Они мчались по автостраде. Констанция ехала быстрее, чем позволяла себе, когда в машине с ней была дочь. Она остро сознавала, что Эстер нет рядом, прежде всего потому, что не приходилось делать многие привычные вещи. С заднего сиденья никто не задавал вопросы. Полнейшее безмолвие.
Как только машина остановилась, Эвелин, не говоря ни слова, кинулась в больницу. Констанция оплатила парковку, поместила квитанцию на приборную панель автомобиля, заперла дверцы. Когда она вошла в здание больницы, Эвелин громко разговаривала с дежурной в регистратуре. Та отъехала в кресле к другому монитору. Затем подкатила обратно к окошку и сообщила им, что пострадавшую сразу увезли наверх. И объяснила, как пройти в зону ожидания. Эвелин двинулась в другую сторону, и Констанция взяла ее под руку. В зоне ожидания они сели бок о бок на жесткие стулья из бежевого пластика.
– Ты знаешь, что произошло? – спросила Констанция.
– Собака на нее напала. Лицо искусала.
– Чья собака? Где это случилось?
Почему, когда происходит что-то ужасное, всех интересуют подробности? Ее тоже расспрашивали: кто ведет расследование? Где искали? Сколько человек?
– Нед Харрисон сказал, что у мотеля. Это он мне позвонил. И оставался с Ронни до прибытия скорой.
Констанция кивнула.
– Он подбежал к Ронни, когда собака уже повалила ее на землю… – Эвелин умокла, не в силах продолжать.
Констанция оглядела коридор, ища кого-нибудь, кто мог бы им сказать, сколько еще ждать. Эвелин сидела на краешке стула, уставившись взглядом в пол.
– Меня обязаны пустить к ней. Она же совсем еще ребенок.
– Я чуть не сбила Клинта Кеннарда, когда ехала к тебе, – сообщила Констанция. Эвелин подняла на нее глаза. – Он жив-здоров. Просто выбежал мне под колеса. А потом вообще сорвался. Думала, ударит меня. Благо приезжие следователи вовремя появились непонятно откуда. Женщина попыталась его остановить, так он набросился на нее.
Эвелин откинулась на спинку кресла.
– Надо же, как далеко распускает руки. Я думала, он бьет только жену.
– Я этого не знала.
– Да, – подтвердила Эвелин. У нее хватило такта не добавить: «Да что ты вообще знаешь?»
Стив, Эстер и Констанция жили в этом городе уже шесть лет, но Констанция дружила только с Шел.
Вокруг них больница жила в своем обычном ритме. Вдалеке что-то сообщали по громкой связи, но слов Констанция не разобрала.
Она сменила позу. Какие неудобные стулья.
– Думаешь, это он? – спросила Эвелин. На лице Констанции отразилось недоумение, и она пояснила: – Я про Стивена. Только вчера узнала. Думаешь, он имеет отношение к исчезновению Эстер?
– Я не знаю, что думать, – ответила Констанция. Теперь ей стало казаться, что стул скособочился.
– А почему они решили, что это он? – спросила Эвелин.
Должно быть, произошедшее с Ронни придало ей храбрости, предположила Констанция. У нее это не вызвало раздражения. Она с удивлением осознала, что готова обсудить свои горести с Эвелин.
– Но у него же нашли ее туфлю? – Констанция и сама не понимала, зачем придала своему ответу вопросительную интонацию. Была у нее такая дурацкая привычка. – Из той пары, которую она надела в школу. Значит, он виделся с ней после школы в ту пятницу.
– Прости меня, Констанция. – Эвелин расплакалась. – Прости, что я даже не позвонила. Прости за мой вопрос.
Констанция только махнула рукой: да ладно.
Она подумала про Стива, вспомнила, как он вел себя в пятницу, как они поругались из-за Шел. Как он сел в машину, не зная, что она за ним наблюдает. Констанция представила его так живо, что у нее перехватило дыхание. Это воспоминание наложилось на ее нынешнее эмоциональное состояние. Она ощутила запах мужа, представила его красивое лицо и только потом подумала о том, что он совершил. В то утро самой большой печалью у нее была ссора с Шел. Но в глубине души она знала, что они помирятся. Что ее семья не пострадает. Констанции казалось, что она утратила чувство реальности. Сидит в больничном коридоре, окутанная туманом полнейшей неопределенности. Ее обволакивает запах дезинфицирующих средств, к которому примешиваются назойливые ароматы яблочного сока и дешевой подливки. Вся обстановка напоминала ту, что иногда возникает во сне, когда планируешь какое-то дело и вдруг вспоминаешь, что человек, с которым ты это планируешь, умер несколько лет назад. Или если вдруг видишь, что готовишь лазанью из кожуры тыквы и порошка «Майло».
Мимо прошла медсестра, вся такая деловая, сосредоточенная. Эвелин вскочила со стула, подбежала к ней.
– Когда меня пустят к дочери? Ее только что доставили с собачьими укусами. Вероника Томпсон.
Медсестра пообещала, что проведет ее в отделение сразу, как только разрешат.
Когда они снова остались наедине, Констанции захотелось рассказать Эвелин о том, что поведала ей Шел, но подходящие слова не шли на ум. Впрочем, возможно, Эвелин про это и без нее знала.
