– Ну да, сыпь мне соль на раны, Ашер. Мне шестнадцать еще только два месяца, а потом что? Во мгновение ока моя красота станет лишь яством для червей, а я сама – забытым вздохом в море ничто.
– У тебя через два месяца день рождения? Так нам надо будет заказать тебе вкусный тортик, – сказал Чарли.
– Не меняй тему, Ашер. Я все знаю и про тебя, и про твою смертельную ипостась.
Чарли снова замер, повернулся и воззрился на Лили. На сей раз она тоже остановилась.
– Лили, я знаю – когда Рейчел умерла, я вел себя странновато, и мне жаль, что у тебя неприятности в школе из-за меня, но я просто пытаюсь со всем этим справиться – и малютка, и лавка. Напряжение такое…
– Это я взяла “Большущую-пребольшущую – книгу Смерти”, – сказала Лили. Она успела поймать – свинок Чарли, когда рука его разжалась. – Мне известно про сосуды души, про темные силы, которые восстанут, если ты облажаешься, я все знаю – все до конца. И, пожалуй, знаю дольше, чем ты.
Чарли не соображал, что ей на это сказать. Его одновременно охватили паника и облегчение: паника, оттого что Лили знает, но облегчение, оттого что знает хоть кто-то, – и не только знает, но и верит, и на самом деле видел книгу. Книга!
– Лили, книга еще у тебя?
– В лавке. Я спрятала ее в стеклянной горке, где ты держишь те сокровища, которые никто никогда не купит.
– В эту горку никто никогда и не заглядывает.
– Серьезно? Я подумала, если ты ее найдешь, я скажу, что она там всегда лежала.
– Мне пора. – Он повернулся и зашагал в другую сторону, но сообразил, что они и так двигались к его кварталу, и развернулся опять. – Ты куда идешь?
– Кофе пить.
– Я провожу.
– Не проводишь. – Лили снова огляделась, опасаясь, как бы их не засекли.
– Но, Лили, я же Смерть. Хоть от этого мне полагается некий уровень клевизны.
– Ага, это ты так думаешь. Только, похоже, ты всю клевость из Смерти высосал.
– Ух, это жестоко.
– Добро пожаловать в мой мир, Ашер.
– Ты знаешь, что нельзя про это никому рассказывать?
– Будто кому-то не все равно, что ты делаешь со своими хомяками.
– Свинками! Я не…
– Остынь, Ашер. – Лили хихикнула. – Я поняла, о чем ты. Я никому не собираюсь рассказывать – только Эбби уже знает, но ей по барабану. Говорит, познакомилась с парнем, он ее темный владыка. У нее сейчас эта фаза, когда она считает член какой-то волшебной палочкой.
Чарли неуклюже перебросил ящик со свинками из руки в руку.
– У девочек бывают такие фазы? – Почему он только сейчас об этом узнаёт? Видимо, даже свинкам – стало неловко.
Лили развернулась на каблуках и зашагала прочь по улице.
– Я с тобой не разговариваю.
Чарли остался на месте – смотреть ей вслед. Выкапывая из кармана мобильник, он пытался не уронить ни свинок, ни совершенно бесполезную трость со шпагой. Ему необходимо было взглянуть на книгу – причем не через час, когда он доберется, а раньше.
– Лили, постой! – крикнул он. – Я вызываю такси, могу тебя подвезти.
Лили отмахнулась, не сбавляя шага. Дожидаясь ответа от таксомоторной компании, Чарли услышал этот голос – и понял, что стоит прямо над ливнестоком. Последний раз он слышал голоса больше месяца назад, и ему стало казаться, что они больше не вернутся.
– И ее мы оттырим себе, Мясо. Она теперь наша.
У Чарли в горле желчью вздыбился ужас. Он захлопнул телефон и рванул за Лили, грохоча тростью и мотыляя свинок.
– Лили, постой! Подожди!
Та быстро развернулась, но ее парик цвета фуксии успел сделать лишь четверть оборота, а не половину, и когда Лили открыла рот, пол-лица у нее было под волосами:
– Такой торт-мороженое из “Тридцати одного вкуса”, ладно? А после – отчаянье и ничто.
– Так на нем и напишем, – сказал Чарли.
11. На юных дев порою смурь находит
Как выяснилось, “Большущая-пребольшущая книга Смерти” была не такая уж большая и определенно не очень много объясняла. Чарли перечитывал ее десятки раз, конспектировал, копировал, гонял поисковые системы, ища хотя бы что-нибудь из упомянутого в ней, но весь материал на двадцати восьми щедро иллюстрированных страницах сводился к следующему:
1. Поздравляем, теперь вы избраны исполнять обязанности – Смерти. Это грязная работа, но кто-то должен ее делать. Ваша задача – изымать у мертвых и умирающих сосуды души и провожать их до следующего тела. Если не справитесь, мир окутает Тьма и воцарится Хаос.
2. Некоторое время назад Люминатус, сиречь Великая Смерть, который допрежь поддерживал равновесие между светом и тьмой, прекратил быть. С тех пор Силы Тьмы пытаются восстать из-под низу. Вы – единственное, что стоит между ними и уничтожением коллективной души человечества. Постарайтесь не облажаться.
3. Дабы сдерживать Силы Тьмы, вам понадобится простой карандаш № 2 и ежедневник, предпочтительно – без картинок с котятами. Держите это под рукой, когда спите.
