и у них есть пиво.
— Пиво точно облегчит мой обед с тобой.
Я слышу ее шутливый вздох и не уклоняюсь, когда в мое плечо впечатывается ее кулачок.
Готов признать, Харлоу была права.
— Я что, правда, только что съел пиццу с картофельным пюре? — беря пиво, спрашиваю я.
— Ага, и признайся, что это самая лучшая пицца.
Она и была, я уверен, но ей я этого не скажу. Я съел половину пиццы с моцареллой, нарезанными помидорами и беконом. Харлоу и половины не осилила.
— Все было вкусно.
— «Вкусно», — повторяет она, покачивая головой. — Знаешь, ты не сломаешься, если проявишь немного энтузиазма, Финн.
— Я могу сказать кучу комплиментов, если ситуация того стоит.
— Например?
— Помнится, я говорил про твою киску, что она вкусная.
Ее глаза округляются от изумления и да, именно этого я и ждал. Есть что-то в том, как Харлоу реагирует на меня — будь то шок, сопротивление или ярость — словно тянет из меня какие-то первобытные инстинкты. Знаю, это делает меня дикарем и мудаком, но это приятно, и заводит нас обоих. И психоанализ мне сейчас совсем не нужен.
— Кстати об этом. Почему ты так быстро сбежала в субботу? Я мог бы тебе в душе спинку потереть.
Я вижу, что она не готова к откровенности, поскольку моргает пару раз, не находя слов, но потом все же собирается с мыслями.
— Потому что было слишком интенсивно. И я вообще-то пришла только потрахаться.
Я хмыкаю и откусываю небольшой кусочек пиццы.
— И что ты будешь делать со своим либидо, когда я уеду?
Она поживает плечами и говорит:
— Больше мастурбировать, — и откусывает огромный кусок от своей.
Я смеюсь. Мне нравится проводить с ней время.
— Так значит, твоя специализация — связи, и твой папа шишка в кинематографе. Что я еще должать о тебе знать?
— Финн, ты помнишь о нашей договоренности? Все, что тебе надо знать — это что я люблю оргазмы. Не напрягайся.
— Да ладно тебе, Имбирная Печенька.
— Ну, хорошо, — она вытирает рот салфеткой и кладет ее на стол. — У меня есть сестра Беллами.
— Она миленькая?
Харлоу смотрит на меня с отвращением.
— Ей всего восемнадцать, ты, хищник.
— Я имею ввиду для моего брата Леви. Господи, не нервничай.
Она смеется.
— Она великолепная, но совершенно сумасшедшая.
Я поднимаю бровь и говорю:
— Генетика — так еще сука, верно?
— Ха-ха.
— Она учится где-то здесь?
Пожимая плечами, она отвечает:
— Она ходит в школу искусств, но я совершенно уверена, что это просто прикрытие.
— Ты серьезно? — я чувствую, как мои глаза расширяются. Я слышал такие истории про Калифорнию но…
— Нет, конечно, я шучу, успокойся, канадский осведомитель[13]. Но мне кажется, это немного сложная программа. Я уверена, после выпуска ей будет сложно найти работу, разве что в Бургер Кинге.
— А ты все еще живешь с родителями?
Она прищуривается, глядя на меня.
— Финн, мне двадцать два года.
— Но твои родители живут здесь, и ты неоплачиваемый практикант, работающий 12 часов в неделю и подающий кофе. Прости, конечно, мое безумное предположение, но у тебя точно должно быть какое-то укрытие.
— У меня есть трастовый фонд, — она качает головой и показывая на меня куском пиццы. — Вот только не надо делать вид, что ты удивлен.
— Я удивлен, что ты признаешься в этом.
— Мои родители ответственно подходят к деньгам, и я тоже, поэтому вложила их в покупку недвижимости в Калифорнии и в собственную квартиру.
— Я должен поздравить тебя с тем, что ты знаешь, как тратить родительские деньги? — смеясь, спрашиваю я.
Она наклоняется ближе.
— Очень мило, что ты считаешь меня богатенькой дурочкой, но я дурочка не больше, чем ты, тупоголовый лесоруб.
— Рыбак.
— Что?
— Я рыбак, Харлоу.
Она облизывает губы и рычит.
— Какая. К черту. Разница. Да, моя работа не такая гламурная, но я прекрасно с ней справляюсь. Да я, блин, лучше всех подаю кофе.
Я начинаю хохотать.
— Ты неподражаема.
— А ты горячая задница.
Я откидываюсь на стуле, покачиваясь на двух ножках, и вижу, как она наблюдает за мной. Она, без сомнения, самая сексуальная из всех знакомых мне девушек. И, к моему удивлению, возможно, и самая умная.
— Ага, я знаю.
— Так что насчет тебя? У тебя есть родственники? Братья, да?
Я киваю, беру стакан и делаю глоток пива.
— Колтон и Леви.
— И вы, ребята, работаете вместе?
— Ага, плюс еще папа. У него был сердечный приступ и инсульт пару лет назад, так что он мало работает, не то что раньше, но он всегда рядом.
— А мама?
Я качаю головой.
— Мама умерла от рака груди, когда мне было двенадцать.
Я вижу, как меняется ее лицо, улыбка исчезает, и она берет трясущимися руками свой стакан с чаем и делает глоток, перед тем как сказать:
— Финн, боже, я не… — она покачивает головой, делает глубокий вдох и закрывает глаза. — Это такое горе.