– Мне нужно позвонить Шел. – Констанция и сама отметила, что голос ее прозвучал непростительно резко. – Хочу удостовериться, что она уже приехала ко мне.
Констанция поднялась со стула. По громкой связи опять объявили что-то неразборчивое.
– Постой! – вдруг окликнула ее Эвелин.
Констанция обернулась. Эвелин смотрела на нее со своего места.
– Я про туфлю. Ты говоришь, у Стивена нашли туфлю Эстер? А они уверены, что это ее туфля?
Констанция недоумевала. Зачем Эвелин об этом спрашивает? Хочет еще больше разбередить ее рану?
– Я сама видела, – ответила она. – Это ее туфля.
Эвелин побледнела.
– И поэтому его задержали? Только на этом основании?
– Вообще-то его задержали за то, что во время допроса он ударил полицейского.
Констанция и сама почувствовала, как тускло и неубедительно это прозвучало. Ее жизнь становилась похожа на какую-то мыльную оперу.
– О боже, – охнула Эвелин, прижимая ладонь ко рту.
– Что?
– Думаю… Возможно, это туфля Ронни. В машине Стива нашли ее туфлю.
Внутри у Констанции все опустилось, будто рухнул сломанный шезлонг.
– Что?
– Прости, Констанция… Я не сразу это заметила. В ее комнате полный бардак, как после бомбежки. Но сегодня днем я стала убираться, и в ее сумке для бассейна увидела только одну черную туфлю – из той пары, в которой она ходит в школу. Стала искать вторую и не нашла. К тому времени, когда позвонил Нед Харрисон, я уже перерыла весь дом. А у Ронни с Эстер туфли одинаковые, ты же знаешь.
Слова Эвелин звонким эхом отдавались в голове. Они с ней наверняка купили эти туфли в одном и том же универмаге «Кантри таргет»[26] в Роудсе. Констанция снова опустилась на пластмассовый стул.
– Мне сказали, что на туфле обнаружена ДНК Эстер, – только и промолвила она.
– Я знаю, когда это случилось, – продолжала Эвелин. – За день до исчезновения Эстер Стив подвозил Ронни домой после бассейна. А Ронни в бассейне всегда переобувается во вьетнамки. Они с Эстер и раньше случайно менялись туфлями. Должно быть, по дороге домой одна туфля выпала из ее сумки. А Ронни очень любит ходить в кроссовках. Хотя знает, что по понедельникам в школу их надевать нельзя. А я не доглядела. О Констанция. Как же я не подумала спросить ее про туфли? Что же я за мать такая?!
Почему же никто не сообразил, что у девочек одинаковые туфли? Ведь они лучшие подруги. И никто, ни один из учителей этого не заметил? Эта мысль произвела эффект пощечины.
И тут Констанцию осенило. Кроме Стива и полицейских, о том, что в машине нашли туфлю, знала только она. Да, полицейские предупредили ее ни с кем не обсуждать ход расследования. Да она и не хотела ни с кем об этом говорить. Но сама-то она должна была заметить, что у девочек одинаковые туфли. Она же много раз подвозила Ронни домой. Ронни всегда садилась за передним пассажирским креслом, чтобы видеть водителя. Сидела, положив ногу на ногу, наклонялась к ней и задавала длинные, надоедливые вопросы или сообщала очередной любопытный факт о ламах. Полиция решила не предавать огласке информацию о туфле. А ведь если бы Эвелин следила за вещами дочери… Эта мысль поразила Констанцию. Она представила Стивена в тюремной камере.
– Прости, Констанция. Прости, ради бога.
Как же Эвелин не понимает, что ее «прости» – это укор Констанции? Это Констанция обязана была сообразить, что к чему. А теперь она должна простить ее?
– Ты же не могла знать.
– Прости меня, – повторила Эвелин.
– А ты уверена? Возможно, вторая туфля все-таки где-то в доме?
– Я все перерыла, – категоричным тоном ответила Эвелин.
– Нужно сообщить об этом в полицию. – Констанция поднялась со стула.
Куда подевалось то теплое умиротворяющее чувство сострадания, что владело ею, когда она ехала за Эвелин? Констанция гордо прошествовала по коридору, нашла медсестру. Та нехотя показала ей, где телефон.
Нужно было выяснить, приехала ли к ней Шел. Она набрала номер своего домашнего телефона. Шел ответила после второго гудка.
Констанция сообщила ей то, что сказала Эвелин.
– Но это же здорово, милая! – воскликнула Шел. – Значит, Стивен, возможно, не лгал.
Констанция чувствовала, как в ней закипает гнев, но не выплескивала его – сдерживалась. Шел никогда не навязывала ей то или иное мнение, никогда не советовала, как поступить. Констанция сама приняла решение не отвечать на звонки Стивена.
– Послушай, Шел. Мне надо идти. Я еще даже не сообщила в полицию.
– Хорошо, милая. Ты знаешь, где я.
Сара
3 декабря 2001 года, понедельник
Сара с Недом подкатили к больнице. Центральную подъездную аллею перегораживали два автомобиля скорой помощи.
В пути им пришлось несколько раз останавливаться, потому что Неда тошнило.
– Дальше я дойду пешком, – произнес Нед немного дрожащим голосом, выбираясь из машины.
– Я отгоню ваш ют к полицейскому участку в Дертоне, хорошо? И ключи там оставлю, – сказала Сара.