– А можно – «Титан»? – спросил Титов, которому не понравился «Тит» из-за его деревенского звучания.
– Можно, – усмехнулся околоточный надзиратель Петухов. – Титан, так Титан. Отныне вы работаете только на меня, а я, в свою очередь, обязуюсь не разглашать вашего настоящего имени.
– Честно? – посмотрел на Петухова Титан.
– А то, – заверил его околоточный надзиратель. – Полицейские никогда не врут (без надобности). Запомните это, господин Титан…
– А какое-нибудь вознаграждение полагается за такую службу? – спросил Титан, глядя на околоточного Петухова чистым и ясным взором.
– Только если сведения, предоставленные вами, будут носить исключительно важный характер, – сказал Петухов.
– А выслуга лет засчитывается? – продолжал допытываться новоиспеченный тайный агент.
– Да, – коротко ответил околоточный надзиратель и с нескрываемым презрением посмотрел на Титана. Николенька предпочел не заметить его взгляда…
Впрочем, быть тайным агентом полиции его вполне устраивало. Это захватывало, тешило самолюбие и повышало самооценку, которая пошатнулась было при подписании «Соглашения о сотрудничестве». В конце концов, все в этой жизни игра, как сказал какой-то стародавний классик. Так почему бы не поиграть в тайного агента – игру не самую худшую и приносящую моральное, а иногда и материальное удовлетворение?
На следующий день после похорон Кокошиной в околоточный участок, соблюдая правила конспирации и проверяясь, нет ли за ним хвоста (это входило в правила придуманной им игры), заявился агент Титан. Он прошел небольшим коридорчиком, сказал нижнему полицейскому чину, что его ждет господин Петухов, и, постучавшись в дверь, спросил:
– Разрешите?
– Да, – сухо бросил Петухов, искоса поглядывая на агента.
– Разрешите присесть?
– Да, – снова коротко ответил околоточный надзиратель.
– У меня очень важные известия, господин надзиратель. Думаю, что я… – начал Титан, но Петухов состроил недовольную гримасу и не дал ему договорить:
– От вас долго не было никаких вестей. Более недели. Вы уже две среды не приходили на условленное место, и я, как олух, сидел и ждал вас всякий раз более часа. – Недовольство Петухова все возрастало. – Мне начинает казаться, что я зря тогда закрыл глаза на ваши выкрутасы и предложил вам, как мне ошибочно тогда казалось, взаимовыгодное сотрудничество…
– Сегодня вы измените это свое мнение, – расплылся в улыбке Титан. – Ибо я располагаю информацией касательно…
– А чем вы были заняты, позвольте вас спросить? – тяжело посмотрел на него околоточный надзиратель.
– Я работал, – на полном серьезе ответил Титан.
– Работали? – Петухов нервически поерзал в кресле. – Вы работали?! Полагаю, в публичном доме Зинки Чекушиной? Поди, до мозолей!
– От вас ничего не скроешь, господин околоточный надзиратель, – польстил ему Титан.
– Это точно, – подтвердил Петухов.
– Да, но это как раз и было работой, – верноподданнически посмотрел на околоточного надзирателя Титан. – Я просто вынужден был пребывать в доме свиданий мадам Чекушиной, поскольку последние три дня производил слежку за одним господином, вызывавшим у меня чрезвычайные подозрения. Вы же всегда требуете конкретику… Ну, так вот. Этот господин показался мне крайне подозрительным. Он сорил деньгами, говорил, что является подрядчиком строительных работ и в данный момент, получив «жирный», по его словам, строительный подряд, ездит по слободам и нанимает рабочих. А еще он хвалился перед хозяйкой процентными бумагами с неотрезанными купонами и говорил, что таких бумаг у него – на сорок тысяч…
– Процентными бумагами? – оживился околоточный надзиратель (неужто теми самыми, кокошинскими?). – А ну-ка, давай с этого места поподробнее…
Рязань, как и иные губернские города, в какой-то степени слепок с Первопрестольной Москвы. Иногда слепок этот весьма неполный, с отломанным краешком, иногда – в миниатюре, иногда и вовсе плохонький. Но все равно – это слепок или копия.
В губернских городах имеется все, что есть в Москве: мощеные улицы, магазины, величественные соборы, монастыри, кладбища с замогильной тишиной, гимназии, городские и народные училища, Дворянское и Купеческое Собрания… Имеются Общество приказчиков со своим клубом, клиники и земские больницы, банки и ссудные кассы, гостиницы, меблированные комнаты и постоялые дворы, магазины французских мод, ресторации, кондитерские и трактиры. А еще, и это неотъемлемо, питейные дома, штофные лавки, шинки, разного рода притоны и – а куда от этого денешься, коли имеется немалый спрос – дома терпимости.
Конечно, парочка-тройка фешенебельных публичных домов имелась и в центре Рязани. Служили там девицы, дарующие телесную любовь вполне легально, поскольку имели заверенные в полиции «желтые» билеты и жили с ней в ладах: закон империи в части распоряжения своим телом по личному усмотрению девицам определенного мировоззрения и привычек вполне это разрешал.
Но основную «нагрузку» по предоставлению желающим клиентам телесных ласк и удовольствий несли, конечно, рязанские слободы.
