— А ты выпила. И после этого именно ты предложила вернуться в мою квартиру.
— Это неправда.
— Это правда. Ты просто не помнишь.
— Признаюсь, что я почти ничего не помню о той ночи. Но ты сам сказал, что мне стало плохо. Ты был слишком пьян и не мог отвезти меня домой. Поэтому мы прошли два квартала пешком до твоего дома.
— И я был так добр, что почистил твою одежду после того, как тебя стошнило. И поверь мне, что, если бы все зависело только от тебя, ты бы проснулась без трусиков.
— Это смешно.
— Ты просила, чтобы я забрал тебя к себе домой. Все закончилось тем, что ты практически сорвала с себя одежду. Если бы ты не отключилась, то сняла бы с себя и трусы, и мы точно занялись бы сексом.
— Ты все это придумал.
— Зачем мне что-то придумывать?
Она помолчала, стараясь успокоиться и не обострять ситуацию. Не хватало еще, чтобы их разговор превратился в громкое выяснение отношений прямо здесь, в кафетерии, где всегда многолюдно.
— Потому что ты сошел с ума, и я, кажется, понимаю, в чем дело. Ты думал, что мы с Кевином расстаемся, и послал мне розу. Все, что я тебе сегодня сказала, было для тебя холодным душем. Твои ожидания не оправдались.
— Я уже говорил тебе, что не посылал этой чертовой розы.
— Прекрасно. Забудь о розе. Но нам нужно все исправить.
— Ты просто используешь меня.
— Никто никого не использует.
— Но ты пыталась сделать это. Я был тебе другом, когда ты сказала мне, что твой муж — ничтожество. Оказалось, что ты всего лишь используешь меня, чтобы доказать свою значимость или заставить неверного мужа ревновать.
— Это просто возмутительно. За последние пять минут ты произнес только одну правдивую фразу — о том, что я сказала тебе об измене Кевина.
— Ты подумала так потому, что хотела, чтобы это было правдой. Ты желала, чтобы твой муж изменял тебе. Это давало тебе свободу быть с тем, с кем ты хотела.
— К твоему сведению, Кевин был третьим мужчиной в моей жизни. И пока он любит меня, у меня не будет другого мужчины. Я не ищу приключений на стороне.
— Тогда почему, прилетев из Нью-Йорка, ты сразу пришла в больницу и начала искать меня?
— Я лишь вернулась на работу.
— Прекрасно, — ехидно заметил он.
— Гэри, я пытаюсь спокойно все выяснить. Но ты все время усложняешь.
— Тогда давай все упростим. Я не твоя подружка и не твой парень или кто-нибудь еще. Я не имел ни малейшего намерения трахнуть тебя ни той ночью, ни когда-либо еще. Поэтому проваливай к чертовой матери.
Они с холодной яростью смотрели друг другу в глаза. Она хотела что-то сказать в свою защиту, но бессмысленно было затевать ссору здесь, в больничном кафетерии.
— Если хочешь, чтобы мы остались в хороших отношениях, то скажи, что ты жалеешь о своих словах.
— Жалею? — засмеялся он. — Ты полагаешь, что мне следует пожалеть об этом? — Он наклонился к ней близко и говорил почти шепотом. Голос его был таким глубоким, что казалось, будто это говорит кто-то другой. — Возможно, когда-нибудь ты поймешь, что такое жалость.
Она молча наблюдала за тем, как он взял свой поднос, встал из-за стола и ушел.
27
Спинка кровати громко стучала о стену. Было уже за полночь, когда старинная кровать наконец прекратила качаться и Кевин в изнеможении опустился между бедрами Пейтон. Он оперся на локти, его руки дрожали от напряжения. Обнаженная Пейтон лежала под ним, ее щеки пылали румянцем в свете ароматической свечи, стоявшей на ночном столике. Выбившаяся прядь волос прилипла к подбородку, лицо, шея и грудь были усеяны блестящими капельками пота. Его пот смешался с ее потом. Когда он оторвался от нее, его тело содрогнулось. Она нежно поцеловала его, а потом выскользнула из постели и на цыпочках прошла в ванную.
Сегодня они устроили настоящий марафон. И не потому, что он чувствовал какое-то сверхъестественное желание. За последнее время на него свалилось столько проблем, что он просто не смог достичь оргазма быстрее.
Он все еще не рассказал Пейтон о том ненормальном старике, которого встретил в книжном магазине. Ему не хотелось пугать ее, особенно после того, что она пережила прошлой зимой из-за Энди Джонсона. Что, если его книгу ожидает огромный успех и он действительно станет знаменитым? На них может свалиться сумасшедшее богатство!
Вот Айра Кауфман, это совсем другое дело. Кевин подумал, что нужно было рассказать Пейтон, что он может потерять работу быстрее, чем ожидал. Он не гасил свечу, пока она не вернулась обратно. Пейтон легла на кровать рядом с ним.
— Это было великолепно, милый, — нежно проговорила она.
— Я хотел доставить тебе удовольствие.
— Попал прямо в десятку, — сказала она, прижавшись к нему.
Он лежал на спине, уставившись в потолок, чувствуя тяжесть ее руки на своей груди. Скоро она заснет крепким сном.
— Пейтон? — окликнул он ее.
— М-мм.
— Мне кажется, что я зашел слишком далеко со своей книгой.
Она подняла голову с подушки.
— Что ты имеешь в виду?
