Чуйкин не напрасно упомянул о спортивном комитете. Он знал, что это заденет самолюбие генерального за живое. Так оно и случилось.
– Роскомспорт, говоришь? – Борис Константинович недовольно засопел в трубку. – Где сейчас Симбулатов?
– Его везут к вам. В генпрокуратуру.
– А запись?
– Запись при нем.
Генеральный прокурор предавался размышлениям недолго. Он и сам прекрасно понимал, что значит арест такого человека, как Ринат Симбулатов.
– Вот что, Чуйкин, – собеседник в очередной раз прочистил горло и заговорил ровнее. – Я буду на месте через час. Хочу первым прослушать записанное Симбулатовым признание. Ты меня понял, Чуйкин?
– Так точно.
Генеральный прокурор дал отбой, и следователю ничего не оставалось, как тоже нажать кнопку разъединения на своем мобильнике.
Чуйкин уже прикидывал в уме, сколько новых коллекционных карточек он сможет купить на полученные премиальные.
– Вот так-то, Ринат Мартынович. – Росляков прицельно взглянул в лицо сидящему перед ним Симбулатову. Баркетов находился за спиной чиновника из ФХР, на всякий случай опустив обе руки ему на плечи. – Как видите, мы отлично знаем, с кем связались. И вы, я думаю, тоже осознаете всю серьезность ситуации. Не можете не осознавать! Иначе вы бы так не беспокоились по поводу диктофона, верно? Жаль, конечно, что мне пришлось застрелить вашего сообщника, – Алексей мотнул головой в сторону распластанного на полу Рубаева. – Его показания против вас были бы не лишними. Но и записи будет более чем достаточно.
Симбулатов молчал. Его холеное розовощекое лицо заметно осунулось, и в этот момент Ринат Мартынович мало чем напоминал высокопоставленного чиновника. Он больше не пытался сопротивляться, не пытался кричать, угрожать, не пытался отобрать у Рослякова диктофон… У Симбулатова был такой вид, словно он смирился с неизбежным.
Трофимов вышел на террасу, но через минуту вернулся. Баркетов догадался, что главный тренер ходил взглянуть на Свантуша. В груди Максима вновь заклокотала злоба. Злоба по отношению к Симбулатову. Однако он сдержался. Его глаза встретились с глазами Рослякова.
– Я сам отвезу его в генпрокуратуру, – сообщил сотрудник Роскомспорта. – Вам с Игнатом Артемьевичем лучше всего остаться здесь и дождаться прибытия людей Чуйкина. Расскажете им все, как было.
– Хорошо, – согласился Баркетов.
Максима волновал также вопрос, что будет с ним и с Ключевским, устроившими кровавую разборку в «Камелоте», но интересоваться этим в присутствии Симбулатова он не стал. Поговорить с Росляковым еще представится возможность.
– Я возьму машину Свантуша?
– Да, – кивнул Баркетов. – Ключи должны быть у него в кармане.
– Найду… – Алексей с трудом стянул с себя куртку, затем снял через голову свитер и в последнюю очередь избавился от исполосованной некогда светлой рубашки. – Нужно будет еще заскочить домой и переодеться. Уверен, время у меня будет. Только вот как с этим… – он смерил Рината Мартыновича долгим презрительным взглядом. – Ну, ничего. Пристегну его к рулевому колесу.
– Можете взять мою куртку, – предложил Максим.
– Отличная мысль. Отказываться не буду.
Росляков снова опустился на стул и, разорвав рубашку на тонкие полосы, забинтовал сначала одно плечо, затем другое. Движения его были четкими и неторопливыми. Трофимов и Баркетов молча наблюдали за сотрудником Роскомспорта. Симбулатов смотрел в пол, сосредоточенный на собственных невеселых мыслях.
Росляков надел свитер, оторвал рукава – вернее, то, что от них осталось. Максим передал ему свою куртку.
На поясе Алексея зазвонил телефон.
– Да, Володя!
– Я созвонился с генеральным, – Чуйкин ликовал. – Он будет ждать нас к восьми часам. Доберетесь?
– Два раза. Что он сказал? Обещал тебе уютное местечко в прокуратуре области?
– Не смешно, Леша, – надулся следователь.
– Ладно, ладно. Не обижайся, – тон Рослякова был вполне миролюбивым. – Без пятнадцати восемь встречай нас на крыльце.
Он дал отбой и пристроил мобильник в кожаный чехол. Встал, расправил плечи.
– Пора!
Росляков обращался исключительно к Ринату Мартыновичу, но чиновник из ФХР на его призыв никак не отреагировал. Баркетов грубо схватил пленника за плечо и рывком поставил на ноги. Симбулатов, сверкнув глазами, повернул голову.
– Напрасно ты так, Баркетов! – жестко изрек он. – Может, меня и попрут из федерации, а может быть, даже и посадят, но связи-то мои никуда не денутся. А тебе еще играть, оформлять страховки… Я ведь могу позаботиться о том, чтобы тебя дисквалифицировали.
– О себе подумай, козел, – огрызнулся Максим.
– Ты поставил точку в своей карьере, Баркетов.
Росляков схватил Рината Мартыновича за наручники и подтянул к себе.
– Не усугубляйте свое положение, господин Симбулатов, – с расстановкой произнес он. – Не надо. Вместе того чтобы угрожать, лучше бы покаялись. На суде это зачтется.
