым и менее осторожным, а может, змееныш просто привык к Надже, которую начал узнавать по запаху.