[27]. С этими словами на губах она опять садилась в свою машину. Ребенок плакал, соски болели.
Или мы становились теми, кто причинял боль своим любимым.
Мы делали это снова и снова. Пытались остановиться и не могли. Или нам и не нужно было останавливаться, потому как мы видели, что им это нравится. Раз уж мы вынуждены жить в этом сраном городишке, пусть и остальным будет так же плохо, как нам.
Все знали, что отец хозяина мотеля избивал сына. Потому у него теперь и не хватало зубов. Однако он унаследовал мотель, когда папаша его отбросил копыта. Не каждому так везет. И он приятельствовал с Клинтом Кеннардом, который избивал своего сына. Порой куда проще жить по накатанной. Так гораздо спокойнее.
Констанция
4 декабря 2001 года, вторник
Зазвонил телефон, и Констанция направилась в кухню. Звонка от мужа она не ждала, поскольку ее номер был исключен из списка тех, кому Стиву дозволялось звонить из тюрьмы. Но это мог быть его адвокат.
– Констанция, – услышала она в трубке голос следователя Майклс. Ее имя она произнесла с некой особой интонацией, что заставило Констанцию стиснуть в руке телефонный шнур.
– Эстер?
– Я просто хотела убедиться, что вы дома. Буду у вас через минуту.
– Скажите прямо сейчас.
– До скорой встречи.
Следователь не стала испытывать ее терпение.
– Констанция, мы нашли ее тело, – сообщила она сразу, как только они обе присели в маленькой гостиной. – Мне очень жаль.
– Где? Это Стив? – спросила Констанция.
– Сейчас все расскажу. Констанция, вы только немного успокойтесь. Простите за плохие новости. Я искренне, глубоко вам сочувствую.
Констанция не желала ждать ни секунды. Она хотела знать, что произошло. И следователь это поняла.
– Ее нашли в Дертоне, на территории одного из частных владений. Но хозяин участка пока вне подозрений. Сегодня мы отпустим вашего мужа.
Следователь помолчала, словно дожидаясь, когда Констанция осмыслит ее слова, а потом дала ей листок бумаги с информацией, касающейся освобождения ее мужа. Констанция машинально сунула листок в карман.
– Но у вас нет новых сведений о том, что случилось, да? – уточнила она. – Стив имеет к этому отношение?
– Констанция, мы работаем, – отвечала следователь Майклс. – Я делаю все, что от меня зависит. Мы проверяем любую зацепку.
Констанция рассмеялась – горько, безучастно. Со своего места она видела все те же желтые занавески в кухне. Из-под телефонного аппарата все так же торчал клочок бумаги с номером рабочего телефона Стива.
– Нужно, чтобы кто-то ее опознал. Я думала, может быть, кто-то из родственников Стивена…
– Нет, я сама. Сама.
– Хорошо.
Комнату прорезал вой. Тихое звериное завывание. Будто животное угодило в капкан. Констанция с удивлением осознала, что этот звук исходит из нее.
Процедуру опознания дочери – ее тело нашли на земле Неда Харрисона – Констанция перенесла относительно спокойно. Это было не самое страшное. Куда тяжелее было потом, когда она вернулась домой и увидела на подоконнике коллекцию вещиц, собранных Эстер. Вот что теперь с ними делать? Обычно этот подоконник представлял собой зону интенсивного движения. Те или иные вещицы, к которым Эстер теряла интерес, перекочевывали в коробку в шкафу или на одну из книжных полок. Игрушки из шоколадных яиц «Киндер-сюрприз» были в основном на пиратскую тему: миниатюрная девица с повязкой на глазу; ярко-зеленый попугай на подставке; крошечный сундук с сокровищами.
Констанция никак не ожидала, что эта коллекция окажется более зримым подтверждением гибели дочери, чем само ее тело на металлическом столе. Эстер лежала с посиневшими губами и закрытыми глазами. Констанцию предупредили про запах, но не про то, что кожа дочери будет похожа на изюм. Об этом никто не сказал. Глядя на вещицы, занимавшие подоконник, она почувствовала, что ее шатает. Нужно было срочно убрать их с глаз долой, но эта задача казалась невыполнимой.
Она сняла одежду, в которой ездила на опознание мертвой дочери. Затаив дыхание, пока не возникло ощущения, что сердце и легкие вот-вот взорвутся, скомкала вещи в тугой узел. Стоя в нижнем белье, она воображала, как кто-то отпирает входную дверь и всаживает ей в спину нож. Представила, как на грязной одежде расплывается кровь. В ушах щелкало и хлопало. В кухне возилась Шел, но, даже если она и видела ее сейчас, Констанции было все равно.
Она направилась в ванную, находившуюся в глубине дома. Стиральная машина принадлежала матери Стива. После ее смерти он оставил мамину стиралку, а ту, что была у них, более новую и современную, отдал. Казалось бы, глупость несусветная, но Стив заявлял, что мамина машинка стирает лучше, чем любая другая из тех, какие у него когда-либо были. В конечном итоге они всегда делали то, на чем настаивал Стив. Только дурак не в состоянии понять, что одежда, выстиранная в маминой машине, всегда чище, чем любая другая, потому что перед стиркой она тщательно обрабатывала ее разными средствами. Констанция почувствовала, как в ней заклокотал гнев. Белые ручки на старой машине давно пожелтели, наклейки с обозначениями поблекли, так что приходилось догадываться, где какой режим. Со временем у нее развилась мышечная память, тем более что она всегда использовала один и тот же режим стирки – поворот ручки влево на три щелчка. Иногда машина застревала на цикле полоскания, так и стояла, полная воды, пока вручную не переведешь таймер вперед, чтобы процесс стирки возобновился.
