Вот только Бог не спешил откликаться на его молитвы. Стефан не знал, сколько дней минуло с тех пор, как он вошел в монашескую келью, но догадывался, что счет идет не на недели и месяцы, а на годы. Возможно, прошло не одно десятилетие, а он все еще не знал, как обезвредить ведьму и при этом не взять грех на душу. Как-то раз ему в голову пришла мысль, что надо было убить Наджу в тот же день, когда он нашел останки сына, причем прирезать ее тем же ножом, чтобы перед смертью она догадалась, за что он поднял на нее руку. Конечно, тем самым отец Стефан сгубил бы свою душу, но зато, быть может, спас бы душу дочери, а теперь, спустя столько времени, Наджа наверняка вырастила из нее ведьму под стать себе. Вдвоем они натворят на этом свете немало зла.
Но ведь нужно же как-то остановить их! И почему Бог молчит?! Что, если он никогда не услышит его молитв? Хлопот у Всевышнего наверняка хватает. Если отец Стефан возьмет на себя смелость уничтожить ведьму (или двух ведьм), то, вероятно, окажет тем самым Всевышнему большую услугу.
Чем больше отец Стефан об этом думал, тем сильнее укреплялся во мнении, что именно так он и должен поступить, а долг священника в том и заключается, чтобы помогать Богу во всем, и убийство, совершенное с благой целью, вовсе не грех, а наоборот, благодеяние.
Прихватив с собой нож, отец Стефан покинул келью и отправился исполнять свой замысел.
Снаружи стояла звездная ночь, было тепло и тихо. Отец Стефан счел, что ночью больше шансов застать Наджу с дочерью дома, а значит, Бог благоволит ему. Перед вылазкой, когда мысль об убийстве окончательно укоренилась в его голове, он специально разузнал у других монахов, что его жена и дочь до сих пор живут в том же доме при церкви и даже участвуют в богослужениях. Это насторожило отца Стефана: ведь известно, что ведьмы на дух не переносят все церковное, а значит, в Наджу вселилось что-то очень могущественное. Такое подозрение не только не испугало его, но даже, наоборот, прибавило уверенности в том, что он поступает правильно.
Входная дверь в доме оказалась не заперта, – снова удача! Хотя еще в то время, когда отец Стефан жил здесь, они почти никогда не закрывали дверь на замок, потому что дом стоял в церковном дворе, а двор был обнесен каменной стеной, ворота в которой не только запирались на ночь, но и охранялись. Однако это было давно, да и Наджа, став ведьмой, могла наложить на дом колдовской заговор, чтобы никто чужой не мог в него войти. Отец Стефан слышал, что ведьмы часто так делают, и опасался, что не сможет переступить порог, но никаких препятствий не возникло. Либо Наджа не колдовала над домом, либо отец Стефан не стал здесь чужим. Правда, сразу же за порогом, рядом с вешалкой для одежды, его напугал какой-то мужик, бледный, как призрак, со сбившимися в колтуны волосами и глубоко запавшими глазами, но потом стало ясно, что этот мужик – он сам, отразившийся в большом овальном зеркале, стоявшем на полу в металлической раме. При нем этого зеркала здесь не было: такие большие зеркала в те годы считались роскошью. Но, судя по всему, времена изменились, да и все убранство дома изменилось, отчего дом показался отцу Стефану совершенно незнакомым.
Вытянув перед собою руки, в одной из которых он сжимал нож, отец Стефан двинулся туда, где, как он помнил, находилась комната Наджи.
Жена спала в своей постели. Лунный свет из незанавешенного окна падал на ее лицо, странным образом помолодевшее с годами и очень похорошевшее – еще один верный признак того, что Наджа стала ведьмой. Колдовская подвеска на ее груди переливалась голубыми искрами. Отец Стефан занес над женой нож и вдруг услышал тихий шепот за спиной:
– Не убивай ее!
Не опуская рук, зависших в воздухе, он обернулся и похолодел: позади него стояла… Наджа! Но как?! Она ведь только что была в кровати! И в следующий миг до него дошло, что он перепутал жену с дочерью, которая выросла ее копией. Настоящей Наджой была та, что заговорила с ним, а в кровати лежала Йована. Отец Стефан едва не выронил нож, но, собрав всю свою волю, повернулся и приставил острие ножа к горлу Наджи.
– Я пришел убить вас обеих! Обе вы ведьмы! – сказал он, удивляясь тому, что ни один мускул не дрогнул на лице жены.
– Убей меня, но ее не трогай! – взмолилась Наджа, обхватив обеими руками его руку, сжимавшую нож. – Не послушаешь меня – большая беда случится: и церковь, и монастырь, и весь поселок будут стерты с лица земли!
– Я не верю тебе! Ты убила нашего сына! Зачем?! Признайся, ведь ты принесла его в жертву, чтобы получить колдовскую силу! Какому демону ты отдала его душу?! И что стало с людьми, которых ты приводила к руинам сторожевой башни?! Никто их больше не видел! Сколько народу ты сгубила?! И зачем?!
Ответ Наджи поверг отца Стефана в шок. Она говорила совершенно неправдоподобные вещи, но он тем не менее верил: ее пронзительный искренний взгляд, казалось, проникал прямо в его сердце и не оставлял там места для сомнений.
– Ты приняла на себя грех колдовства и по наущению демона сотворила чудовище! – потрясенно выдохнул он, когда она замолчала.
– Но я звала Бога, а не демона!
