Между тем, Ягайло не дремал и, понимая, что гораздо выгоднее воевать в земле неприятельской, быстро шёл к Червенску как к сборному пункту, указанному ещё при брестском свиданьи.
Хотя гонцы постоянно доносили ему, что постройка невиданного моста идёт без задержки, он всё ещё не верил и только собственноручное письмо Витовта, что мост готов, оживило его, и он ещё больше стал торопиться походом.
Ежедневно к его войскам уже на подходе присоединялись отдельные отряды, присылаемые то тем, то другим паном, городом или духовными лицами. Ежедневно новые и новые отряды наёмных солдат из Валахии, из Венгрии, но больше всего из Чехии и Силезии подходили под начальством польских офицеров, а порою — наёмных же начальников. Збигнев из Бресшии сдержал слово: наёмных солдат было столько, и такого качества, что если бы их нанять всех, то не хватило бы скарба королевского.
Впрочем, он сам и его вербовщики выбирали лучших, безусловно бракуя солдат германской национальности. Хотя немцы за деньги с удовольствием нанимались в солдаты, но доверять им в таком деле, как война с немцами же, было крайне рискованно. Брали только чехов, моравов, валахов и отчасти венгерцев, но не мадьяр, а словаков, которые составляли и до сего дня составляют чуть ли не треть населения Венгрии[97].
Литовские войска тоже ежечасно усиливались. Даннические и союзные князья присылали свои дружины, но особенно обрадовался Витовт приходу трёх полков смолян, приведённых своими князьями Святославичами, и отборной дружине князя Давида[98].
От султана Саладина, следовавшего за войском на известном расстоянии со своей ордою, вместе с особыми, более регулярными отрядами татар-поселенцев в Литве, постоянно являлись беки и батыры, долженствовавшие приносить султану Саладину приказания Витовта касательно направления его сил.
Идти вместе с войском Витовта он не хотел и не мог: во-первых, из-за племенной розни, которая могла крайне обостриться, а затем потому, что огромная масса конницы требовала громадных запасов фуража, которого у Витовта не было, да и быть не могло; следовательно, орда должна была фуражировать и идти на подножных кормах.
Когда наконец, подходя к Червенску, Витовт сделал последний смотр своему воинству на походе, приблизительно подсчитав свои силы, он сам удивился. У него было свыше 50 тысяч воинов, не считая татарского вспомогательного войска, которого тоже насчитывали до 30 тысяч[99].
И каких племён и наречий не было под знамёнами этого патриота и могучего владыки! Тут были полки Виленский, Трокский, Ковенский, Медницкий, Гродненский, Лидский, Полоцкий, Витебский, Пинский, Новогрудский, Брестский, Волковысский, Дрогичанский, Мельницкий, Смоленский, Киевский, Кременецкий, Стародубский, затем вспомогательные дружины Пскова и Новогорода, присланные литовским князем-наместником Лунгвином, жмудинские войска восставших уездов и, наконец, татары! Некоторые города и местности прислали по нескольку знамён, и у Витовта составилась армия в 40 знамён (хоругвей) или отрядов. С таким войском ему было не совестно идти на соединение со своим братом и другом Ягайлой, который поднял для решительного рокового похода всё, что только могла дать великопольская шляхта, малопольские паны и нанять скарб королевский.
Узнав о приближении Витовта, Ягайло, только за день прибывший к Червенску, окружённый блестящей свитой из самых славных польских воинов и героев, направился навстречу Витовту.
Он думал поразить брата блеском своего войска, его численностью и боевою подготовкою, но сам должен был убедиться, что войско, приведённое Витовтом, если и уступало некоторым польским отборным знамёнам в блеске и богатстве вооружений, то в стройности и однородности, а главное в численности, превосходило их.
Встреча была поистине умилительная. Оба монарха, завидев друг друга, сошли с коней, молча подошли друг к другу и бросились в объятия. Витовт плакал тихо, Ягайло рыдал и нервно вздрагивал. Они долго стояли так, обнявшись, на виду всего войска, и каждый понял, что теперь хотя бы на время личные счёты между этими двумя героями покончены; что в виду надвигающихся великих событий у каждого одна и та же цель — честь и слава отечества и один общий, неумолимый враг — немец!
— Вот всё, что могла дать Литва и Русь! — воскликнул первым Витовт, показывая на необозримую массу войск, которая по лёгкой возвышенности тянулась громадным, сверкающим своей чешуёй змеем, — они пришли победить или умереть!
— И мои все в сборе, отсталых нет, — отозвался Ягайло, кто сам не мог идти, тот прислал денег в скарб. Вся Великая и Малая Польша налицо. Вот увидишь. Все знаменитые рыцари польские, служившие при иноземных коронах — все вернулись на мой зов и даже князь Земовит Мазовецкий прислал свои знамёна! Вот и сын его Александр.
Ягайло подвёл к Витовту молодого красивого человека, скорее юношу, в роскошном костюме. Витовт обнял его от души.
