Она присела на краешек перрона, чтобы привести мысли в порядок. Ни в коем случае не грустить, приказала себе Гарди. Ты привезла замечательные новости, а у Кира просто возникли его, те самые, неотложные дела, которые периодически портили ей жизнь, но с которыми, похоже, придется смириться. Главное, что скоро они утрут нос Асу, после чего она наймет штат адвокатов из Альбигштайна, чтобы лишить Дерека лицензии, а заместителя старосты — должности. Либо ты охотник, либо ты добыча — так поговаривала Гарди Грязная, и хотя Новая Гарди старалась о прошлом забыть, этот принцип, похоже, доживет с ней до старости. Она собиралась не только пережить всех этих деревенских старожил, но и установить свои правила, с которыми будут считаться.
Шуршание в подлеске за перроном заставило ее припасть к земле и жалеть только о том, что подорожник — не лопух, и за его листьями не спрятаться. В метрах пяти от того места, где она сидела, кто-то крался, и определенно, не желал, чтобы его видели. Луна скрылась за набежавшими облаками, как всегда невовремя, но Гарди была не в том настроении, чтобы прятаться и изображать жертву. Похоже, для того чтобы в ней жила хорошая девочка, рядом нужен был Кир, а так как ведьмин сын постоянно нарушал обещания и бросал ее, хорошее в Гарди ужиться никак не могло.
Ни камней, ни подходящих палок по близости не валялось, карманный нож оставался на крайний случай, поэтому Гарди выбрала рюкзак, с которым ездила в город. Из-за бутылки воды, которую она выпила лишь наполовину, он был достаточно тяжел и увесист, чтобы временно оглушить противника. Движение в кустах продолжалось. Тот, кто крался, делал это не слишком уверенно, а вскоре Гарди определила, что кто-то или что-то, прячущееся в зарослях, было куда легче человека. Точно не оборотень и не зверь, зачем-то успокоила она себя и, прислушиваясь к шагам в кустах, последовала в том же направлении.
Долго идти не пришлось, потому что набежавший ветер не только отогнал очередную порцию туч, освободив огрызок месяца, но и раздвинул листву, обнажив рыжую шевелюру Флавия, сына лавочника, который крался в сумраке, держа за руку девчонку — еще меньшую, чем он. Гарди вспомнила, что у Тита, кажется, была еще дочь.
— Вы что здесь делаете? — накинулась она на детей, чувствуя, что не в силах сдержать досаду. Надежда, что в кустах был Кир, умерла не сразу — болезненно и с конвульсиями.
Конечно, они попытались от нее убежать, при этом крича и вопя на весь лес. Гарди сначала поймала девчонку и, подхватив ее под мышку, порадовалась, что была в кожаной куртке — мелкая кусалась. Флавий, увидев, что сестра попалась, остановился сам. Облегчение, мелькнувшее в его глазах, было недолгим. Разумеется, они думали, что на них напал оборотень: Гарди бы на их месте именно так и подумала, но и ее появление их не сильно обрадовало.
— А, это ты, — протянул Флавий, принимая сестру, от которой Гарди избавилась с большим удовольствием. Девчонка обслюнявила ей рукав изрядно.
— Мы думали, что…
— Знаю, что вы думали, — перебила их Гарди. — Почему не дома?
В тот самый момент она и заподозрила неладное. Что-то случилось. Бегающий взгляд Флавия, который смотрел, куда угодно, только не на нее, зареванная мордашка его сестры, не кричащей лишь потому, что Гарди была рядом, и похоже, внушала ей опасения настолько серьезные, что девчонка предпочитала испуганно молчать, чем звать на помощь.
Однако Флавий принял правильное решение и сказал правду.
— Мать отправила нас ночевать к тетке в Хлопушки. И утром велела не возвращаться. Сама за нами придет.
Мальчишка не лгал. Что-то едва уловимое в его голосе подсказывало о том, что правда проста, и Гарди она не понравится. Чтобы отослать детей на ночь глядя в соседнюю деревню, нужны были веские причины.
— Дома все в порядке? — спросила Гарди, и поняла, что попала в точку, — а в деревне?
— Пусти, пусти, — заверещала девчонка, хотя ее никто и не держал, Флавий же, опустив глаза, торопливо пробормотал:
— Нам пора, можно мы пойдем?
— Вы одни добраться сможете?
— Нужно идти, честное слово, — твердил мальчишка, и Гарди поняла, что ничего толкового она не добьется.
— Передам вашей матери, что видела вас на вокзале, — сказала она. — Топайте давайте. А оборотня не боитесь?
Зря она это сказала. При упоминании оборотня глаза девчонки мгновенно просохли и округлились, а у Флавия вид сделался и вовсе обреченный.
— Оборотень там, в деревне, — мальчишка дрожащим пальцем показал на Голубой Ключ, а у Гарди будто все в груди оборвалось.
— Теперь и мне пора, — пробормотала она. Дети были только рады, что потеряли ее внимание. Через секунду их скрыла густая листва, но издалека послышался голос Флавия, который мог ей, конечно, и примерещиться.
— Извини меня, Гарди, я был не с ними.
Казалось, мальчишка сказал это себе, вовсе не рассчитывая, чтобы его услышали, но у Гарди был острый слух. Какое-то мгновение она колебалась, вернуть ли Флавия назад, чтобы тщательно расспросить, или бежать в деревню. Победило второе — ей нужно было быть там, с оборотнем, и немедленно.
