Приблизившись, демонесса стала еще прекраснее, хотя теперь было видно, что зрачки ее глаз имели цвет… чего-то красного. (Я хотел сказать «цвет крови», но это словосочетание давно превратилось в клише. Тем не менее ее зрачки определенно походили на блестящие капли крови.)
— В какое дерьмо ты втянул меня, Трававоск? — подойдя к нам, спросила она.
В ее голосе чувствовался небольшой акцент, но в остальном она говорила, как Хейли Миллс — одна из сладких, супермилых английских актрис элитарного класса, — «Ах, мамочка, я потеряла моего пони. И я никогда еще не плакала так сильно!» Однако, заметив ее, Трававоск задрожал. О, Господи, она действительно была не только привлекательным, но и пугающим созданием. Я понял, наконец, что эта самка принадлежала к адскому дворянскому роду — то есть даже по самым снисходительным меркам иерархических схем она превосходила меня на несколько уровней.
Прибывший с нашей стороны кивнул ей клювом в знак уважения.
— Графиня.
Она едва взглянула на него.
— Посланник.
Демонесса прошествовала мимо меня, словно я был пустым местом. Схватив обвинителя за рукав, она оттащила его в сторону. Судя по лицу Трававоска, женщина не собиралась расспрашивать его о местоположении ближайшего бара. Я так увлеченно смотрел ей вслед, что посланнику пришлось прочистить горло.
— Ангел Долориэль?
Трудно было отвести от нее взгляд, хотя я знал, что рядом находился рассерженный ангел высокого ранга. Со спины демонесса выглядела небольшой стройной женщиной, но ее походка гипнотизировала меня. Наверное, вы видели, как ходят маленькие левретки, когда они воображают себя большими собаками? Здесь наблюдалось нечто подобное. Графиня (или кем бы она ни была) носила одежду школьницы, однако передвигалась она, как опытная стриптизерша.
Впрочем, нет. С учетом классики, как прима-балерина. Да, балерина из Ада!
— Извините, посланник. Я… задумался.
— Надеюсь, Мы Не Отнимаем Ваше Ценное Время, Ангел Долориэль?
Взглянув на него, я понял, что он был необычным. Во-первых, в отличие от многих верховных ангелов, он имел глаза — почти полностью белые, кроме черной точки в центре. Из-за маски я не знал, куда он смотрит. Во-вторых, на его руках, облаченных в белые перчатки, было по шесть или семь пальцев. Это тоже смутило меня.
— Ни капли. Извините.
Чтобы сосредоточиться на нашем посланнике, я повернулся спиной к начальнице обвинителя. Прежде всего, красивая графиня была могущественной демонессой. Инфернальные дворяне могли принимать любую форму, поэтому под ее соблазнительной внешностью могло скрываться нечто жуткое и омерзительное. К тому же личный опыт подсказывал мне, что, если я потеряю бдительность, любое порождение Ада порвет меня в мелкие клочья. Не важно, как они выглядели. Каждый из них являлся порочным и злобным чудовищем.
— Чем еще я могу быть полезен, посланник?
— Повтори Нам Вновь Свои Действия С Того Момента, Как Ты Принял Звонок, — потребовал он.
Под его бесстрастным взглядом я рассказал почти все, что мог вспомнить. Умолчав о Сэме и его стажере, я отметил, что видел Трававоска на прошлом судебном разбирательстве.
— Ты Уверен, Что Прибыл Сюда Раньше Обвинителя?
Клюв его маски приблизился ко мне, будто принюхиваясь к моей искренности.
— Нам Нужен Точный Ответ.
— Неужели вы думаете, что Трававоск мог совершить такое безумие?
Я хотел рассказать ему о приступе ярости инфернального обвинителя, когда он узнал о пропавшей душе. Разве Трававоск сердился бы так, если бы имел отношение к исчезновению Уолкера?
— Как он мог бы утащить отсюда душу человека?
— Мы Пока Не Знаем.
Посопев клювом, министр сердито добавил:
— Если Ты Считаешь, Что Он Тут Ни При Чем, Твоя Роль В Этом Деле Становится Более Значимой.
О, нет! Я не собирался получать пинки за чужие проделки.
— Посланник, вы не так меня поняли. Я никак не связан с исчезновением души. Это был для меня такой же сюрприз, как и для вас.
— Сюрприз? Ты Мог Бы Понять, Что Мы Нисколько Не Удивлены.
Он покачал головой, еще больше напомнив мне гадкого воображаемого друга ребенка.
— Мы Боялись, Что Это Может Произойти.
Я честно признался, что не понял его последнюю фразу.
— Выслушав Твой Отчет, Мы Составили Свое Мнение, Ангел Долориэль, — ответил посланник. — Ты Можешь Идти. Бог Любит Тебя.
Когда я вернулся в «Циркуль», там уже собрались многие завсегдатаи бара. Сэма и его стажера по-прежнему не было. По пути я заглянул в «Кафе Мортона» и, заказав ранний ужин, полюбовался тенями многоэтажных зданий, которые тянулись через деловой центр города. Глядя на лучи вечернего солнца, пытавшиеся заглянуть в наиболее темные и узкие улочки Сан-Джудас, я передумал отправляться в постель. Теперь за окнами сверкали огни мегаполиса, а за ними виднелась большая черная дуга залива.
