Глава 4ФИНН
Меняется сигнал светофора, я шагаю с тротуара и перехожу улицу в середине небольшой толпы. С прижатым к уху телефоном я слушаю, как мой брат Колтон перечисляет, что нужно наладить на судне, до того как оно сможет покинуть док.
— А ты уверен насчет проводки? — спрашиваю я. Все внутри замирает, и мне нужно подтверждение. — Ты точно знаешь, что это проводка целиком, или ты посмотрел только в панели предохранителей?
Я слышу, как он вздыхает, и представляю, что сейчас снимает бейсболку и почесывает козырьком затылок. Сегодня вторник, и он все это время работает без выходных. Уверен, он разбит.
— Я сам проверял панель, пока Леви был в рубке. Мы заменили все старые предохранители, и каждый проклятый из них взорвался, как только мы переключили выключатели.
— Вот херня.
— Именно.
— И какой у нас план? — спрашиваю я, укрываясь под ярко-красным брезентовым тентом. Солнце сейчас активное, поэтому тротуары пустынные и практически без тени.
— Мне надо заменить несколько проводов, выяснить, как выбрать их из поврежденной линии. Думаю, это займет некоторое время.
— Господи. Мне нужно быть дома, а не в этой, блять, Калифорнии.
Прислонившись к стене ближайшего здания, я пытаюсь понять, как такое могло случиться. Есть чувство, что все навалилось разом в один год: сначала большая часть года с плохим уловом, потом нехватка денег и под конец эта гребаная Калифорния.
Но Колтон так не думал.
— Так, стоп. Мы тут со всем справимся. А ты должен быть там, обдумывая следующий шаг. У нас были времена и похуже. Разберемся.
Я немного молчу, перед тем как задать вопрос, ответ на который так боюсь услышать:
— Ну и как долго?
Он выдыхает, и я практически слышу его подсчеты в уме.
— Мне нужно снять панель и вытащить ее из рулевой рубки, — говорит он. — Как минимум, пара дней.
Так, вроде неплохо, могло быть хуже. Я прикидываю, сколько мы потеряем по деньгам, если не выйдем в море.
— А двигатель ты проверил? — спрашиваю я.
— Первым делом, — отвечает он.
— И? Также? Хуже?
Он колеблется:
— Немного хуже.
— Вот блять. И как долго он продержится?
— Согласно отчету, как минимум шесть месяцев. Но это было полгода назад, Финн, и еще шесть месяцев до этого. Сейчас всего два процента осадка в заправляемом масле, в отличие от прошлого раза. Я бы сказал, что мы легко отделались в этом году. Скоро закончится сезон, и все будет хорошо. Мы справимся.
— Ладно, — отталкиваясь от здания, говорю я. Прохожу мимо несколько магазинов, ресторанов и небольших баров и теперь чем дальше я иду, тем больше тротуары заполняются народом. Солнце в Сан-Диего жарит неслабо, и я чувствую, как тепло просачивается сквозь мою черную футболку и ткань моих джинсов. Колтон был прав, могло быть хуже. Еще рано нажимать на тревожную кнопку.
Тогда какого хрена я тут делаю?
— Ты готов к встрече? — спрашивает он, и в его голосе я слышу тревогу.
— А она нам точно нужна?
Его нервный смешок прорывается сквозь разговор.
— Финн, давай хотя бы рассмотрим этот вариант, хорошо?
— Я знаю, Колт. Но, блять, я мысленно с вами, — хотя я не был. Не особо. Я хочу, чтобы мой бизнес был таким же, как и раньше, и поступившее из Лос-Анджелеса предложение — это не вариант.
— И когда встреча? — спрашивает он, словно не эта дата не отпечаталась у него в мозгу. Мы все ее помнили.
— На следующей неделе, — я опять останавливаюсь у здания, потирая руками лицо. — И какого хера я сюда приехал так рано? Я мог бы с вами чинить это дерьмо и…
Он стонет.
— Господи, да прекрати ты волноваться. Проведи немного времени с Анселем и Оливером, повеселись. Ты еще помнишь, что такое веселье, Финн? И ради всего святого, пожалуйста, переспи хоть с кем-нибудь, пока ты там.
Я чуть не споткнулся, когда он это сказал, потому что, господи боже, мой пресс все еще болит после вчерашнего секс-марафона с Харлоу.
— Проблемы все еще будут ждать тебя, когда ты вернешься. Ты меня понял? Веселись.
Я прохожу мимо высокого кирпичного здания справа от меня и заглядываю в окно. Смотрю на свое отражение с оживленной улицы, но тут же останавливаюсь и стою, как вкопанный. Потому что там за столиком, хмуро уставившись в ноутбук, сидит Харлоу.
Повеселиться, значит.
— Да, я понял.
Как только я вхожу, мне улыбается сидящая за небольшим подиумом администратор. Она в какой-то степени горячая, выглядит, как пин-ап модель и хорошо бы смотрелась на капоте винтажного автомобиля. У нее короткая прическа фиолетового оттенка с небольшим пробором на бок, на губах и в носу пирсинг, обе руки расписаны цветными татуировками. Я почти готов перезвонить Колтону, это девушка точно в его вкусе.
— Я сяду там, — улыбаясь, говорю ей и показываю туда, где сидит Харлоу, все еще одна, все еще смотрящая в экран ноутбука, внимательно изучая все, что она там нашла. Она на секунду берет свой телефон, пролистывает его и кладет обратно.
