Клаус на удивление легко переносил морскую качку. Ночью на когге никто не спал из опасения, что высокие волны могут захлестнуть перегруженную посудину и тогда всем придется спасаться вплавь. Клаус же преспокойно храпел, положив голову к Анне на колени.
Идущие под парусами тевтонские корабли все время держались в видимости от покрытого лесом низкого берега.
С самого начала плавания Анну не покидали мрачные предчувствия. Она случайно услышала, как переговаривались кормчий и его помошник, сетуя на прогнившие борта судна и усиливающуюся течь в трюме. Несколько раз на самой высокой мачте ломался под напором ветра длинный рей и обрушивался вниз, чудом не покалечив никого из людей.
На подходе к Мемелю шторм усилился. Шедшие вереницей когги разбросало в разные стороны. Дождь прекратился. Восточный ветер стих и задул северо-западный.
Борясь с тошнотой, Анна выбиралась по ступенькам к квадратному люку, ведущему на верхнюю палубу, когда случилась эта беда. Было около полудня. Ветром корабль развернуло бортом к огромной волне, которая, нахлынув, повалила судно на бок, сломав одну из мачт. Страшный треск и грохот смешались с испуганными воплями людей в чреве корабля, когда палуба у них под ногами в результате резкого крена превратилась в отвесную стену.
Анна уже выглянула из люка, когда водяной вал обрушился на судно. Мощным потоком морской воды Анну швырнуло к борту, который стал стремительно погружаться в пучину, рядом с нею барахтались матросы в кожаных куртках с капюшонами. Упавшая мачта лишь добавила крена коггу, утратившему остойчивость и ставшему жертвой безжалостной стихии.
Оказавшись под водой, Анна уцепилась за какой-то канат. Ей удалось дважды вынырнуть и глотнуть воздуха, оба раза она видела, как водяные пенные валы захлестывают лежащий на боку когг, смывая с круто накренившейся палубы обезумевших от страха людей. Вынырнув в третий раз, Анна увидела, что корабль перевернуло волнами кверху днищем. Канат, за который держалась Анна, был прикреплен к упавшей за борт мачте.
От холода у Анны свело ноги. Теряя последние силы, она сумела обмотаться канатом и таким образом оказалась неким единым целым с обломком мачты, который швыряло волнами вверх-вниз. Оказываясь на гребне волны, Анна могла видеть спасительную зеленую линию берега, до которого было совсем недалеко. Сильный северо-западный ветер гнал штормовые волны в сторону желтых песчаных дюн.
Анна не знала, как долго она находилась во власти разбушевавшегося моря, час или два. Когда, наконец, под ее ногами образовалась земная твердь, Анна к тому времени настолько обессилела и закоченела, что мысленно уже прощалась с жизнью. Выбравшись на четвереньках из гремящей линии прибоя, Анна вползла на вершину ближайшей дюны и лишилась чувств.
Очнулась Анна от того, что кто-то бесцеремонно начал трясти ее за плечи. Открыв глаза, она увидела над собой двух незнакомцев в насквозь мокрых одеждах, посиневших на промозглом ветру, с длинными спутанными волосами.
– Гляди-ка, и эта живая! – промолвил по-немецки один из незнакомцев, стуча зубами от холода.
Он был слегка горбонос, с ямками на лбу и щеках после перенесенной оспы.
Сильные мужские руки с двух сторон подхватили Анну за руки и поставили на ноги, словно огромную куклу.
– Идти можешь? – спросил у Анны другой незнакомец с серебряной цепью на шее.
– Могу, – тихо ответила Анна и закашлялась от горького привкуса соленой морской воды у себя во рту.
– Тогда иди к лесу, – сказал горбоносый Анне, указав рукой в сторону густого сосняка на взгорье. – Там Зигмунд пытается разжечь костер. – Зигмундом звали кормчего с погибшего в волнах корабля.
Анна, трясясь на ветру, как осиновый лист, направилась к лесу. Ее шатало так сильно, что два наемника в военных куртках не без опасения посмотрели ей вслед. Затем тот, что с серебряной цепью на шее, догнал девушку и, поддерживая ее за руку, двинулся вместе с ней под сень могучих сосен.
Лето только-только началось, было еще довольно прохладно, особенно в утренние часы и по ночам.
В лесу, на небольшой лужайке, стоя на коленях, колдовал над ворохом сухих веток и травы узкоплечий сутулый Зигмунд. Он пытался высечь искру, ударяя друг о друга кремневыми осколками. При этом из уст продрогшего кормчего срывались злобные чертыхания.
В трех шагах от Зигмунда сидели у сосны, прижавшись друг к другу, две молодые женщины, бледные и потерянные после всего случившегося. Платья на них набухли от морской воды, их вымокшие косы были вываляны в песке.
– Вот, еще вам подружка! – обронил наемник, легонько подтолкнув Анну к двум застывшим в оцепенении молодым немкам.
Те взглянули на него и Анну ничего не выражающим взглядом, не проронив ни слова.
Зато Зигмунд незамедлительно отреагировал на появление Анны.
– Поразительно! – проворчал он. – Слабые бабенки выплыли из морской пучины, как поплавки. А множество здоровенных мужей угодили на корм рыбам. Ну где справедливость на белом свете?
– Это верно, друг Зигмунд, – усмехнулся наемник с серебряной цепью и, поеживаясь от холода, направился туда, откуда доносился грозный шум прибоя.
