– Нет, он не пошел учиться дальше, – ответил Песков.
– Почему? – искренне удивился Карп Иванович. – У него впереди могло быть большое будущее, поверьте мне!
– Так сложились обстоятельства.
– Да, – покачал головой Карп Иванович. – Обстоятельства… Жаль. Искренне жаль. Еще кто-либо из моих учеников вас интересует?
– Нет, это все. Благодарю вас… – задумчиво ответил судебный следователь.
Посидев на лавочке и приведя мысли в порядок, Виталий Викторович вышел на Астраханскую улицу, взял извозчика и велел ему ехать в Ямскую слободу.
– Дом Пестряковой, знаешь такой?
– Это тот, где московский следователь остановился? – уточнил возница.
– Именно так, – произнес Песков, удивляясь популярности, которую за малое время успел заиметь в городе Воловцов. У него, например, такой популярности не было…
– Как успехи? – Воловцов с интересом посмотрел на Пескова, пожимая ему руку. – А у меня, – не дожидаясь ответа судебного следователя, произнес он, – все вхолостую: ни господин комиссионер Григорий Наумович Шац, ни вдовствующая дворянка Апполинария Карловна Перелескова ни сном ни духом не ведают никакого отставного солдата Ивана Калмыкова. Хотя последний мой разговор с мадам Перелесковой, возможно, окажется весьма нам полезным…
– У меня есть кое-что, – с загадочным видом перебил его титулярный советник. – Правда, я не успел пока допросить Наталью Квасникову, но, думаю, это будет не поздно сделать и завтра. А возможно, и сегодня. Вместе с тобой…
– А что это – «кое-что»? – с интересом спросил Иван Федорович. – Ты раскопал что-то интересное о дворнике Ефимке?
– Да, – ответил Песков. – Представляешь, этот дворник проучился четыре года в Городском училище, самом старом и самом лучшем училище города, причем успевал по всем предметам на «отлично». Так мне сказал его классный учитель. Он вообще думал, что Ефимка в настоящее время уже оканчивает гимназию…
– Вот как? – удивленно поднял брови Воловцов. – Интересные сведения ты добыл. Выходит, он все время перед нами «ваньку валял», изображая из себя полудурка?
– Может, так, а может, и не так, – произнес Песков. – Понимаешь, два года назад на его глазах погиб отец. Его задавило лесами, которые не успели убрать рабочие, чинившие на Николо-Ямской церкви крышу и купола. После смерти отца он и сделался таким, как сейчас. Вполне возможно, что от увиденного несчастья парень слегка тронулся умом. Сам знаешь, какая неустойчивая психика у подростков.
– Что ж, и это возможно, – констатировал Иван Федорович. – Так или иначе, но нам следует все проверить.
– Ты говорил, что выудил что-то полезное у постоялицы дома Перелесковой, – напомнил ему Песков. – Что тебе такого рассказала эта злобная мадам?
– Ну, не такая она и злобная, как кажется на первый взгляд, – заметил Иван Федорович. – Просто несчастная женщина, избравшая злобу и ненависть своим защитным щитом.
– От всего мира?
– От всего недружелюбного ей мира, я бы так сказал, – ответил судебный следователь по наиважнейшим делам. – Надо просто проявить к ней искреннее расположение и найти правильный подход.
– И ты его нашел? – слегка усмехнулся Виталий Викторович.
– Да, – кивнул Иван Федорович. – Нашел.
– И что она сказала такого важного?
– Она описала, причем в деталях, ту «настоящую» барышню, что иногда захаживает к нашему дворнику в его каморку.
– И к чему нам это? – поинтересовался титулярный советник. – Может, этот дворник хорош как любовник? Для этого большого ума не надо, надо нечто другое…
– Да, я тоже думал об этом, – сказал Воловцов. – И именно так, как сейчас подумал ты. Но она приходила еще за одним, кроме постельных с ним утех.
– За чем же? – непонимающе посмотрел на него Песков.
– Она просила у него денег, забыл? – выразил некоторое недоумение Иван Федорович.
– Ах, да, – спохватился Песков. – Точно.
– А что это значит?
– То, что она имела какие-то основания просить у него денег, – ответил Виталий Викторович.
– Верно. А это, в свою очередь, означает, что она знает нашего дворника куда лучше, нежели мы. И может многое нам о нем рассказать…
– Придется снова побеседовать с этим двуличным Ефимкой, – предложил Песков.
– Пока мы не знаем, двуличен он или непроходимо глуп, – осадил младшего коллегу Иван Федорович. – Ты же сам говорил, что основание тронуться умом у Ефимки имелось весьма значительное. Смерть отца на его глазах – это не шутка…
– Да, не шутка, – согласно кивнул титулярный советник.
– Ну, вот, – серьезно посмотрел на Пескова Иван Федорович. – Ничего не зная о нем: чем он живет, чего хочет, о чем думает, новый разговор с ним ничего нам не даст. Напротив, мы только можем спугнуть его, если он и правда перед нами ваньку валяет. К тому же, если это и так, и он попросту разыгрывает перед нами представление, то это вовсе не доказывает, что Калмыков той ночью шел именно к нему и что наш дворник – соучастник убийства Кокошиной…
– И что нам теперь делать? – растерянно спросил Виталий Викторович.