В слободах Ямской, Ямской-Касимовке, Троицкой, Рыбацкой и даже селе Борках, помимо ремесла плетения кружев, тонкого и многопарного, было в ходу и иное ремесло, более древнее. Притонов и домов терпимости с блудницами здесь имелось более, чем в городе, надо полагать, в разы! Посетителями таких «веселых домов» были мастеровые, торговцы, гимназисты старших классов и приехавшие на вакацию студенты (и тем и другим делалась значительная скидка), загулявшие купчики и мелкая чиновная сошка, коим до икоты опротивели собственные жены, то есть ходила в такие дома терпимости публика весьма разномастная.
Имелись и притоны самого низкого пошиба, с вконец спившимися и уже махнувшими на себя рукой девицами: день прошел, ну и чего о нем грустить! Они кишели ворами, мошенниками, беглыми тюремными сидельцами и каторжниками. В такие места рядовому и подвыпившему рязанскому гражданину лучше было и не соваться…
Титан, или Николенька-гимназист, как звали его барышни в «веселых домах», которые он нередко посещал, предпочитал «чистые» публичные дома, но чаще всего он захаживал в тот, что находился по правую руку Касимовского шоссе в двух кварталах от городской бойни. Содержался этот дом свиданий мещанкой Зинаидой Петровной Чекушиной. Она была и владелицей дома, и «мамкой» восьми проституток, среди которых Титан более всего предпочитал Лизку, девицу шуструю, веселую и на разные любовные кунштюки весьма охочую.
Третьего дня он пришел к Чекушиной часика в четыре пополудни. Лизка была свободна, и после всего того, что случается в подобного рода домах между клиентом и девицею, Николенька крепко уснул. Проснулся он на диване в общей гостиной, уже в десять вечера, и на правах постоянного клиента пошел на кухню, чтобы испить чаю, а лучше – кофею. Не дойдя двух шагов до наполовину затворенной кухонной двери, он услышал разговор. Чекушина убеждала клиента не волноваться и еще немного подождать.
– Я уже, без малого, полчаса жду, – недовольно отвечал ей какой-то мужчина. – И терпение у меня на исходе. Вы, верно, не знаете еще, кто я таков. И лучше бы вам этого не знать… Я могу одним мановением руки, нет, мановением одного пальца разогнать всю эту вашу лавочку ко псам собачьим. Мне вице-губернатор – короткий друг. Мы с ним вместе – о-го-го, сколько соли съели. Фигурально выражаясь, конечно. И водочки тоже в свое время целую реку выпили…
– А давайте и мы с вами водочки выпьем? – как могла, старалась умаслить опасного для ее заведения клиента Зинаида Петровна. – А там, глядишь, и Лизонька наша освободится. Ну, еще с четверть часика потерпите, а, Венедикт Ерофеич?
Титан заходить в кухню не стал. Заинтересованный личностью нетерпеливого мужчины по имени Венедикт, которого явно опасалась хозяйка «веселого дома», он подошел ближе и прислушался. Ибо служба – обязывала…
На кухне было тихо. Потом бряцнула посуда, послышался звук наливаемой в стакан жидкости.
«Согласился этот Венедикт Ерофеич, видно, водочки откушать, Лизку дожидаючи. Какая она, однако, популярная, Лизавета-то моя. От клиентов отбою нету…»
Мужчина выпил и довольно крякнул.
– Вы огурчиком солененьким закусите. Вот капустка. Может, еще? – услышал Титан голос Зинаиды.
– Ладно, – голос мужчины немного подобрел. – Наливайте, Зинаида Степановна…
– Петровна я, Венедикт Ерофеич, – поправила важного клиента содержательница «веселого дома».
– Да? – спросил мужчина. – Но все равно наливайте…
Титан приблизился почти вплотную к двери. Лица мужчины он не разглядел, поскольку тот сидел спиной к двери, зато хорошо разглядел добротное драповое пальто с барашковым воротником и его бритый затылок.
Через день, вечером, Николенька-гимназист снова воспылал желанием телесных ласк и направил стопы к Чекушиной. Лизка только что выпроводила клиента и приводила растрепанные перышки в надлежащий вид. По прошествии сорока минут, лежа в ее постели, Титан вспомнил про Венедикта Ерофеича и, закинув руки за голову, спросил:
– А этот… хмырь в драповом пальто с барашковым воротником и бритым затылком… Дождался он тебя позавчера?
– Венедикт Ерофеич, что ли? – с интересом посмотрела на Николеньку Лизка.
– Ну да, Венедикт Ерофеич, – подтвердил Титан.
– А ты что, ревнуешь? – кокетливо спросила барышня.
Она хихикнула и стала ластиться к нему, пытаясь пробудить в нем новый интерес к ней. Пробудила… Еще через четверть часа, откинувшись на подушки, она решила уточнить:
– Так почему ты про него спросил? Про Венедикта Ерофеича-то… Правда, ревнуешь?
– Еще чего, – не сразу ответил Титан, поскольку после бурных телодвижений, напрочь отключивших мозг, поначалу не понял, о ком идет речь. – Просто мне показалось, что Зинаида его… опасается, что ли.
– Его все наши девочки побаиваются, – ответила Лизка, немного обиженная этим «еще чего».
– И ты побаиваешься? – спросил Николенька.