Констанция заплакала. Рыдания накатывали волнами, как рвотные спазмы. За очередным всхлипом рвался другой, отчего ей никак не удавалось закрыть рот: губы разжимались сами собой. Шел что-то делала в коридоре, но в ванную не заходила. Забирая Констанцию из больницы, она не проронила ни слова. Молчала и всю дорогу до дома Констанции – лишь держала ее за руку, пока та лила слезы. Констанция запихнула одежду в барабан, но машину не включала. Стояла неподвижно, то закрывая глаза, то глядя в потолок. Ее окутывала полнейшая тишина.
– Шел! – крикнула она, снимая с крючка у двери халат. – Езжай домой. Я справлюсь сама.
– Исключено, – заявила Шел, появляясь в дверях.
– Шел, езжай. Прошу тебя.
Женщины обнялись. Шел несколько минут не выпускала ее из своих объятий.
– Как скажешь, милая. Как скажешь. Горе-то какое.
Констанция внезапно почувствовала, как все ее существо сковало холодом. Казалось, она высохла, омертвела. Слез больше не осталось.
Пока Констанция не села в ют Стива, чтобы забрать его из тюрьмы, она не была уверена, что поедет за мужем. Что она ему скажет? Что могут они сказать друг другу? Но она знала, что Стив захочет вернуться домой на своей машине, которую полиция ей возвратила вместе с ключами. Во всем, что касалось Эстер, они всегда поступали так, как того хотел Стив. «Это же моя дочь», – заявлял он. Ни разу он не сказал «наша дочь». Может, пусть один со всем и разбирается? А она уедет к матери. Ют его оставит у дома, ключи бросит в почтовый ящик. Предоставит Стиву самому улаживать все формальности. В конечном итоге из дома она вышла с ключами Стива в руке, закрыла за собой дверь. Услышав, как щелкнул замок, подумала, что отпирать его незачем.
Дорога до тюрьмы занимала час. Потом ей придется возвращаться тем же путем, но уже вместе со Стивом.
Тюрьму окружала растительность – огромные остроконечные кустарники, корнями уходившие в насыпи из опилок. Констанция въехала в центральные ворота и повернула в сторону стоянки, куда взмахом руки направил ее охранник в темно-зеленом кепи с длинным козырьком, отбрасывавшим тень на его лицо. Она опустила стекло, и прохладный воздух в салоне сразу же нагрелся до уличной температуры. Констанция чувствовала, как у нее под грудью и коленками проступает пот, хотя машину она припарковала в тени.
– Вы за Бьянки? – напугал ее голос охранника. Тот подошел сзади, внезапно появившись в боковом зеркале. Вздрогнув от неожиданности, она кивнула. – Он сейчас выйдет. – От охранника неприятно разило потом.
Завыла сирена. На высоком заборе вокруг здания тюрьмы сверкнула оранжевая лампочка, и через отодвигающиеся ворота вышел Стив. На секунду железные ворота замерли, вибрируя, и затем начали задвигаться. Констанция открыла дверцу и выбралась из машины на зной. Полоса бетона, лежавшая между ней и воротами, на ярком солнце невыносимо слепила глаза.
Стивен нес большой прозрачный пакет, наподобие такого, в какой упаковывают бутерброд, только размером с лист бумаги формата А3.
– Значит, приехала, – произнес он, когда уже подошел к машине. Издалека ничего не стал кричать.
Те же телодвижения, посадка головы. Тот же голос. Говорил с ней, как обычно, словно ничего не случилось.
Избегая встречаться с ним взглядом, она смотрела на тюрьму.
– Я думала, раз ты невиновен, тебя должны выпустить из тюрьмы как-то по-особенному, – проронила она, лишь бы что-то сказать. Впервые открыто признала перед мужем, что он невиновен, потому что это было важно.
– То, что меня выпустили на свободу, очевидно, особенным не считается? – Его голос полнился сарказмом.
И потом, словно вспомнив, кто они друг другу, что их связывало, Стивен заплакал.
– Констанция, ее больше нет. – Он схватил жену за руку и притянул к себе.
Давясь рыданиями, они упали в объятия друг друга.
Значит, полицейские ему сообщили. Констанция думала, что, возможно, это придется сделать ей.
Стивен отстранился от нее. Невидящим взглядом он смотрел в пустоту перед собой, будто не мог заставить себя взглянуть на жену. Положил руку на дверцу машины со стороны водителя. Чтобы не проходить мимо мужа, Констанция обошла ют сзади. Стивен бросил пластиковый пакет на заднее сиденье и сел за руль. На мгновение Констанции подумалось, что вот сейчас он развернется и умчится прочь, а она будет стоять, как дура, у того места, где только что была машина, – так обычно подростки любят подшутить над своими друзьями. Помедлив пару секунд, она открыла дверцу.