– Надо искать эту его барышню, – резонно ответил Воловцов.
– А не проще спросить самого Ефимку о ней?
– Нет, не проще. Если он действительно столь глуп, как кажется, то мы от него ничего путного не добьемся. А если он двуличен и играет с нами, мы тем более ничего от него не добьемся. Кроме того, он запретит ей приходить к нему, и мы, возможно, никогда ее не найдем.
– Так что ты предлагаешь теперь делать?
– Искать эту барышню, не привлекая ничьего внимания. Если я сейчас дам тебе ее приметы, ты сможешь сделать так, чтобы ее поисками занялся лучший тайный агент полиции?
– Думаю, смогу, – подумав, ответил Виталий Викторович. – Это дело получило очень большой резонанс в городе…
– Хорошо, – кивнул Воловцов. – Записывай ее приметы…
– Давай. – Песков достал памятную книжку и карандаш.
– Итак, – начал судебный следователь по наиважнейшим делам. – Рост – ниже среднего. Миловидная, на вид лет двадцати…
– Не части, я же записываю, – буркнул Песков.
– Извини… Готов? – выждав паузу, спросил Иван Федорович и тут же продолжил: – Глаза большие, немного близко посаженные к носу, что не умаляет ее привлекательности, а, скорее, наоборот. Цвет глаз – карий… Успеваешь?
– Да, – коротко ответил Виталий Викторович.
– Пошли далее… Нос немного вздернут, – на память цитировал слова мадам Перелесковой Воловцов. – Лицо круглое, чистое. Из косметики – только губная помада. В меру. Губы припухлые, возле губ – две жесткие складочки, что указывает, как правильно заметила уважаемая мной Апполинария Карловна, на наличие характера… Далее – одежда… На ней было платье малинового цвета с корсетом, тальма без рукавов, черная, шелковая, с розовою подкладкою, лаковые черные ботинки на шнуровке, шелковые перчатки коричневого и шелковая же коричневая шляпка с этим… ну… ленточками-завязками…
– Мантоньерками? – подсказал Песков.
– Да, с ними, – кивнул Иван Федорович.
– Все? – посмотрел на него титулярный советник.
– Вроде все. Да, все.
– Что ж, – произнес, рассуждая сам с собой, Песков. – Это уже немало.
– Надо ее найти, не привлекая внимания дворника, – повторил Воловцов. – А пока… – Он задумался и добавил: – Есть ведь еще женщина, с которой Ефимка имел любовную связь и которая тоже может знать кое-что такое про нашего дворника.
– Точно! – спрятал памятную книжку в карман Песков. – Елена Шилохвостова. Идем сейчас к ней?
– Идем, – согласился Иван Федорович.
Глава 11У каждого свой крест, или Первое серьезное задание Титана
Молодка Елена Шилохвостова встретила следователей весьма настороженно.
– Чего вы хотели?
– Мы бы хотели поговорить с вами, – сказал Песков. – А где ваш муж?
– На службе, – негромко ответила Елена.
– Он так поздно возвращается? – спросил Воловцов.
– Да, поздно. А что вам от меня надо?
– Мы хотим поговорить с вами о ваших отношениях с дворником Ефимкой, – мягко произнес Виталий Викторович.
– Нет никаких отношений, – отрезала Шилохвостова.
– Но ведь были?
– Нет и не было, – стояла на своем Елена. – Это все наветы…
– Простите, как вас по батюшке? – перебил ее Воловцов.
– Васильевна, – ответила Елена.
– Елена Васильевна, – осторожно начал Иван Федорович. – Нас не столько интересуют ваши отношения с Ефимом Афанасьевичем, сколько ваше мнение о нем. Что-то мы никак не можем его понять…
– А что его понимать, – усмехнулась Шилохвостова. – Молодой кобель, каковых пруд пруди.
– Но что-то все же привлекало вас в нем? – ласково посмотрел на Шилохвостову Воловцов.
– Ну… да… Одно время он мне даже нравился. Но у нас с ним ничего такого не было! – заявила Елена, пряча при этом взор от следователей. – Я женщина замужняя, и честь мужа и свою блюду неукоснительно.
– Понимаете, Елена Васильевна, – Иван Федорович просто лучился доброжелательностью и участием, – мы, следователи, как врачи, нам говорить все можно и даже нужно, поскольку об этом будем знать только мы и никто более. Тайна следствия – это как врачебная тайна, и даже больше. Ее разглашать нельзя никому…
– Но… я не знаю, чего вам от меня нужно, – уже нерешительно промолвила Шилохвостова.
– Знаете, Елена Васильевна, – улыбнулся Воловцов. – Нам нужна правда… Ну, неужели вы хотите, чтобы господин судебный следователь Песков, – указал он поворотом головы на своего младшего товарища, – приехал за вами с нарядом полиции и повез в участок для снятия показаний? Нам кажется, что все это лишнее по отношению к вам…
Шилохвостова помолчала, глядя то на Воловцова, то на Пескова. Их лица источали такую благожелательность и доброту, что она решилась и слегка охрипшим голосом произнесла:
– Затмение на меня нашло. Бес попутал…
Воловцову очень хотелось спросить, что, может, ее и с пожарным Колькой попутал бес, но он промолчал. Спросил только:
– А как вас попутал этот бес? С чего все началось?