Что еще можно сказать в такой ситуации, кроме как:
— Да. Это было давно.
Она отворачивается от меня, и впервые я замечаю, что она выглядит обессиленной.
— Ну и что же ты как усердно изучала? Штудировала просторы Фэйсбука в свой выходной?
Я уверен, что она хотела съязвить мне в ответ, но ее выражение лица смягчается, и она говорит:
— Так, искала кое-что.
— Модные новинки обувных коллекций?
— Да, что-нибудь из них.
Ого, а Харлоу совсем не умеет врать. Но если она не хочет рассказывать, я не буду настаивать. В любом случае я тоже не горю желанием выкладывать свои секреты.
— Давай.
Она смотрит на меня с изумлением, приподнимая брови. Я встаю и протягиваю ей руку.
— Пойдем.
Как и следовало ожидать, мы вваливаемся к Оливеру, руки в волосах друг друга, губы повсюду. Ее тело такое теплое, кожа мягкая, и она охрененно пахнет.
Харлоу сегодня во главе, она ведет меня по коридору прямо в мою комнату.
— Оливер? — кричит она, отстраняясь, так чтобы можно было оглядеться и прислушаться к звукам в пустом доме. Ее губы выглядят покусанными, щеки розовые. Ее волосы выбились из прически, и небольшие прядки спадают на ее лицо и плечи.
— Его нет дома, — говорю я и притягиваю ее для поцелуя. Наши ноги заплетаются на деревянном полу, и мне интересно, хватит ли мне времени трахнуть ее прямо здесь, перегнув через диван, или чтобы ее руки упирались в стену, а крики разносились бы по всей комнате. — Я не уверен, когда он вернется, но, как думаешь, мы сможем сделать это по-быстренькому? — я кружу пальцем вокруг ее соска, и она стонет.
— М-м-м, я пришла сюда не для того чтобы все сделать по-быстрому.
Кстати, я тоже. И я уже начинаю сожалеть, что мы не поехали к ней. Там-то мы точно могли не торопиться и заниматься этим целый день.
Мы заходим ко мне, и я закрываю дверь на замок.
— На кровать, — говорю я.
Харлоу разрывает поцелуй и — к моему удивлению — делает все, как я сказал, эффектно снимает обувь и забирается на матрас. Я пересекаю комнату и встаю над ней, наши взгляды встречаются, когда я расстегиваю ремень.
— Раздевайся.
Харлоу кивает, и мы оба начинаем раздеваться: сначала рубашки, потом ее лифчик, мои джинсы. Она раздевается медленно, но не показательно, а словно понимает, что мой взгляд блуждает по каждой оголяемой части ее тела, и она пытается продлить это. Ее сиськи просто бесподобны, упругие и полные — и умещаются в моей руке, а руки у меня большие — с твердыми розовыми сосками, которые заставляют мой рот наполниться слюной. Она ложится на спину, чтобы снять юбку, я шагаю ближе и стягиваю ее вниз по ногам.
— Интересно, а как ты будешь выглядеть со связанными и подвешенными лодыжками, — говорю я, кладу ее ноги себе на плечи и начинаю целовать ее икры. Я хочу этого, но не сейчас, Оливер может вернуться в любую минуту, но я хочу ее немного подразнить, так, чтобы мы оба дико завелись. Но она вспоминает последний раз, и моего предложения достаточно, чтобы глаза Харлоу округлились, а дыхание ускорилось.
Держа одну руку у ее головы, второй я тянусь между нашими телами и ныряю пальцем ей в трусики. Она всхлипывает, и я нажимаю чуть сильнее, добавляю второй и большим пальцем начинаю кружить по ее клитору.
— Смотри, какая ты влажная, — говорю я. — Мы всего лишь разделись. И я едва тебя коснулся, а ты уже голова кончить мне на руку.
Харлоу задерживает дыхание, словно пытается решить, нужно ли ей это отрицать, но продолжает покачивать бедрами, принимая большее от моих пальцев. Я целую вдоль ее ребер, поднимаюсь выше, зажимаю губами сосок, посасывая, пока он не становится мокрым и скользким. Она снова задыхается, и я покусываю, сначала легонько, а потом сильнее.
— Еще, — стонет она, и я переключаюсь на другой, посасываю, кусаю. Я не хочу сделать ей больно — это все не для этого — но мне хочется, чтобы она потом это чувствовала. Эти маленькие постоянные покалывания, которые будут заставать ее врасплох. — Финн, еще.
— Перевернись, — говорю я и хватаю ее за бедра, помогая лечь на живот. Ее кружевные трусики просто крохотные, и я стягиваю их вниз, снимая полностью и оставляя ее полностью обнаженной передо мной.
— Блять. Твоя попка, — говорю я и сжимаю ее, уже не зная, куда смотреть. Я прижимаю ее крепче, немного грубо провожу по ней рукой, снова и снова подготавливаю к тому, что будет позже. — По-моему, у меня были на нее свои планы.
Все ее тело напрягается, практически дрожит, каждая мышца натянута в ожидании. Мне нравятся мои руки на ее бедрах и на ее копчике, я провожу ногтями по ее коже. Она издает маленькие звуки, и я слышу каждый ее вдох, как она старается их контролировать, явно ощущая себя немного не уверенно.
— Кто-нибудь шлепал тебя по попке, Имбирная Печенька?