— Радуюсь, — воскликнул он, — что общая опасность отчизны заставляет забыть домашние счёты. Хвала вам, Пястовичи! Ну, а что отец, славный князь Земовит, что князь Януш?
— Отец и дядя на походе, немного запоздали за сборами, но сегодня же в ночь ко дню битвы оба будут здесь против треклятых крыжаков!
— Исполать! Вот это любо! Вот это по-геройски! — воскликнул Витовт.
— Я его сделал начальником моей личной стражи, моего собственного конвоя! — сказал Ягайло. Кому же более храброму, более благородному я могу поручить свою жизнь? За ним с его дружиной я как за каменной стеной.
Он тоже, в свою очередь, обнял Земовитовича и затем представил Витовту всех своих лучших и ещё незнакомых великому князю литовскому воинов. Большая часть их до призыва или сидела в своих родовых поместьях, или служила при дворах иностранных государей.
Тут были, среди прочих, столь же доблестных воинов, следующие герои-богатыри, слава которых перешла из уст в уста и стала давно уже достоянием народного эпоса: Завиша Чёрный из Грабова, его родной брат Ян Фарурей, Фома Кальский, Войцех Мальский герба Наленч, Добеслав Перхала герба Вениавита, Скарбек из Гор герба Габданк и много других. Это был цвет польского гербового дворянства, прославленные герои, явившиеся по первому призыву на защиту отечества!
По окончании представления вождей и главных витязей, оба союзника вновь сели на коней и направились к польскому лагерю под Червенском. Там уже ждало их всё великое множество польского войска, размещённое по знамёнам и отрядам со своими значками и начальниками впереди.
Не теряя времени, король и Витовт объехали войска, и громкие крики энтузиазма приветствовали двух прославленных героев-государей.
Тут были знамёна (значки) всех народностей и чуть ли не всех больших городов, входивших в состав королевства Польского. Были тут знамёна земские, шляхетские и, наконец, заграничные — венгерские, валахские и чешские.
На первом месте стояло перед двумя большими отрядами, надворное знамя Краковской земли с изображением Белого орла в короне; знаменосцем был богатырского вида витязь, известный силач Марцишек из Ворцимович (герба Пункоза), а в предзнаменный ряд тотчас же стали: Завиша Черный (герб Сулимчик), Флориан из Корытницы (герб Елитчик), Домарат из Кобылян (герб Гржималит), Скарбек из Гор (герб Габданк), Павел Злодзи из Бискупиц (герб Несбой), Ян Варшавский (герб Наленч), Станислав из Харбимовиц (герб Сулимчик) и Яско из Тарговиц (герб Лис).
Под вторым и третьим знаменем стояло два отряда. Один из придворных и близких людей Ягайле, под литовским гербом Погоня, второе — под литовским же двойным крестом на синем поле. Четвёртое — с изображением святого Георгия Победоносца, поражающего змея, было сборным пунктом всех гостей-рыцарей в польском войске. Их не надо смешивать с наёмными воинами, которые составляли совершенно особые отряды и не входили в счет польско-русских знамен.
Мы говорим, польско-русских, так как в Польше в это время были целые местности, вроде Холмской земли, сплошь населённые русскими.
Орденское войско на марше
Затем шли шестнадцать знамён с земскими гербами отрядов, состоявших из ополчений шляхты разных земель, и между ними можно было заметить шесть отрядов с четырьмя русскими знамёнами: Перемышльская земля выставила одно знамя и отряд, Львовская и Галицкая земли — тоже, а Подолия была представлена целыми тремя отрядами под одним знаменем.
Затем три знамени, 21, 22 и 23, привели за свой счёт братья Януш и Земовит Мазовецкие. Они присоединились к польскому войску почти одновременно с приходом Витовта.
Следующие знамёна были архиепископа Николая из Курова и познанского епископа Войцеха (герб Ястржембец). Только эти одни из числа князей церкви откликнулись на призыв Ягайлы. Один из самых богатых прелатов, знаменитый Ян Кропидло, вместо войск и денег прислал королю толкование из Апокалипсиса, в котором доказывал, что немцы будут побеждены.
Прочие князья церкви не только не прислали ни денег, ни солдат, но униженно обращались, разумеется, тайно, к гроссмейстеру, умоляя его приказать щадить их епископские поместья. Так были уверены эти служители алтаря в поражении союзников!
Затем, щеголяя одно перед другим числом людей, блеском вооружения и количеством панцирников, стояли рядом, одно за другим 22 знамени или отряда, присланных коронными магнатами Малой Польши. В то время, как поголовное вооружение всей великопольской лапотной шляхты дало только 17 знамен, 22 магната малопольских привели 22 отборных знамени под личным предводительством, или прислав своих детей и внуков.
Самой большой роскошью костюмов и оружия, а главное — численностью хорошо вооружённых бойцов, считались знамёна новых военных сановников короны польской: пана краковского Кристина, воеводы познанского Сендзивоя из Остророга, сандомирского воеводы Николая из Михалова, маршалка Збигнева из Бржезии того самого, который настоял на необходимости нанять воинов в Чехии и Валахии и, наконец, Добеслава, князя на Олеснице.