Гарди умела бегать быстро. Но в ту ночь она бежала так, будто вместо ног у нее были крылья. Сразу перестали волновать и звенящие комары, и духота, разлившаяся в темноте, будто забродившие сливки, и сделка с Сальвией, которая могла и не состояться. Сельская дорога пахла привычно — пылью, травами и навозом, над головой мельтешили бестолковые звезды, подглядывающие за ней из-за листвы, не было слышно ни криков, ни просто голосов — одни совы ухали где-то в ветвях. А может, то были не совы, а нечисть, под стать оборотню, который был сейчас где-то там в Голубом Ключе, совсем один, и с ним наверняка произошло несчастье. Беда случилась недавно, но ее едва уловимое зловоние уже начинало отравлять воздух.
Деревня спала. Гарди знала, что та же Хризелла любила засиживаться за картами и вином глубоко за полночь, но окна в домах зияли темнотой, а самым темным был силуэт мызы, ее нового дома, успевшего стать родным. И хотя Кир мог просто не зажигать свет, как он частенько делал, то ли экономя свечи и лампы, то ли из особой любви к темноте, но Гарди чувствовала, что его там нет. Наконец, дорога вывернула к реке, и стало понятно, почему жена лавочника отослала детей в соседнюю деревню. Вероятно, так же поступили и другие женщины селения. На холме у каменной башни, которая выполняла функции и церкви, и почты, и администрации, виднелись десятки огней. То были факелы, и их вид вселял тревогу. Голубой Ключ собрался на какое-то важное собрание, хотя вчера вечером, когда Гарди заходила к Титу в лавку, на доске объявления ни о чем таком не сообщалось. А раз жители отослали отпрысков, значит, происходило там что-то не для детских глаз. Гарди с надеждой было подумала, что, может, люди решили сместить старосту и выбрать нового, но тут дорога вильнула к решетке мызы, и она остановилась, как вкопанная. Вообще-то Гарди собиралась усадьбу Алисии пробежать, чтобы скорее узнать, что там обсуждают селяне, но вид вырванных с петель дверей заставил ее изменить намерение.
Столбы ворот уцелели — то были каменные исполины, неизвестно откуда привезенные и непонятно как установленные. Такого камня поблизости нигде не встречалось. С ним и сделать ничего не смогли, даже зарубок топора, виднеющихся на кустарниках и прутьях решетки, заметно не было.
Усадьбу разорили давно, вероятно, еще днем, когда она сидела в офисе Сальвии и мучилась разговорами вежливости. В поломанный и изрубленный сад вернулись птицы, которые с радостью копошились в обнаженной древесине и срубленных ветках, доставая растерянных насекомых, не ожидавших такой засады. Не ожидала ее и Гарди. Она прошла по все еще заросшей дорожке вглубь, таращась в темноту и молча хлопая ресницами, когда скудный свет звезд и отгрызенного месяца падал на истоптанные клумбы, вырванные с корнем цветы и вывороченные бордюры. По саду прошлись, как по врагу. Человеческая злоба уничтожила не только растительность, но пролилась и на землю, на которой остались глубокие, рваные следы, будто по ней били лопатами.
Подойдя к дому, Гарди долго рассматривала зазубрины, оставшиеся на двери от ударов топора, и выбитые стекла первого этажа. Заглянув в одно из них, она поняла, что вандалы в сам дом лезть побоялись. Дверь в комнату Алисии была заперта, вазы с полевыми цветами, которые каждый день охапками приносил Кир, не разбиты, плетеные циновки на полу — тоже от Кира, не тронуты. То ли дурная слава дома отпугнула, то ли крысы опять шуршали слишком громко.
Зато территория вокруг мызы была разорена полностью. Оттого удивительным казался куст аквилегий, вероятно, незамеченный вандалами, который, благодаря стараниям Кира, густо разросся у крыльца. Цветы-башмачки испуганно темнели в сумраке ночи, прячась за обломками перил.
Сердце глухо стукнуло, когда Гарди заметила широкую, вытоптанную полосу, ведущую за левое крыло дома. Там находились виноградники и теплицы. Теплицы с розами, которые она каким-то чудом умудрилась продать Сальвии. Она знала, что увидит, еще задолго до того, как повернула за угол дома. Ведь такую же картину ей однажды пришлось повидать на болотах, за кладбищем. Почему-то она была уверена, что плохое не любит повторений, что беды предпочитают разнообразие, но в ее случае все произошло в точности до малейших деталей. Бандиты не только выбили стекла теплиц, но раскрошили их уже на земле, топча сапогами, будто опасаясь, что Гарди с Киром смогут вставить их обратно. Остов оранжерей был прочнее, чем тот, что Кир соорудил на болотах, и конструкцию не смогли разломать полностью. Однако она все равно уже была никуда не годной — каркас выгнут дугой, поперечные балки сорваны, а деревянные части порублены. От грядок же не осталось и следа, не говоря уже о розах, которые там когда-то росли. Было видно, что именно теплицы являлись основной целью. Земля из грядок разбросана по саду, ящики порублены, бочки с водой опрокинуты и разбиты.
Сами розы исчезли без остатка. Вандализм и разбой плавно перешли в воровство, потому что бандиты не смогли хладнокровно уничтожить тысячу кронов. На земле еще остались следы копыт и телеги, на которых увозили цветы.