– Я хочу, чтобы вы ответили по всей строгости закона, – без лишнего пафоса заявил Росляков. – Таким, как вы, Антон Степанович, не место в российском спорте. Тем более на руководящих постах. Кто вас прикрывает? Вы ведь не верхушка айсберга. Угадал? Давайте черканем немного конкретики.
– Ничего я черкать не собираюсь, – Рубаев рассмеялся. – Равно, как и отвечать на ваши вопросы.
– Почему? Я ведь все равно уже труп. В вашем понимании…
– Я сказал, что это лишь один из вариантов.
– А второй? – Росляков попытался изменить позу, чувствуя, насколько сильно затекли его ноги, но наручники не позволили ему сделать ни одного лишнего движения. – Взять с вас деньги за молчание?
– Почему бы и нет? – Антон Степанович выпустил дым под потолок. – Это приличная сумма. Мы не поскупимся, Алексей Александрович. Спокойствие нам дороже, как говорится. Вы перестаете копаться, а мы…
– Вы убили как минимум двух человек, – напомнил Росляков.
– Это факт недоказанный.
– Я докажу.
– Вряд ли. – Улыбка наконец исчезла с лица Рубаева. – Судя по вашему настрою, вы очень хотите стать третьим. Повесить нам очередной грех на душу. Поверьте, это возможно, Алексей Александрович… Но я не сторонник кровавых разборок. Я предпочитаю решать дела мирно, если существует такая возможность. Если же нет… То, как говорил незабвенный дон Корлеоне, это только бизнес, ничего личного.
В помещении гаража установилась тишина. Антон Степанович считал, что и так сказал достаточно. Теперь слово за Росляковым. Но сотрудник Роскомспорта не торопился с ответом.
– А вас не беспокоит тот факт, что мое исчезновение может вызвать лишние вопросы? – спросил он.
– Не беспокоит, – Рубаев загасил сигарету о ножку стула. – Я, конечно, не исключаю, что на ваше место придет кто-то другой и тоже начнет активно рыть носом землю. Но кто знает, Алексей Александрович… А что, если этот человек окажется более сговорчивым, чем вы? И не таким принципиальным… Вы поймите меня, – доверительно проговорил вице-президент «беркутов» и подался вперед. – Бизнес, который мы организовали, очень прибыльный. Потерять его было бы огромной ошибкой. Вы хоть приблизительно представляете себе, какие деньги мы прокручиваем?
– Приблизительно представляю, – кивнул Росляков. – Я сверялся с расчетами букмекерских контор.
– И как? – К Антону Степановичу вернулось благостное расположение духа. – Впечатляет?
– Весьма.
– Я тоже впечатлился поначалу. Потом привык. Но получать свою долю прибыли с этого бизнеса мне нравится до сих пор. Честное слово… Мне было бы невыносимо больно, Алексей Александрович, если бы я этой доли лишился. Следовательно… Вы понимаете, к чему я клоню?
– Разумеется. – Стянутые запястья ныли, но Росляков мужественно старался показать, что никаких неудобств не испытывает. – Вы хотите сказать, что готовы на все, лишь бы удержать свою долю.
– Браво! – Рубаев хлопнул в ладоши. – Я восхищаюсь вашей прозорливостью, Алексей Александрович! И раз теперь нам понятна позиция друг друга, давайте вернемся к первоначальной теме. Сколько вы хотите, чтобы прекратить расследование и доложить вашему начальству о благополучном исходе дела? Не стесняйтесь, Алексей Александрович. Озвучьте любую цифру, а там поторгуемся…
– Я хочу, чтобы ты сел! – отчеканил Росляков. – Надолго и сразу по нескольким статьям. Устроит такая цена?
Рубаев поднялся со стула, одернул на себе свитер и с минуту задумчиво стоял на одном месте, покачиваясь на носках кроссовок. Затем он приблизился к скованному пленнику, присел возле него на корточки, ухватил за подбородок и свободной рукой нанес мощный удар в челюсть. Голова Рослякова дернулась. Из разбитой губы брызнула кровь. Несколько капель попали Антону Степановичу на кулак. Он вытер его о куртку Рослякова.
– Не люблю выскочек, – прокомментировал он свои действия. – И советую вам хорошенько подумать, Алексей Александрович. Срок – ровно сутки. Я вернусь, и мы продолжим как раз с того места, на котором остановились. Если не станете более покладистым, вас ждет незавидная участь Олега Осина, упокой господь его душу… Только не думайте, что я позволю вам умереть легко и безболезненно. Этот сегодняшний удар покажется вам семечками по сравнению с тем, что я способен устроить. В какой-то момент вы начнете умолять меня дать вам денег, но будет уже поздно.
– Ты – мой должник, Рубаев, – только и сказал Алексей, сплевывая на пол сгусток крови.
Его челюсть уже заметно опухла с той стороны, куда приложился кулак Антона Степановича. Бить бывший хоккейный защитник умел.
Рубаев хмыкнул, глядя на пленника сверху вниз, потом развернулся, поставил стул на прежнее место и неторопливо зашагал к выходу из гаража. Створка закрылась за ним, и прикованный к батарее наручниками сотрудник Роскомспорта вновь оказался в кромешной темноте.
Снаружи донесся звук отъезжающей машины. Алексей в очередной раз попытался сменить позу, и в очередной раз у него ничего не вышло. Однако сейчас Росляков сожалел вовсе не о том положении, в каком оказался, а о том, что ему не удалось раскрутить Рубаева на откровенную беседу. Антон Степанович мог рассказать многое, что впоследствии можно было использовать как против него самого, так и против тех, кто стоял за его спиной. Но момент был упущен.