– По плодам их узнаете их… – ответил отец Стефан цитатой из Библии. – Бог не учит сотворять чудовищ.
– Чудовище охраняет нашу землю от врагов.
– Сколько жертв ты ему принесла?!
– Я не знала, что он будет таким прожорливым.
– Можно ли убить его?
– Есть один способ, но…
– Говори!
– Смерть дракона в ноже, от которого умер наш сын. Но тот, кто убьет им дракона, сам станет драконом.
– Что ж, получается, нет способа… – Тяжело вздохнув, отец Стефан хотел опустить руки и убрать нож, но Наджа потянула их на себя, и острие ножа вдавилось в ее горло.
– Убей! – попросила она. – Сама я умру еще не скоро, а жить уже давно не хочу.
– Надеешься на избавление? – Губы отца Стефана скривились в горькой усмешке. Он пытался высвободиться, но Наджа продолжала удерживать его руки, и нож давил на ее горло все сильнее.
– Господь милостив… – прохрипела она.
– Погоди! – Отец Стефан дернулся что было сил, попытавшись отвести нож в сторону, но лезвие вспороло кожу на шее Наджи, и оттуда хлынула кровавая лавина, заливая его руки, стискивавшие рукоять ножа. Хватка Наджи ослабла.
Отец Стефан отшатнулся от жены, и та мешком осела на пол. Умирая, она смотрела на него с благодарной улыбкой.
– Дьяволица! – прохрипел он изменившимся голосом.
Шатаясь как пьяный, отец Стефан вышел из дома и даже не вспомнил о дочери, которую тоже собирался убить. Но даже если бы он о ней вспомнил, то вряд ли исполнил бы свой замысел: той уже не было в кровати. Разбуженная громкими голосами, юная Йована увидела, как незнакомый мужчина бросился с ножом на ее мать, страшно перепугалась и выбралась из комнаты через окно. Ни Наджа, ни отец Стефан этого не заметили. Зато заметила Тияна, наблюдавшая за всем происходящим, но не имевшая возможности хоть как-то повлиять на ход событий. Ведь это были события давно минувшего времени, в которое она попала, следуя за отцом Стефаном в виде бесплотного призрака.
Неизвестно, как долго Тияна стояла бы в ступоре, глядя на залитое кровью мертвое тело Наджи, но незримая мистическая сила потянула ее прочь из дома. Сгорбленная фигура священника маячила вдали, у колокольни. Когда Тияна приблизилась к этому месту, отца Стефана там уже не было, а в примятой траве лежал оброненный им окровавленный нож.
«Смерть дракона в ноже, от которого умер наш сын».
Слова Наджи, всплывшие в памяти Тияны, вызвали у нее сомнение. Нож, конечно, очень большой, но размеры его ничтожны в сравнении с огромным огнедышащим чудовищем. Едва ли такое лезвие способно нанести дракону ощутимый вред, ведь это примерно то же самое, что пытаться убить быка гвоздем. Разве что… все-таки нож ритуальный, и в нем может заключаться колдовская сила.
Превозмогая отвращение, Тияна подняла орудие убийства.
Тишину нарушил одинокий удар колокола, раздавшийся в вышине, а в следующий миг отец Стефан, трепеща полами монашеской рясы, подобно черному ястребу спикировал со звонницы и распластался на земле под колокольней с раскинутыми в стороны руками. Он так пронзительно смотрел в ночное небо мертвыми глазами, словно в момент смерти увидел там кого-то и хотел обнять. Глядя на блаженную улыбку, застывшую на его лице, Тияна подумала, что, может быть, произошло чудо и он наконец-то нашел Бога.
А потом тишина взорвалась множеством голосов, и Тияну вытолкнуло в привычную реальность подобно пузырьку воздуха, поднявшемуся на поверхность из водной толщи.
*****
– Чем ждать «скорую» из Кралево, лучше я сам отвезу ее туда коротким путем! – Драган, стоявший рядом с кроватью, на которой лежала Тияна, отчаянно жестикулировал, размахивая перед Ником зажатым в руке телефоном. – К тому же начинается гроза, и они могут отложить выезд из-за угрозы оползней.
Драган был жив!
Осознав это, Тияна протяжно выдохнула, чувствуя растущую надежду на то, что теперь все будет хорошо.
Она догадалась, что находится в белом домике, куда они с Ником собирались зайти: на подоконнике рядом с кроватью стояли горшки со знакомыми цветами, которые она заметила, когда смотрела на дом снаружи.
– Пожалуй, рискованно ехать ночью по короткой дороге: ее тысячу лет не ремонтировали, и неизвестно, в каком она состоянии! – Отец Сергий тоже был здесь. Он выглядел сосредоточенным, но по-прежнему излучал спокойствие и уверенность.
– Вызывай «скорую», не тяни! – возмущенно вскричал Ник, обращаясь к Драгану и пытаясь выхватить у него телефон. – Сам же сказал, что каждая минута на счету!
В комнате толпились люди, наперебой предлагавшие свою помощь. Многих из них Тияна видела на кладбище, и тогда они готовы были растерзать ее, но теперь хотели помочь – ведь речь, судя по всему, шла о ней. Молчала только маленькая старушка в белом платке, полностью скрывавшем голову и шею. Она стояла в изножье кровати с большой глиняной кружкой в руках, от которой шел пар, смотрела на Тияну и улыбалась, а когда спорщики немного утихли, обернулась к ним и сказала: