А как же!
Ну так вот. Я все тебе расскажу. Все. Что знаю, конечно. И про себя, и про других. Но ты только спаси Инну. Спаси ее, Турецкий. Ладно?
Было в этот момент в ее глазах что-то такое, что заставило меня поверить в ее искренность. А кроме того, что мне терять? Она — вот, передо мной, в Генпрокуратуре Российской Федерации. Куда, кстати, пришла сама, своими ногами. И никуда она от меня теперь не денется. Тьфу-тьфу-тьфу, конечно.
Опять зазвонил телефон. Это был Грязнов:
Саша, тут в Склифе Норд захватил заложницу...
Норд?!
-Да.
Что он требует?
Машину до Шереметьева и самолет.
Ладно. Через минуту выезжаю.
Я взял пистолет со стола, проверил обойму и взял запасную.
Пошли. По дороге расскажешь.
17 часов 45 минут
Москва,больница Склифосовского
Езды от Большой Дмитровки до Сухаревки — минут двадцать, не больше. Но за эти двадцать минут Наташа успела рассказать мне столько интересного, что я даже пожалел, что дорога заняла так мало времени. И одновременно я понял, что она — единственный мой свидетель против Назаренко, которого я теперь должен охранять как зеницу ока.
Почему же ты не обратилась за помощью к самому Назаренко? — спросил я, когда мы подъезжали к Сухаревке.
Обратилась, — горько усмехнулась она. — Звонила. А он даже говорить со мной не пожелал. Через секретарш передавал, что, дескать, в отпуске.
А он не боится, что ты можешь многое о нем рассказать?
Кому? Он все рассчитал — на меня объявлен розыск, Сократа нет. И потом, — добавила она зловеще, — от человека, который находится в бегах, избавиться — как двумя пальцами об асфальт...
Даже в такой ситуации она не могла отказаться от своего обычного лексикона.
Не беспокойся, я тебя защищу. Теперь ты мне нужна.
«Нужна», — грустно передразнила она, — а мне моя дочь нужна. Живая. Понял?
Все подъезды к больнице Склифосовского были оцеплены милицией. Мне пришлось раз десять вытаскивать свое удостоверение. В конце концов мы добрались до главного входа.
Пробравшись через толпу омоновцев, мы оказались в вестибюле. Самого Норда видно не было — он находился в плотном кольце автоматчиков. Это уже был не ОМОН. Судя по стальным взглядам и экипировке, здесь заправляла знаменитая «Альфа». Вообще, народу здесь было довольно много. Мне немалого труда стоило разыскать Грязнова. Наташу я крепко держал за руку.
Слава был мрачнее тучи.
Какие последние новости? — спросил я его.
Плохие, — отрезал Грязнов.
Я почувствовал, как вздрогнула Наташа.
Говори толком. С заложницей все в порядке?
Да. Пока что.
Наташа задрожала, как будто ее сильно знобило.
Не волнуйся, — попытался успокоить ее я. Хотя, какое тут может быть успокоение?
Кто это? — поинтересовался Грязнов.
Это Наталья Донская. Мать заложницы. И та... м-м-м... короче, которая меня пыталась отравить позавчера.
У Грязнова, в полном соответствии с известной поговоркой, глаза вылезли на лоб.
Как ты ее нашел?
Она сама пришла. Но давай не будем терять время. Что еще тут происходит?
А ничего. Операцией руководит ФСБ. А именно — полковник Карпенко. И ему был передан приказ — буквально минут десять назад...
Он покосился на Наташу, потом наклонился ко мне и прошептал:
Никакой машины не давать, Норда из страны не выпускать, в случае отказа отпустить заложницу — принять меры к его физическому уничтожению. Понял?
Да. А ты понял, от кого исходит этот приказ?
Это было ясней ясного. Хоть Норд уже не опасен для Назаренко, но убрать его надо. Просто для личного спокойствия. Значит, Назаренко имеет влияние даже на ФСБ. Круто!
Внезапно с того места, где находился Норд, донеслись крики. Я вместе с Наташей кинулся туда.
Из-за широких спин бойцов мы разглядели немного. Но этого было достаточно для меня. И как выяснилось, для Наташи тоже.
Маленького роста смуглый человек в грязном черном костюме держал Инну за шею. В другой руке у него был зажат медицинский скальпель, лезвие которого касалось ее горла. И не просто касалось — на ней уже виднелось несколько царапин, из которых выступили капли крови. Инна была не просто испугана — на ее лице застыло выражение какой-то безнадежности. Кстати, и сам Норд выглядел не лучше. Кричали автоматчики. Норд, видя, что его требования и не думают выполнять, решил пробиваться к выходу. Но его быстро остановили.
Тут я почувствовал, что Наташа сильно сжимает мою руку. Я обернулся к ней:
Что случилось?
Турецкий, — было видно, что только нечеловеческим усилием воли ей удается держать себя в руках, — мне надо тебе что-то сказать.
Мы отошли в сторонку, и я ее выслушал. Поначалу я подумал, что она или сошла с ума, или хочет меня обмануть. Но потом понял, что сейчас не время для обмана. Для Наташи наступил так называемый момент истины, когда на одной чаше — жизнь самого дорогого человека, а на другой — правда. Хотя, правда эта оказалась почище чем в кино...
Теперь я знал, что делать дальше. Я бросился к полковнику Карпенко и опять достал свое удостоверение.
Я следователь по особо важным делам Тур...
Что надо? — хмуро спросил он, мельком глянув на мой документ. Это был круглолицый лысый человек предпенсионного возраста. Я знаю такой тип, доводилось сталкиваться. Все их мысли — успеть получить до пенсии генерала.
Мне надо поговорить с террористом.
Карпенко усмехнулся:
Всего-то? А на каком основании?
Я расследую дело, в котором Патрик Норд проходит в качестве обвиняемого.
Ну и что же вы своего обвиняемого до сих пор не поймали? — саркастически улыбнулся Карпенко. — Почему он разгуливает по городу, заложников берет?
Господин полковник...
Товарищ, — поправил меня Карпенко.
Хорошо, товарищ полковник, — я еле сдерживал свое нетерпение, — сейчас не время для выяснений. Я должен пройти к террористу и поговорить с ним. И тогда, поверьте, он отпустит заложницу.
Не говорите глупости. И вообще, я веду операцию. И мне решать, кого допускать, а кого нет. У нас свои люди есть, профессионалы, между прочим. Они и будут вести с ним переговоры.
А если не договорятся?
Если не договорятся, будем действовать согласно приказу.
Ну вот что, товарищ полковник, — произнес я как можно тверже, — я выполняю приказ заместителя Генерального прокурора Меркулова...
Хоть самого Господа Бога. У меня свое начальство. И вообще, вы нам мешаете. Прошу вас покинуть здание.
Карпенко уже поднял руку, чтобы подозвать своих бойцов. Несомненно для того, чтобы те вывели нас прочь.
Я действую по личному указанию помощника Президента Дмитрия Назаренко!
За такой откровенный блеф меня по головке не погладят. Но делать было нечего.
Наташа воззрилась на меня с ужасом. Но ужас этот был смешан с уважением.
Карпенко, к моему удивлению, сразу заглотнул крючок.
Где подтверждение? — Он хитро прищурил глаза.
Устная директива. Если хотите — можете проверить по телефону.
Я играл ва-банк. И моя карта оказалась сильнее.
Карпенко немного помедлил, потом сказал:
Ладно. Даю вам пять минут. Сдайте оружие и наденьте бронежилет.
Через пару минут передо мной уже расступались альфовцы. Я вошел в кольцо автоматчиков и сразу почувствовал себя неуютно от нескольких направленных прямо на меня стволов.
Норд увидел меня, и у него в глазах появилась надежда. Инна, конечно, меня узнала, но даже не пошевелилась. Это и понятно: одно неосторожное движение — и лезвие скальпеля вонзится ей в горло.
Норд, — произнес я как можно спокойнее, — если вы отпустите девушку, я гарантирую вам жизнь и безопасность.
Машину с шофером, — повторял он как заведенный, — самолет и вылет из России.
Я — следователь Генпрокуратуры. Я занимаюсь делами об убийствах Сереброва, Стрижа, Ста- ревича. Нам нужны ваши свидетельские показания. Поймите, без вас нам не расставить все точки в этих делах.
Норд пропустил мои слова мимо ушей.
Машину в Шереметьево. Самолет. Вылет из России.
Норд, у вас нет никаких шансов. Поймите. Вам не удастся уйти.
Нужно было подбирать слова очень осторожно. Ведь человек, у которого отнимают последнюю возможность, способен на все.
На меня смотрели глаза альфовцев. Смотрели без всякого выражения. Для них Патрик Норд был просто террористом, которого убить — не только не грех, но и обязанность.
Вас не выпустят, — говорил я, — поймите, не выпустят. Единственный ваш шанс — сдаться. Я гарантирую вам жизнь и безопасность во время следствия.
Норд немного опустил голову. Видимо, он обдумывал мои слова.
Нет, — вдруг сказал он, — машину, самолет, вылет из России. Или я перережу ей горло.
Не перережете, — сказал я негромко.
На лице Норда отразилось изумление.
Почему?
Потому что это ваша дочь.
Что? — Норд широко раскрыл глаза. Даже Инна вроде очнулась от своего оцепенения.
Да, Патрик Норд, Валерий Мунипов, это ваша дочь. Ваша и Фатимы Салхазовой.
Норд вздрогнул. В глазах у него появилась растерянность.
Молодец, Турецкий! Теперь дальше, дальше, только очень осторожно!
Да. Она здесь. Если вы не верите, я могу ее позвать.
Я повернулся и поискал глазами Наташу. Наконец нашел ее лицо между фигурами автоматчиков.
Пропустите ее!
Наташа протиснулась в кольцо.
Фатима, — прошептал Норд и разжал руки. Скальпель с оглушительным звоном упал на мраморный пол.
Инна, почувствовав, что она на свободе, бросилась к матери.
И тут прогремел выстрел. Норд упал. Я бросился к нему, хотя можно было этого и не делать. Стрелял профессионал — пуля угодила точно посреди лба. Норд был мертв.
Готов, паскуда!
Я резко обернулся. Прямо перед автоматчиками стоял полковник Карпенко. В руке у него был пистолет.
Полковник, вы ответите за это!
Он только ухмыльнулся: