– Мужчин от рук мужчин гибнет больше, чем женщин, – вторгся в размышления Сары голос Смити, сидевшего в пассажирском кресле. – Но по телевизору об этом не говорят. Можно подумать, что тема преступлений, которые совершают мужчины в отношении других мужчин, уже никого не интересует. Если речь не идет о разборках между бандами мотоциклистов или о чем-то таком, никому нет дела до их агрессии. Дерутся – и пусть дерутся. Подумаешь!
Сара неопределенно хмыкнула в ответ. Это он к чему?
– Думаю, представление о мужчине как о природном хищнике по отношению к женщине возникло после того, как завершились мировые войны. – Смити откинулся в кресле, заложив руку за голову.
Сара не первый год служила в полиции, насмотрелась на жестокость женщин: они такое вытворяли, что и представить нельзя. Она знала, что значит поддаться импульсу агрессии. Это как отпустить веревку с тяжелым грузом: кажется, что станет легче, а потом – хрясть! – и груз придавил тебя. Но она понимала, почему некоторые женщины считают мужчин хищниками. Да и Смити, конечно же, это понимал. Во всяком случае, когда она работала в отделе по защите детей, ей ни разу не доводилось арестовывать женщин. Она взглянула на Смити: неужели он говорит серьезно? Трудно сказать. Его нос постепенно приходил в норму. С момента стычки Смити со Стивеном Бьянки в допросной прошло уже больше двух суток. Стивен сидел в КПЗ за нападение на полицейского, но, кроме туфли, других улик, доказывающих его причастность к исчезновению Эстер, у них не было.
– А ты не думаешь, что в том ручье уже найдено все, что достойно внимания? – вновь заговорил Смити, поскольку Сара молчала.
Он не верил в ее идею еще раз осмотреть местность возле ручья. На самом деле ему не хотелось заниматься напряженной работой в такую жару.
Но в этом и состоял основополагающий принцип работы следователя – начинать с установленных фактов: где человека видели в последний раз? Какие нашлись улики? Сара не раз убеждалась, что повторный анализ известных фактов помогает определить направления дальнейшего расследования. Формально в последний раз Эстер видели у церкви, где они расстались с Вероникой Томпсон. Но, по словам Вероники, ее подруга направилась к ручью. А им необходимо найти еще какие-нибудь улики против Стивена. Сара никак не могла избавиться от ощущения, что Эстер где-то держат взаперти. И еще наркотики. Возможно, наркотики тоже связаны с этим делом.
Они свернули с шоссе к железнодорожному переезду. Проехали мимо бригады рабочих, занимавшихся ремонтом дороги слева на обочине.
Смити вынул из кармана пачку жвачки, сунул одну пластину в рот, стал задумчиво жевать.
– Босс, можно задать вопрос?
– Давай.
– Вот мы только что видели бригаду рабочих. Сколько их там было?
– Что?
– Сколько рабочих ты видела на той площадке?
Они приближались к переезду. Сара сбавила скорость и, не полагаясь на сигнал светофора, посмотрела по сторонам – проверила, не идет ли поезд.
– Троих, – ответила она.
– Не-а. Их было восемь. Не считая тех, что сидели в машинах.
– Неужели? – удивилась Сара.
– Это я вот к чему. Если человек в светоотражающем жилете, самого человека не замечаешь. Когда в последний раз ты обращала внимание на рабочего в ярком жилете на обочине дороги? Разве что тебе довелось прошествовать в короткой юбочке вдоль шеренги таких работяг.
– В большом городе, пожалуй, это так, – согласилась Сара.
Про короткую юбочку Смити, конечно, пошутил. Он всегда видел ее только в брюках. Но однажды она надевала юбку. Это была юбка Амиры, короткая, леопардовой расцветки. Сара пошла в ней на какую-то вечеринку. «Оставь ее себе, – сказала Амира. – Она тебе очень идет». Но потом Амира бросила эту юбку в коробку вместе с другими своими вещами и ушла. Сара тряхнула головой, прогоняя мысли об Амире.
– Но ведь Стивен здесь вырос, – подчеркнула она. – Все, кого мы опрашивали, уверенно заявляли, что не видели его, а большинство этих людей знают его с детства.
Сара не отрывала глаз от дороги, но чувствовала, что Смити смотрит на нее.
– Босс, какой-то вид у тебя растрепанный.
Сара поправила воротник рубашки и заметила, что у нее вспотели подмышки. Рукава были завернуты до самого верха.
– А я вот вообще не потею, – невозмутимо доложил Смити.
Сара искоса взглянула на него: издевается, что ли?
– Правда! – с жаром добавил он, догадавшись, что она не верит. – Это просто беда. Сижу, хожу, все нормально, и вдруг – бац! – и отключился. Потому и переехал из Западной Австралии. Слишком уж там жарко, черт возьми. А теперь вот вам, пожалуйста. – Смити всплеснул руками, показывая на пейзаж за окном автомобиля.
Они снова замолчали.
– Что случилось с тем типом, который мнил себя Шер[23]?
– Что? – переспросила Сара. Черт бы побрал Смити. Вечно перескакивает с темы на тему – не угонишься.