– Да пошел ты…
Ринат Мартынович переступил через тело Рубаева и направился к выходу на террасу. Росляков отправился следом. Баркетов тоже пошел с ними, проводить до машины.
Под подошвами ботинок хрустело разбитое стекло. Рассветное небо окрасилось в бледно-розовые тона. Сотрудник Роскомспорта присел на корточки возле убитого Свантуша, сноровисто пошарил по карманам и отыскал ключи от «Пежо». Максим держал за локоть Симбулатова, устремившего взгляд куда-то вдаль. Мимо его дома с красной черепичной крышей на большой скорости проносились редкие автомобили, но ни один из водителей не поворачивал головы в их сторону. Кровь на губах Свантуша успела свернуться. Росляков закрыл чеху глаза, распрямился.
– Его поступок заслуживает уважения, – произнес он, не столько обращаясь к Баркетову, сколько отвечая собственным мыслям. – Ведь его с клубом ничего больше не связывало. Он мог отказаться.
– Мог, – мрачно откликнулся Максим. – Но Яр был не таким. Для него не чуждо понятие чести. Было не чуждо…
Трофимов тоже появился на террасе. Он был бледен и едва держался на ногах. Последние силы покинули Игната Артемьевича.
– Не могу там находиться один, – признался он. – Запах крови просто тошнотворный. И это мертвое животное… Ужасно!
Росляков опять встал за спиной Симбулатова и подтолкнул его вперед. Они вместе спустились с крыльца. И в этот момент Ринат Мартынович совершил то, чего меньше всего ожидал от своего пленника сотрудник Роскомспорта. Он неожиданно резко дернулся назад и угодил затылком в переносицу Алексея. Росляков схватился за нос. Симбулатов развернулся и нанес своему провожатому еще один удар – на этот раз коленом промеж ног. Росляков, как подкошенный, рухнул на колени.
– Ах ты, сука…
Он изготовился к новой атаке, собираясь блокировать любой возможный выпад Симбулатова, но у Рината Мартыновича были на этот счет совсем иные планы. Он бросился бежать, при этом ему даже не мешали скованные за спиной руки. Баркетов спрыгнул с приступка на землю и прицелился беглецу в спину.
– Не стрелять! – распорядился Росляков.
Он был уже на ногах.
Стрелять Баркетову, как оказалось, было не из чего. Он запоздало вспомнил о том, что его обойма опустела. Достать из кармана новую он уже не успевал.
– Стоять! – крикнул сотрудник Роскомспорта и рванул с места.
Симбулатов выскочил на проезжую часть, повернул голову влево, и его глаза распахнулись от ужаса. Несущийся на предельной скорости серебристый «Мерседес» не успел ударить по тормозам. Взвизгнули покрышки. Симбулатов метнулся было назад, но опоздал на считаные доли секунды. Бампер ударил его по коленям, и Ринат Мартынович не сразу сообразил, что раздавшийся у него в ушах оглушительный хруст был хрустом его собственных костей. Чиновника из ФХР швырнуло на два метра вперед, он перекувыркнулся через голову и брякнулся на асфальт уже бесчувственной тряпичной куклой. Продолжавший тормозить «Мерседес» юзом затащило на тротуар. Водитель схватился за голову. Он прекрасно видел, как под грузным телом только что сбитого им пешехода стремительно растекается огромная грязно-бордовая лужа крови…
Росляков подбежал к Симбулатову, нагнулся и попытался нащупать пульс на шее. Баркетов тоже уже был рядом.
– Ну, что там? – спросил Максим.
Сотрудник Роскомспорта чертыхнулся.
– Все. Отмучился оборотень.
– Ну, и хрен с ним, – равнодушно отметил Баркетов. – Оно даже и к лучшему. Собаке собачья смерть!
Водитель серебристого «Мерседеса», шатаясь, выбрался из салона. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять: мужик пьян в стельку.
«Чего вы хотели?»
Голос Рината Симбулатова на демонстрируемой Росляковым аудиозаписи звучал, как послание с того света. Алексею даже показалось, что сами интонации ныне покойного чиновника из ФХР как-то неуловимо изменились, приняли новый окрас. Но это, конечно, была всего лишь игра воображения.
«Поговорить».
«Говорите».
Диктофон лежал на столе генерального прокурора, и Борис Константинович, перебирая пальцами пуговицы на своем парадном кителе, внимательно ловил каждое слово. Росляков сидел в кресле напротив, думая только о том, как бы в его раны на плечах не успела проникнуть какая-нибудь инфекция. Чуйкин занял место возле окна, и бившие ему в затылок лучи восходящего солнца не позволяли разглядеть выражения лица старшего следователя районной прокуратуры.
«Да, ставка сыграла, – говорил в записи Симбулатов. – Сыграла благодаря вам так, как мы и рассчитывали… Но букмекерские конторы открываются в двенадцать часов. Мы получим выигрыш, а потом расплатимся с вами. Точно так же будет и при следующих сделках».
Прежде чем ознакомиться с непроизвольным признанием Рината Мартыновича, генеральный прокурор распорядился отдать диктофон на экспертизу. Рослякову и Чуйкину пришлось больше часа ожидать в приемной до получения квалифицированного заключения. Разумеется, оно пришло. И разумеется, Борису Константиновичу подтвердили тот факт, что данная запись – подлинная. О каком-либо монтаже не могло быть и речи. Соответствующая бумага также лежала под рукой генерального.