— Айра Кауфман прочитал мою книгу. Он считает, что некоторые герои очень похожи на реальных сотрудников нашей фирмы.
— Кого интересует его мнение?
— Он хочет, чтобы я отозвал книгу из печати. Если я этого не сделаю, мне грозят увольнением.
— Ты не можешь отозвать книгу.
— Но и работу я тоже не могу потерять.
— Дорогой, давай реально посмотрим на вещи. Ты знал, что, раз твоя книга о юридической фирме, люди непременно будут искать сходство героев с сотрудниками «Марстон и Уилер». Ты должен был понимать, что риск потерять работу все же существовал.
— Я понимаю. Но я надеялся, что у меня будет достаточно времени, чтобы увидеть, хорошо ли продается книга. В случае успеха я мог бы бросить юридическую практику.
— Ты найдешь другую работу.
— Какая фирма возьмет меня к себе, после того как я буду уволен из «Марстон и Уилер», за то что изобразил их сотрудников идиотами?
Она задумалась, уткнувшись подбородком ему в грудь.
— Начни свое собственное дело.
— У меня просто не хватит времени, на то чтобы основать юридическую фирму и одновременно пытаться делать литературную карьеру.
— Понимаю. Ты прав.
— Это удивительно, но проблемы на работе заставили меня задуматься над тем, получится ли из меня хороший писатель.
— Не говори так.
— Это правда. Мне кажется, когда я писал книгу, то просто тешил себя надеждой на то, что сходство героев книги с их прототипами будет не так заметно. Но, похоже, что я ошибся.
— Не позволяй Айре заставлять тебя сомневаться в своих литературных способностях.
— Дело не только в нем. Это началось после того случая, который произошел недавно в книжном магазине «Любители книги».
— Что?
Он помолчал немного. Ему действительно не хотелось рассказывать ей о том жутком старике.
— Один из тех, кто собрались в магазине, предположил, что я написал о себе.
— Что это значит?
— Точнее, он сказал, что во всей книге ощущается присутствие моей жены.
У Пейтон от удивления вытянулось лицо.
— Мое?
— Я отреагировал точно так же. Но когда Айра обвинил меня в том, что я опозорил его, я задумался. Может быть, сам того не желая, я сделал своих героев похожими на окружающих меня реальных людей?
Пейтон вдруг затихла в его руках.
— Что случилось? — спросил он.
— Ничего.
— Ведь это ты моя главная героиня, не так ли?
— Ты прав, — тихо сказала она. — Ты написал книгу о красивой, умной, преуспевающей женщине, которая, как выяснилось, обманывает своего мужа.
— Но это же просто вымысел.
— Ты прав, — повторила она. — Просто вымысел.
— Кроме того, что эта женщина красивая, умная и успешная. Это описание точно соответствует моей жене.
— В этом все и дело. Мне кажется, что формально я присутствую в книге. И я не планирую подать на тебя в суд или уволить за это. Поэтому скажи Айре Кауфману, чтобы он убирался к черту.
Он улыбнулся и прижал ее к себе.
— Спасибо.
— Не за что.
Он обнимал ее, чувствуя себя виновным в том, что не рассказал ей, какие мерзости вытворял сумасшедший старик в «Любителях книги». Кевин убедил себя, что это для ее же блага, хотя понимал, что подобное объяснение может оправдать любую ложь.
Даже про Сандру Блейр.
— Спокойной ночи, любимая, — сказал он. Перегнувшись через нее, он задул ароматическую свечу.
Было три часа ночи, а Пейтон никак не могла уснуть. Она думала о книге Кевина и о тех обвинениях, которые ей высказал Гэри. Это действительно странно. Двое мужчин, один — ее муж, а другой — первая любовь. Оба сочиняют о ней какие-то истории. И оба отвели ей роль неверной супруги.
Она снова посмотрела на часы. В темной спальне время тянулось медленно.
Ее первой ошибкой было то, что она рассказала Гэри о Кевине. Второй ошибкой — что не рассказала Кевину о том вечере с Гэри, когда она напилась и приходила в себя в квартире Гэри. А сейчас Гэри искажает факты, и ей гораздо труднее признаться во всем. Она всегда считала себя честным человеком, и теперь это только усложняло ситуацию. Пейтон не могла понять, что беспокоит ее больше — то, что она скрыла от мужа правду, или то, что смогла найти этому разумное объяснение. Конечно же, эти известные всем вынужденные оправдания похожи на самообман. «В этом не было ничего предосудительного. На самом деле все не так страшно, как может показаться. Ему лучше всего этого не знать».
Даже когда Пейтон потеряла ребенка, она не чувствовала себя такой опустошенной. Она знала, что, если два любящих человека начинают лгать друг другу, это заканчивается очень плохо, в чем она убедилась на примере своей собственной семьи.
Это было много лет тому назад, когда Пейтон была еще подростком. Их семья все еще жила во Флориде, но через несколько недель они собирались вернуться в Бостон. Прошло уже почти три месяца, после того как ее мать вернулась из больницы и сказала, что ребенок, которого она родила, умер. С тех пор об этом никто не говорил, по крайней мере в присутствии Пейтон. В этом заговоре молчания Пейтон было намного тяжелее пережить смерть сестры, которую она так и не увидела. Ей хотелось найти какое-то реальное подтверждение тому, что ее сестра существовала. Перед тем как уехать в Бостон, она хотела навестить могилу сестры. В день отъезда Пейтон застала свою мать в столовой. Она упаковывала семейный фарфор в картонную коробку.