– Ну тогда, в первый вечер, когда начинались поиски, там был один тип, который не хотел сообщать Маку свою фамилию. Помнишь?
– А-а, тот, – протянула Сара. – Его зовут Стэнли Голлаш. Сторож автостоянки из Роудса. Имеется запись с камеры видеонаблюдения, на которой он с друзьями напивается в баре где-то с полтретьего дня. По-моему, он просто помешался на теориях заговоров, вот и не захотел назвать фамилию.
– Понятно, – произнес Смити. – Ну а кто, по-твоему, может быть причастен к наркотикам?
– Да полгорода. Здесь почти каждый не прочь немного заработать.
– По-моему, ты слишком увлеклась теорией своей подружки, – заметил Смити.
Сара сначала подумала, что он говорит об Амире, и быстро взглянула на него.
– О, toochie! – рассмеялся Смити.
– Ты хочешь сказать touché[24]?
– Прошу прощения, я в академии не дошел до уроков испанского.
– Ладно, допустим, ты сказал «до уроков французского».
– Вот именно это, босс, мне в тебе и нравится. У тебя здоровое воображение. – У Смити под усами мелькнула улыбка. – И не волнуйся. Думаю, Эвелин Томпсон можно уговорить.
Когда Сара познакомилась со Смити, он первым делом сообщил ей, что его сестра – лесбиянка. «Поздравляю», – сухо ответила тогда Сара. Она не имела привычки обсуждать с кем-либо свою личную жизнь.
– Да, пока я не заявила ей, что она наркоша, – хмыкнула Сара.
«Они могли и пошутить на эту тему», – рассудила она. Смити знал: она ни за что не поставит под удар расследование. Он просто так болтал, чтобы скоротать время.
Зазвонил ее телефон.
– Сержант уголовной полиции Сара Майклс.
– Я звоню, чтобы сообщить результаты сравнительного анализа ДНК Стивена и Эстер Бьянки, который мы сделали по вашей просьбе. – Это была не та женщина, с которой Сара раньше разговаривала по телефону.
– Да?
– Прошу прощения за задержку. У нас тут сумасшедший дом. Так вот: анализ выявил очевидное сходство. То есть вероятность того, что это не отец и дочь практически равна нулю.
– Ясно. Спасибо.
Сара завершила звонок и ударила ладонями по рулю автомобиля.
– Вот черт, – выругался Смити.
Итак, принадлежность второго образца ДНК на туфле по-прежнему не установлена. Теперь им позарез требовалась любая свежая информация. Они пытались собрать доказательную базу против Стивена Бьянки, но уперлись в стену. Вот если бы обнаружили тело, если бы появились сведения, что кто-то видел Стивена в районе места исчезновения Эстер в тот день, какие-то конкретные факты, указывающие на связь найденных наркотиков с исчезновением девочки, дополнительные данные о самих наркотиках, пусть бы даже они увели расследование от Стивена в сторону Клинта Кеннарда… Что угодно. Клинт отказался сдавать образец ДНК, вспомнила Сара, не дал согласия на осмотр своего автомобиля и проведение обыска в доме. И надавить на Клинта не получится, потому что улик против него, по сути, нет. Да и Стивена скоро придется отпустить. Даже при самых благосклонных решениях судьи они не могли вечно держать его в КПЗ лишь за нападение на полицейского. Если бы Стивен не был биологическим отцом Эстер и как-то узнал об этом, они могли бы на основании этих сведений настаивать, чтобы судья продлил срок его содержания под стражей. Благо, что Стивена задержали перед выходными, а региональные суды действовали не так оперативно. Но сегодня уже понедельник.
Сара остановила машину на обочине у начала тропинки, ведущей к Дертонскому ручью. По его берегам росли деревья, в том числе ивы, наделявшие английским колоритом местность в тонах выцветшей на солнце терракоты. Вода в ручье имела бурый цвет, почти везде глубина составляла всего несколько сантиметров. Но любой мог поскользнуться, удариться головой о камни – и все. Саре это напомнило случаи, когда что-то потеряешь и начинаешь выдумывать самые невероятные места, где это могло произойти. Она представила, как идет по берегу ручья и вдруг видит: из-под кустов торчит нога в белом носке, голова девочки с рассыпавшимися веером темными волосами, лежащей ничком в небольшой луже. Выше на ветке – кровь Эстер. Это было похоже на фильм, в котором преступник закрывает дверь и спокойно уходит, а камера показывает крупным планом забытую им главную улику, и зритель понимает, что преступник попался.
Незадолго до ссоры, приведшей к разрыву с Амирой, мать Сары пригласила их обеих на обед. Она уже была знакома с ее подругой, но Сара все равно нервничала. Мать играла роль радушной хозяйки: достала красивые тарелки, для содовой – бокалы с золотистым ободком, расспрашивала Амиру о ее «персидских корнях». Даже показала ей семейный тартан. Сара заметила, что мать постоянно поглядывает на Амиру, когда ей кажется, что дочь на нее не смотрит.
После обеда они собрались уезжать, и Амира отошла в туалет.
– Мам, спасибо, что пригласила нас, – поблагодарила Сара маму.
– Ну что ты! – воскликнула та, потирая ладони о блестящую ткань своего брючного костюма.