— Доброе утро! — четко произнес человек и сунул Даше под нос удостоверение работника милиции.
Сонно прищурившись, она рассматривала его несколько секунд, но ничего прочитать не смогла и поняла только одно: милиция пришла. «Ничего себе, добрейшее милицейское утрецо», — пронеслось у Даши в голове.
— Что случилось?
— Гражданка Сотникова?
— Да. Это я.
— Разрешите пройти?
— Пожалуйста. — Поскольку Даша не разобрала ни одного слова из служебного документа, она спросила: — Как ваше имя-отчество?
— Киселев Виктор Эдуардович, — с привычно-терпеливой интонацией ответил визитер. — Следователь районной прокуратуры.
— Идите в комнату.
Сотникова прошла по коридору, распахнула дверь гостиной, а сама скрылась в ванной. Через минуту она появилась на пороге комнаты, где с интересом озирался следователь. Даша уже набросила домашний халат поверх пижамы и надела тапочки.
— Так все-таки могу я узнать, что произошло? — спросила она более настойчиво.
— Поступило заявление от гражданина Чернобаева. Знаете такого? — резко спросил Киселев.
— Конечно, знаю. Это мой клиент. Вернее, клиент моего агентства.
Виктор Эдуардович пытливо смотрел ей в глаза, и было непонятно, то ли он уже полностью уверен, что перед ним матерая преступница, то ли сомневается в этом. Даша под этим взглядом слегка растерялась. Но все-таки заставила себя окончательно проснуться и включиться в происходящее.
— Я не понимаю, в чем меня подозревают. С ним что-то случилось? Его что, убили?
— Трупы, как известно, заявлений не делают! — иронично заметил Киселев.
— Заявление? Ну, да, он написал заявление… и что?
— Дарья Николаевна, я думаю, нам с вами лучше проехать в райотдел. Там мы побеседуем и все запишем. Чтобы официально…
— Я никуда не поеду, пока вы мне не объясните, что происходит и в чем меня обвиняют! — Даша произнесла эту фразу, гордо вскинув подбородок, стараясь, чтобы при этом голос у нее не задрожал.
Визитер пожал плечами.
— У господина Чернобаева, согласно его заявлению, во время вашего присутствия у него в квартире пропала особо ценная вещь. Он считает, что вы и ваше агентство имеете к пропаже непосредственное отношение, — бесцветно проинформировал Дашу следователь. — Поэтому для вас же лучше проехать сейчас со мной. Тем более что все ваши сотрудники уже собраны и дают показания.
Даша, никогда в жизни не имевшая никаких дел с милицией, кроме гаишников — с ними она умела управляться совершенно виртуозно, — была не просто растеряна, она была шокирована. «Дают показания? Какие еще такие показания?!» Начало ломить в висках, засосало в желудке.
— Сидите здесь, — велела она Киселеву. — Я сейчас быстро выпью кофе, оденусь, и поедем.
— Некогда пить кофе, люди ждут! — начал напирать тот. — Поехали сразу!
— Не можете ждать, езжайте сами, — ответила Даша уже из кухни. — Или заодно обыск проведите.
— Ну Дарья Николаевна, — протянул Киселев, — что вы такое говорите? Вы же умная женщина…
Даша не слушала его. Она и так понимала, что самое правильное — поехать сейчас в отделение и поддержать ребят. Ведь они, возможно, еще более расстроены, чем она. Думая так, она быстро насыпала пару ложек растворимого кофе в чашку коричневой керамики (любимую, купленную на Андреевском спуске), досыпала сахару. Включенный полминуты назад мощный электрочайник уже закипал, под ловкими пальцами сформировался будто из ничего бутерброд с маслом и горько-сладким дырчатым сыром. Привычные утренние движения успокоили Дашу, она покончила с завтраком за пять минут, не обращая внимания на покашливание и сопение мента.
Затем «подозреваемая» прошла в спальню, открыла большой шкаф светлого дерева и, достав первый попавшийся под руку костюм, отметила про себя, что выбрала именно соответственную обстоятельствам вещь. Женская суть Даши даже в этой экстремальной ситуации безошибочно управляла ее поступками. Она надела строгий, но очень элегантный темно-синий костюм. Под него полагался белоснежный шифоновый платок, надушенный любимыми духами со свежим ароматом грейпфрута и имбиря. Теперь, глядя в зеркало, Дарья Николаевна Сотникова точно знала: она способна бороться и за себя, и за свою команду.
Войдя в комнату, где томился следователь, она держала возле уха телефонную трубку и демонстративно, чтоб он слышал каждое слово, говорила:
— Семенова! Проснись! У меня неприятности. Мне начхать, что рано! Для чего мне юрист, если я не могу звонить ему в любое время дня и ночи?! Меня забирают в районное отделение милиции. Кто-то ограбил моего клиента, Чернобаева… Знаешь? Тем более! Милиция выясняет, не мы ли переквалифицировались в медвежатников! Проблема понятна? Тогда действуй! До встречи в милиции!
Даша набрала еще один номер.
— Мама! Ты только, пожалуйста, не волнуйся, слышишь? У меня небольшая проблема, какие-то неизвестные ограбили квартиру нашего заказчика, помнишь, я тебе рассказывала, депутата и олигарха Чернобаева. Вот и я говорю милиции, что я ни при чем, но они не верят и везут меня в отделение. Ты не волнуйся, я уже подключила Семенову, я тебе звоню просто для того, чтоб ты была в курсе.