4. Вам будут поступать имена и цифры. Цифра – за столько дней вам следует изъять сосуд души. Не опаздывайте. Сосуды опознаются по алому сиянию.
5. Не рассказывайте никому о своей работе, не то Силы Тьмы и т. д. и т. п.
6. При выполнении вами обязанностей Смерти люди могут вас не видеть, поэтому будьте осторожны, переходя через дорогу. Вы не бессмертны.
7. Не ищите себе подобных. Не колеблитесь при исполнении своих обязанностей, не то Силы Тьмы уничтожат вас и все, что вам дорого.
8. Вы не причиняете смерть, вы не предотвращаете смерть, вы слуга Судьбы, а не ее агент. Держитесь скромнее.
9. Ни при каких обстоятельствах не упускайте сосуд души, не то он попадет в лапы тех, кто из-под низу, а это плохо.
Прошло несколько месяцев, и вот Чарли снова остался в лавке наедине с Лили. Она спросила:
– Ну, ты достал карандаш № 2?
– Нет, у меня № 1.
– Ах ты мерзавец! Ашер, ку-ку – Силы Тьмы…
– Если мир без этого Люминатуса в таком шатком равновесии, что купи я карандаш с грифелем – потверже – и мы все низвергнемся в бездну, может, нам самое время низвергнуться.
– Эй, эй, эй, эй, эй, – завела Лили, словно пыталась усмирить насмерть перепуганную лошадь. – Это я могу быть нигилистом, это я так утверждаю свой – модный – статус, и я соответствующе для этого экипирована. А у те-бя стояка на могилу быть не может – с этими твоими дурацкими костюмами с Сэвил-Роу[43].
Чарли был горд тем, что она узнала в его костюме дорогой подержанный “Сэвил-Роу”. Вопреки себе она училась ремеслу.
– Я устал бояться, – сказал он. – Я противодействую Силам Тьмы, или как их там, и знаешь – мы с ними один на один.
– Тебе надо мне это рассказывать? В смысле, в книге же говорится…
– Лили, мне кажется, я не тот, про кого там говорится. Книга утверждает, что я не причиняю смерть, но уже двое умерли более-менее от того, что́ я сделал.
– Повторяю – ты должен мне это рассказывать? Как ты сам отмечал неоднократно, я ребенок и я дико безответственна. Дико безответственна, да? Я никогда не слушаю внимательно.
– Ты одна знаешь, – сказал Чарли. – И тебе уже семнадцать, ты не ребенок – теперь ты юная женщина.
– Не еби мне мозг, Ашер. Если будешь так говорить, я сделаю себе еще пирсинг, нажрусь Е до полного обезвоживания и стану как мумия, договорюсь по мобильнику до того, что сядут батарейки, а потом найду какого-нибудь костлявого бледного задохлика и буду ему отсасывать, пока не заплачет.
– Значит, будет как по пятницам? – уточнил Чарли.
– Не твое дело, чем я занимаюсь в выходные.
– Да понятно.
– Вот и заткнись.
– Я устал бояться, Лили!
– Так перестань бояться, Чарли!
Оба отвернулись друг от друга – обоим стало не-ловко. Лили сделала вид, что тасует чеки за день, а Чарли – что роется в своем так называемом прогулочном саквояже, который Джейн звала “мужским ридикюлем”.
– Извини, – произнесла Лили, не отрывая взгляда от чеков.
– Нормально, – ответил Чарли. – Ты меня тоже.
По-прежнему не поднимая головы, Лили спросила:
– Но честно – надо мне обо всем этом рассказывать?
– Видимо, нет, – ответил Чарли. – Это как бы тяжкое бремя. Как бы…
– Грязная работа? – усмехнулась Лили.
– Ну. – Чарли тоже улыбнулся – ему полегчало. – Я больше не буду эту тему поднимать.
– Ничего. Клево, наверно.
– Честно? – Чарли не припоминал, чтобы кто-то считал его клевым. Он был тронут.
– Да не ты. Вся эта лабуда со Смертью.
– А, ну да, – опомнился Чарли. Есть! По-прежнему тысяча очков по шкале от нуля до клевизны. – Но ты права, это опасно. Больше никаких разговоров о моем э-э… хобби.
– И я больше не буду звать тебя Чарли, – сказала Лили. – Никогда.
– Это ничего, – ответил Чарли. – Сделаем вид, что этого не было. Отлично. Душевно поговорили. Возвращайся к своему плохо скрываемому презрению.
– Ашер, отъебись.
– Умница.
Наутро, когда он опять вышел на прогулку, его уже поджидали. Чарли на это рассчитывал и не разочаровался. Он заглянул в лавку – забрал итальянский костюм, который недавно к нему поступил, а также сигарную зажигалку, два года протомившуюся в витрине с антиквариатом, и пылающего фарфорового медведя – сосуд души какого-то очень давнего покойника. Затем выдвинулся на улицу и остановился прямо над ливнестоком. Помахал туристам на канатной дороге – вагончик как раз дребезжал мимо.
– Доброе утро, – бодро сказал он. Любой посторонний решил бы, что Чарли приветствует новый день, поскольку рядом никого больше не было.
– Мы выклюем ей глаза, как спелые сливы, – прошипел из стока женский голос. – Вытащи нас наверхи, Мясо. Вытащи нас, чтобы мы лакали кровь из зияющей раны, когда разорвем тебе грудь.
– И твои косточки захрустят у нас на зубах, как леденцы, – добавил другой голос, равно женский.
– Ага, – согласился первый. – Как леденцы.