– Обшарьте все побережье до самого мыса! – крикнул кормчий ему вслед. – Всех спасшихся скорее ведите сюда.
Вскоре выяснилось, что из восьмидесяти человек спаслось всего одиннадцать. Остальных поглотило штормовое море вместе с затонувшим коггом.
Спасшиеся мужчины разделись донага, развесив мокрую одежду сушиться на ветру. Для этой цели кто-то срезал канаты с выброшенного на берег обломка мачты и натянул их между деревьями на опушке леса. После некоторых колебаний Анна и две ее спутницы по несчастью тоже обнажились, вывесив свои платья и тонкие исподние сорочицы на просушку.
Одиннадцать голых фигур, сгрудившись, сидели на корточках вокруг костра, который все-таки заполыхал, благодаря стараниям кормчего. Подчиняясь воле Зигмунда, мужчины по очереди удалялись от костра в лес за сухим валежником. Ближе к вечеру, когда ветер высушил одежду, вся группа спасшихся вышла на берег моря, чтобы произвести еще один поиск. Все искали живых в полосе прибоя, но находили лишь мертвые тела, выброшенные на берег. Было обнаружено одно женское тело и восемь мужских. Среди утопленников оказался и Клаус.
Анна до глубоких сумерек просидела возле безжизненного тела своего возлюбленного, роняя на песок горячие горькие слезы.
Глава пятаяЖЕМАЙТЫ
Все выброшенные штормом мертвецы были погребены на холме, заметном с моря, для каждого была вырыта отдельная могила.
Целыми днями спасшиеся при кораблекрушении во главе с кормчим Зигмундом жгли костры на опушке леса, дабы привлечь внимание кораблей, которые непременно должны были появиться у этих берегов по окончании шторма. Возле здешнего Медвежьего мыса была удобная якорная стоянка на морском пути из Мемеля в Виндаву и дальше, до Риги.
Шторм утих уже на другой день.
На третий день ожидания неожиданно пришла помощь, но не со стороны моря. Вдоль лесистого побережья на Зигмунда и его спутников набрели крестоносцы с шедшего следом за ними корабля. Оказалось, что их судно ветром отнесло на мель и затем так истрепало волнами, что когг разломился пополам. Это случилось примерно в семи милях к северу от Медвежьего мыса. Никто из людей с севшего на мель судна не погиб в бурном море, зато страху натерпелись все, пережидая непогоду на разваливающемся на глазах корабле.
Когда море успокоилось, люди на лодках и плотах переправились на берег, до которого было недалеко. Переправили на сушу также лошадей и всю необходимую поклажу. Этот отряд крестоносцев численностью в семьдесят человек возглавлял барон Вальтер фон Гейн.
Улла при встрече с Анной, видя ее скорбь по погибшему Клаусу, успокаивала подругу, как могла.
– Теперь ты постоянно будешь со мной, дорогая, – молвила Улла, заново заплетая в косу длинные волосы Анны, которые та уже успела укоротить почти на локоть в знак скорби по Клаусу. – Слезами горю не поможешь. Стало быть, Клаусу судьбой было уготовано окончить дни свои близ этих пустынных берегов. Но твоя-то жизнь продолжается, моя милая. Выше голову! Доберемся до Мемеля и осядем там! Это город большой и богатый, не хуже Риги.
– Как же мы доберемся до Мемеля без кораблей? – спросила Анна.
– А сухопутные пути для чего, глупая? – усмехнулась Улла. – Здесь хоть и леса кругом, но в них есть деревни и города. Между ними издавна проложены дороги и тропы.
Углубившись в лес, отряд барона Вальтера фон Гейна вскоре вышел на узкую дорогу, укатанную тележными колесами. Эта дорога привела крестоносцев к реке Швенте. За рекой грозно высились круглые каменные башни немецкой крепости Ампиллен.
В Ампиллене Анне очень понравился постоялый двор, на котором она провела два дня вместе с прочими наемниками из простонародья. Этот двор поражал своей чистотой и добротностью построек, возведенных из местного желтого песчаника и известняка. По сравнению с постоялыми дворами, которые Анне довелось повидать в Смоленске и Полоцке, сей немецкий двор был настолько уютен и опрятен, что Анне не хотелось уезжать отсюда.
В Ампиллене крестоносцы арендовали три повозки на высоких колесах, удобных для езды по топкой почве. Всех женщин посадили на эти возы поверх мешков с ествой и снаряжением. Анна и Улла устроились на передней повозке. Когда отряд двинулся в путь, добрый возница дал подругам овчинную накидку одну на двоих, поскольку день выдался ветреный.
Возницу звали Хайнц. Это был словоохотливый толстяк, румяный и круглолицый. Даже со своими кобылами, запряженными в повозку, он разговаривал так, будто они все понимают, но не могут ответить.
Из Ампиллена отряд крестоносцев прибыл в другую немецкую крепость Лазен. После ночевки в Лазене крестоносцы двинулись дальше.
Дорога тянулась по лесу, вползая на холмы и огибая болота. Там, где были возвышенности, густо росли ели и сосны, в низинах же лесная чаща состояла из лип, кленов, берез и осин. По берегам ручьев и вдоль болот стеной стояли заросли ивняка и ольхи. На лужайках густо рос папоротник.