Сотникова повернулась к следователю. Он наблюдал за ней со вниманием ученого и равнодушием специалиста, уверенного, что бактерии в окуляре микроскопа будут вести себя, как им и положено.
— Все. Я готова, — сказала Даша, и они вышли из квартиры.
Потом Сотникова села в милицейский «бобик» и, как преступница, поскольку с двух сторон сидели крепкие ребята, под конвоем прибыла в районное отделение милиции. С тех пор как она много лет назад заходила сюда написать заявление о краже паспорта, интерьер не изменился. В коридоре стояли те же сломанные стулья, так же не горели лампочки на потолке, и лишь свет из окна в конце коридора отражался от стен, выкрашенных «под дерево» отвратительной желто-коричневой краской. В коридоре Дарья Николаевна увидела тех своих подчиненных, кто был вчера в доме Чернобаева, их доставили сюда несколько раньше. Ее сразу же провели в комнату, где на двери висела табличка «Следователи». Тот, кто ее привез, еще раз неразборчиво ей представился, Даша не запомнила ни имени, ни отчества, только фамилию — Киселев. Начался допрос. Для того чтоб выйти из состояния шока, Дарье понадобилось примерно десять минут.
Из вопросов, задаваемых ей, Даша наконец поняла, в чем обвиняют ее саму и сотрудников агентства. Пропала драгоценность — кольцо с черной жемчужиной в бриллиантах, собственность госпожи Чернобаевой. Согласно заявлению потерпевшей, предъявленному Сотниковой, чета Чернобаевых была уверена, что кражу совершила либо директор агентства лично, либо кто-то из ее сотрудников. Даша никак не могла понять, что их обвиняют всерьез, что нормальные вчера люди, клиенты агентства, внезапно превратились во врагов и гонителей. Внезапность — вот что удивляло. И еще: неужели нельзя было позвонить ей домой, разобраться по-человечески, без органов внутренних дел?
То, что происходило в милиции, для Сотниковой и ее команды было скорее нудно и противно, чем опасно. Промурыжить их до приезда Нади Семеновой успели всего-то час. Появление юрисконсульта сильно ускорило все процессы. Она пулей металась из кабинета в коридор, расталкивая крутыми боками молчаливых людей, стоящих в очереди в какой-нибудь паспортный отдел.
Семенова в минуту вытянула всю информацию из Сотниковой, энергично вмешалась в разговор с Киселевым и сильно смутила его требованием немедленно арестовать также и Тимура Акимова: он-де тоже был в доме потерпевшего. Следователь слабо отбивался, говоря, что никто никого не арестовывал. Однако ребят — Жору, Виталия, Диму и Юлю — майор Киселев все же оставил подписывать какие-то объяснительные записки. Даша стала было требовать, чтобы их отпустили вместе, что она начальница и отвечает за все, — ее никто не слушал, а Семенова схватила за рукав и вытащила в коридор.
Они вышли из ментовки, вдыхая сладкий воздух свободы — слегка, правда, подпорченный выхлопными газами от густого потока машин, застрявших в пробке на Прорезной, затем уселись в семеновскую «вольво», чтобы подвести итоги.
— Спасибо, — сказала Даша. — Ну, я этому Чернобаеву…
— Остынь, — ответила опытная Семенова.
— Это почему?.
— Глупая ты. Ничего не понимаешь? Ты на каком свете живешь? Считай, легко отделалась. Наверное, твой олигарх не хотел жертв, а просто припугнуть, или намерен как-то использовать ситуацию. Поверь мне: могли просто закрыть. На месяцы. И никто бы не помог.
Даша помолчала, попросила отвезти ее в агентство. Юристка с обычной своей кипучей энергией вырулила на проезжую часть, отчаянно подрезая зазевавшихся водителей, сигналя в ответ на сигналы и бросая «вольво» в малейшую щель, образовавшуюся между автомобилями. Она была заядлая автомобилистка, обожала машины больше мужчин и по ночам расслаблялась, гоняя на большой скорости за городом. На удивление быстро они поднялись вверх по бульвару Шевченко, проскочили Ярославов Вал и скатились вниз, свернув налево во двор. У Даши от резких поворотов слегка закружилась голова.
Во дворе стоял черный джип, Сотникова не обратила на него внимания. Зато Надежда Григорьевна потянула Дашу, собиравшуюся выходить из машины, за рукав:
— Приехали разбираться!
— Надь, а может, это не по мою душу?
— А по чью же еще?
— Ну, мало ли. Здесь во дворе несколько фирм, старый дом с квартирами. Может, к кому-то приехали…
— Дарья, не говори ерунды. Приехали явно к тебе. Джип непростой. Если не веришь, я сейчас по своим каналам выясню, по номеру. Хочешь? — Надежда с готовностью поднесла руку к трубке телефона.
— Не надо. Если ты уверена, значит, так и есть. Нужно идти разговаривать. Ты со мной?
— Нет, Дашенька, в этой ситуации мы не пойдем вместе. Ты должна выяснить, чего от тебя хочет твой всесильный депутат. Сама, без меня. При мне с тобой никто говорить не будет. Не боись, с ментами разобрались, и с ним как-нибудь… Ведь ты же ничего не брала? — Семенова пытливо осмотрела маленькими глазками усталое лицо своей клиентки и подруги.