— Ты в порядке? — заметив меня, спросила Моника. — Я волновалась о тебе.
Она уже немного протрезвела, поэтому ее слова могли быть искренними.
— Неужели душа того парня действительно пропала?
— Ты уже слышала об этом?
— Конечно, слышала. Разве такое удержишь в секрете? Посланник отправил несколько сообщений, и кто-то распространил новость дальше. Алиса сказала, что уже устала отвечать на звонки. Похоже, весь город говорит об инциденте.
Послушать ее, так каждый в Джудас имел либо крылья, либо рога. Хотя самоубийство Уолкера наверняка привлекло внимание и обычных горожан.
— На что это было похоже?
Я пожал плечами.
— На что похоже? Ни на что. Они вытащили труп из машины, а души парня не было.
— Ух, ты! Как причудливо!
На симпатичном лице Моники промелькнула тревога. Джимми Стол, Сладкое сердечко и другие адвокаты тоже выразили свое удивление. Их суетливая симпатия имела и хорошую сторону: по крайней мере, в этот вечер я мог не платить за свою выпивку.
— Ты думаешь, душу украли они? — спросила Моника. — Мерзавцы с другой стороны? Они провоцируют нас на жесткий ответ?
— Господи! Откуда мне знать? Но их посланница примчалась, как ракета. Шикарная женщина, которую все называли графиней.
Джимми Стол визгливо рассмеялся.
— Я слышал об этой сучке! Мне рассказывали, что на рождественской корпоративной вечеринке она носила ожерелье из мужских яичек!
— Сахарок, я не думаю, что Оппозиция празднует Рождество, — мягко возразил ему Сладкое сердечко.
— Ну, значит, на другой вечеринке… Не важно.
Джимми не терпелось поделиться с нами информацией.
— Если они послали ее для разборок, то это по-любому серьезное дерьмо. Вы спросите у отступников, и они вам скажут, что графиня — коварная задница. Помните ангела Зиппи?.. Зипу?.. Как его там?
— Зипуриэля, — подсказал ему Сладкое сердечко. — Ведь ты имеешь в виду того парня с красивыми булочками?
— Ну, типа того, — согласился Джимми, не желая ловиться на крючок товарища. — Почему он перевелся из адвокатов обратно в Отдел раскрашивания радуг? Почему он смылся от нас? Парень познакомился с графиней на каком-то судебном разбирательстве, и она настолько заморочила ему голову, что он не смог оправиться.
— Ты фонтанируешь идиотизмом, — проворчал Уолтер Сандерс. — Такого просто не могло случиться.
Он сидел за угловым столиком и нянчил в руках большую кружку пива.
— Заткнись, я сам был свидетелем той истории! — отозвался Джимми.
Через несколько секунд они забыли о нас, оскорбляя друг друга с таким яростным пылом, что посторонний человек подумал бы о скорой драке или перестрелке. Эта парочка и Юный Элвис всегда спорили друг с другом из-за глупых пустяков, но лично мне было плевать на их перебранки. Если ваши часы отсчитывают вечность, то, проводя досуг, вы в основном убиваете время.
Когда остальной «тошнотворный хор» вернулся к прежним разговорам, Моника придвинулась ко мне чуть ближе.
— Я тоже слышала о ней, — сказала она. — Джимми прав в одном: любые сведения о графине звучат как плохие новости.
— А мне она понравилась.
На самом деле я по-прежнему думал об инфернальной посланнице — о ее стройных белых ножках и сказочном личике. Иногда даже самые убежденные адофобы среди небесных созданий забывают о том, что может прятаться под красивой внешностью. Особенно если тело демонессы вызывает вожделение. Конечно, я не был так глуп, чтобы признаваться в этом Монике.
— В любом случае дело закрыто. Я составил отчет для посланника и написал докладную для Мула. Если душа клиента действительно исчезла, ее поисками займется другая лига. Нас это не касается. Могу поспорить, что мы больше не услышим о пропавшем Уолкере.
Иногда я говорю потрясающе глупые вещи. По данной теме вы могли бы провести целый ряд научных исследований — например, почему, когда я все еще произношу какие-то слова, ситуация уже перечеркивает мои утверждения. Короче, не прошло и часа, как в бар вошли Сэм и молодой Клэренс. К тому времени я думал, что моя жизнь уже наладилась. Мы с Моникой сидели за одним столом. Я почти забыл, какого черта мы с ней перестали заниматься тем, что делали раньше вместе. Да, я успел выпить несколько бокалов. Когда Сэм и его пупс возникли в зоне моего обзора, я бросил взгляд на молодого Клэренса и понял, что не хочу его слышать. На лице парня сияла возбужденная улыбка новичка — ухмылка, которая никогда не приносила ничего хорошего. В лучшем случае она крала пару часов вашей бессмертной жизни; в худшем (а так оно чаще и бывало) — стоила вам гораздо дороже потерянного времени.
— Ты помнишь обвинителя Трававоска? — спросил меня стажер.
— Мы с ним встречались несколько часов назад. Фактически в последние дни я общаюсь с ним больше, чем с вами, дорогие коллеги. И, собственно, к чему твой вопрос?
Клэренс выпучил глаза.
— Он умер.
Я взглянул на него и попытался вспомнить свои первые годы службы. Неужели я тоже был таким наивным и глупым?