Алексею следовало выбираться…
Трофимов несколько раз прикусил губу, прежде чем начать разговор. Они были в кабинете главного тренера совершенно одни, но тем не менее… Игнат Артемьевич чувствовал себя неловко. Он не знал, с чего следует начать.
– Тут такое дело, Макс… – Трофимов опустил глаза, избегая встречаться с Баркетовым взглядами. Его будто совершенно неожиданно заинтересовали начищенные до зеркального блеска ботинки. – У нас по графику намечается игра с «Кристаллом». Последняя игра перед выездной серией… Я слышал, будто вы… С Ключевским… В общем, для вас это не ново, и вы принимали участие… Черт! Не знаю, как выразиться…
– Давайте я помогу вам, Артемьич, – с грустной усмешкой предложил Баркетов.
– В самом деле?
– Да. Они на вас вышли. Я прав? Вышли и предложили слить игру с «Кристаллом».
Трофимов опустил голову еще ниже.
– Это правда, Макс.
– И вы согласились?
– Сначала нет! – немедленно запротестовал Игнат Артемьевич. – Я послал их ко всем чертям! Мне не хотелось иметь ничего общего с этой грязью. Я не для того вернулся в Россию, чтобы… В общем, неважно… Потом мне пришлось принять их условия.
– С какой радости?
– У них в руках моя жена.
Баркетов прищелкнул языком.
– Да, лихо! Ребята ничем не гнушаются. А кто именно на вас вышел? – Максим посчитал это удобным способом выяснить имена заказчиков убийства Осина. Никонов мертв, следовательно, вести переговоры с Трофимовым должен был кто-то другой.
Игнат Артемьевич помедлил с ответом. Игроки явно не знали о роли вице-президента клуба во всей этой истории. Указания и раньше шли через главного тренера. Трофимов не знал, как отнесется Рубаев к его откровениям с подопечными. Он решил не раскрывать всех карт.
– Сначала со мной вел переговоры один старый приятель. Валерий Никонов, а потом…
– А потом кто? – Глаза Максима азартно блеснули, но в следующую секунду он был разочарован.
– Не знаю, – Игнат Артемьевич покачал головой. – Пока не знаю, Макс. Все указания мне передали по телефону. Я надеялся, ты знаешь их.
Баркетов легко смог уловить неискренность в голосе собеседника. Главный тренер «беркутов» беззастенчиво лгал. Но его тоже можно было понять. Под угрозой находилась жизнь его жены, и Трофимов старался исключить любой риск. Брать его за горло не имело смысла. Однако Максим попробовал зайти с другой стороны.
– Вы ввязываетесь сейчас в опасные игры, Артемьич, – доверительно произнес он. – Эти люди, кто бы они ни были, действуют по жестоким принципам. Осин, потом Агафонов. А вчера… Но это строго между нами, раз пошла такая откровенная беседа… Вчера стреляли в Ключевского. Он чудом остался жив.
– В Ключевского? – встрепенулся тренер. – Так вот что это за травма! Что с ним?
– Он ранен.
– Тяжело?
– Слава богу, нет. В ближайшем времени, я думаю, встанет на ноги, но речь не об этом, Артемьич. Я говорю вам о том, как сильно вы рискуете.
– У меня нет выбора, Макс, – категорично проговорил Трофимов. Он одной последней фразой подвел черту под развернувшейся было дискуссией.
– Ясно, – Баркетов разочарованно вздохнул. – Выбора нет. Я все понимаю и не осуждаю вас за это решение, Артемьич. Но у меня-то такой выбор есть. Согласитесь?
– Что ты этим хочешь сказать?
– Я не буду участвовать в слитых играх, – Максим открыто взглянул в лицо главному тренеру. – Даже не так. Я больше не хочу играть в команде, где время от времени, пусть даже и не очень часто, игры будут сливаться.
– Ты хочешь расторгнуть контракт? – удивился Трофимов.
– Хочу. И надеюсь, что мы это сделаем по обоюдному согласию сторон.
– Это безумие, Максим! – Игнат Артемьевич вскочил на ноги, обежал вокруг кресла, а затем снова плюхнулся в него. – Чистейшее безумие! «Беркутам» не выжить без тебя! А Ключевский? Он тоже…
– Ключевский сам ответит за себя, когда поправится, но, полагаю, он будет солидарен со мной.
– Невозможно! – Трофимов хлопнул двумя руками по подлокотникам кресла. – Совершенно невозможно! Подумай, о чем ты говоришь? Что будет с командой без тебя и Ключевского?
– А что с ней будет, если продолжать сливать игры? – возразил Баркетов. – Рано или поздно махинация вскроется, последует дисквалификация… Не вас и меня, а всего клуба. Вот это станет настоящей трагедией. Я не хочу при этом присутствовать. Так что извините, Артемьич…
– Ты без ножа меня режешь, Максим.
– Не я, а те, кто вам позвонил. И давайте уже завершим этот бессмысленный разговор, – Баркетов решительно поднялся, но покидать кабинет главного тренера не спешил. – Вы можете поставить в известность Кириллова и готовить документы. На следующие игры я в любом случае уже не выйду. Оформлю больничный… Благо застарелых травм у меня хватает. Или хотите, чтобы я сыграл в среду? – Хоккеист ухмыльнулся. – Такой клуб, как «Кристалл», я