Администратор улыбается мне в ответ и позволяет пройти, подавая меню и подмигивает, до того как я успеваю отвернуться. Здесь темно и, слава богу, прохладно. Октябрь на Ванкувере довольно промозглый. В Сан-Диего же словно начало лета. Вечное лето. Не удивительно, что почти все местные такие расслабленные.
Гладкие черные подушки, диваны вдоль стен, расставленные в виде небольших зон в ближайшей половине ресторана, и высокие столы и стулья в другой. Это место скорее похоже на бар, чем на пиццерию.
Харлоу сидит за длинным деревянным столом. На ней сегодня желтая юбка, а ее загорелые ноги, обутые в коричневые сандалии, закинуты на рядом стоящий стул. Волосы у нее собраны в узел, одновременно и беспорядочный, и замысловатый, а когда я подхожу ближе, я более чем рад заметить небольшой засос на ее плече.
— Здравствуйте, мисс Вега, — говорю я.
От звука моего голоса она подпрыгивает, поднимает глаза, ее улыбка исчезает, переходя в изумление… и, возможно, расстройство.
— Финн.
Я замечаю, как она отодвигает ноутбук, когда сажусь на стул напротив.
— Пожалуйста, — говорит она сухо. — Присаживайся.
— Знаешь, я прямо слышу, как ты закатываешь глаза, когда это говоришь, — отвечаю я. — Это талант.
К нашему столику подходит официантка, и я обнаруживаю, что у Харлоу только стакан чая со льдом.
— Я буду то же самое.
Я возвращаю взгляд на Харлоу и вижу, что она наблюдает за мной.
— Планируешь тут остаться?
— А почему бы и нет, похоже, тут круто.
Она хмыкает в ответ — ее шея краснеет, и она делает вид, будто я не связывал и не трахал ее три дня назад — и снова смотрит в свой телефон.
— Во сколько тебе надо уходить? — спрашиваю я.
Она качает головой.
— Мне никуда не надо.
Я притворяюсь, что смотрю на часы.
— Не хочу показаться назойливым…
— Верится с трудом, — перебивая, бормочет она.
— …но ты же вроде работаешь?
— Работаю, — говорит она, глядя больше на экран, чем не на меня. Ее глаза все еще опущены, и небольшая подвеска у нее шее немного покачивается при каждом ее вдохе. Я с легкостью вспоминаю, как она выглядела, лежа на спине, когда из одежды на ней только цепочка и моя веревка вокруг…
Так, соберись, Финн.
— Разве ты не должна быть в офисе или с девочками на обеде?
Она нарочито медленно закрывает свой ноутбук.
— Не сегодня.
— Почему?
Она определенно начитает раздражаться от моих вопросов, и это, признаться, еще больше разжигает мое любопытство.
— Потому что сегодня я не работаю. Мама плохо себя чувствует. Мне нужно было найти кое-какую информацию.
— И чем же ты занимаешься на работе?
— Я практикант на канале NBC[12].
Я опять показательно смотрю на часы, сейчас, правда, еще более драматично. На часах 12 часов дня, вторник, она сидит в пиццерии, уставившись в свой ноутбук, и играет в телефоне.
— На полставки, — поясняет она. — Я работаю около двенадцати часов в неделю. — двенадцать? Видя мое изумленное выражение, она переспрашивает: — Что?
— Не оплачиваемая?
— Я прак-ти-кант, — произносит она более медленно, чтобы было понятней. — Я хочу работать в киноиндустрии, и для начала нужно с чего-то начинать, а NBC находится здесь.
— Понятно. И что, ты приносишь кофе и всякое такое?
— Время от времени.
— А они ничего не перепутали? Ты же дочка кинозвезды и большой голливудской шишки, и они сделали тебя подающей кофе девочкой?
Я подшучиваю над ней. В смысле, мне интересно, чем все закончится.
— Я не только этим занимаюсь, — отвечает она, глядя на меня, улыбаясь и понимая, что я издеваюсь. — Вообще-то да, они заставляют меня делать паршивую работу именно потому, кем является мой отец. Столько, сколько я себя помню, я работала с ним и знаю куда больше, как создаются фильмы, чем люди, на которых я сейчас работаю. Но папа всегда говорил, что сначала я должна заработать уважение через смирение, поэтому я сейчас на этой работе. Но я не всегда буду этим заниматься.
Ха. Это было неожиданно и немного настораживает, ведь именно также сказал бы и мой отец.
— Так ты закончила колледж по специальности…
— Связи.
— А-а, связи. Ты типа спец по Твиттеру и Фэйсбуку?
Она складывает губки, игриво изучая меня.
— Ты слышал про Твиттер?
Ох, ее стоит отшлепать за это.
— А ты что здесь делаешь? — спрашивает она и начинает убирать свой серебристый ноутбук в сумку. — Не таинственные ли дела тебя сюда привели?
— Решил пообедать и сделать пару звонков, — говорю я и изучаю меню. — А что? Хочешь предложить пару идей, как убить время? А то я уверен, что некотрые могу рассмотреть.
— Ну, мы с тобой в Basic, и ты уже здесь, я чувствую, что обязана, пока ты в Сан-Диего, заставить тебя остаться и поесть. Здесь вкусно кормят,