Халед закрыл глаза. Он ненавидел себя. Ненавидел Джурат. Ненавидел тот хаос, который создал своими руками, своей собственной ненасытностью к женщине, от которой ему следовало отказаться в самом начале.
Но он не сказал ни слова, а Клео ждала, что он начнет спорить с ней. Потом Халед услышал ее едва слышный печальный вздох и возненавидел себя еще больше.
– Халед, я заурядная и ничего собой не представляю. – Его собственные слова врезались в него, как острый гарпун. Клео произнесла их спокойным, чуть ли не радостным голосом, если бы не острые края под гладкой поверхностью. – Ты быстро найдешь кого-нибудь на освободившееся место. Никто не заметит разницы. Особенно ты сам.
Халед пришел в ярость, что немного успокоило его. По крайней мере, это чувство ему было хорошо знакомо.
– Клео, если хочешь поругаться со мной, могла бы оказать мне любезность и поговорить со мной лично.
– Я пыталась.
Халед был близок к тому, чтобы сорваться и закричать.
– Один раз.
– Этот разговор произвел на меня неизгладимое впечатление.
Халед начал сжимать руку в кулак, а потом разжал пальцы и провел ими по волосам. Перед его глазами стояла Клео, которая, судя по всему, успела уехать из Вены. Она хитростью усыпила его бдительность и улизнула из-под его носа, как будто считала его настолько диким варваром, что боялась сказать ему в лицо правду о своем решении уйти.
– Я отказываюсь принять твой уход, – предупредил он.
– Халед, но у тебя нет выбора. Не очень приятное открытие, не так ли?
– Мне кажется, ты не думаешь, что делаешь. На тебя устроят охоту папарацци. Они превратят твою жизнь в ад.
– Лучше папарацци, чем ты, – рассмеялась Клео, и ее смех неприятно резанул его слух. – Но мы оба знаем, что ты не станешь меня преследовать.
– Ты так уверена во мне?
Халед сходил с ума и понимал, что не хочет отпускать ее. Никогда и ни за что.
– Я уверена, что значу для тебя слишком мало, чтобы ты стал искать меня, – с некоторой горечью заметила Клео. – Халед, в тебе сейчас говорит твоя гордость.
– А если ты носишь под сердцем моего ребенка? Клео снова тихо рассмеялась:
– Я не беременна. Может, я и была дурой в том, что касалось тебя с самого начала нашей встречи, но я не идиотка.
– Клео…
– Прощай, Халед, – сказала она и отключилась.
И когда Насер – единственный человек, которому Халед мог сказать правду о неожиданном исчезновении своей жены, – отследил ее мобильный телефон, Халед узнал весь проделанный ею путь вплоть до какой-то гостиницы в Йоханнесбурге, в Южной Африке. Кто бы мог подумать.
– От нее ничего не слышно? – спросил Халед. Ему необходимо было знать, где находилась Клео. Как никак, она была его женой, и ей могла понадобиться его защита.
Халед вернулся обратно в Джурат, в свой дворец, который из-за отсутствия в нем Клео стал в пять раз больше и в десять раз пустыннее. Он убеждал себя, что все к лучшему, и что теперь его жизнь сможет, наконец, пойти по намеченному им пути.
– Ваша светлость, она, кажется, оставила вам сообщение, – кашлянул Насер. – Я сейчас пришлю фото.
Когда Халед посмотрел на экран своего мобильного телефона, у него участился пульс, как будто он бросился в самый эпицентр песчаной бури.
На снимке он увидел абсолютно ничем не примечательную гостиничную кровать, а посередине телефон Клео. Рядом с телефоном лежала какая-то раскрытая упаковка, и Халед не сразу понял, что это противозачаточные таблетки.
Послание Клео больше напоминало поднятый средний палец в классическом американском стиле.
И тогда Халед понял, что рано ставить точку в их отношениях.
Теперь он точно ее не отпустит.
Глава 8
– Привет, Клео.
Голос Халеда прозвучал обманчиво спокойно, но он взорвался в воздухе, обжигая ее кожу, словно раскаленное клеймо. И сердце Клео замерло, когда она резко остановилась посередине неровного тротуара на улице Святой Анны.
Прошло шесть недель с тех пор, как она ушла от мужа.
– Приятный вечер для прогулки, не так ли? – невозмутимо спросил Халед.
Неприметный французский квартал в Новом Орлеане в предзакатных сумерках казался мистическим и чарующим, начиная с трещин в неровных тротуарах и заканчивая зазывной музыкой, которая лилась из каждого здания переполненных туристами улочек. Но Клео хотелось только одного – исчезнуть, раствориться, что она делала каждый вечер, проходя сквозь шумные толпы, подобно одинокому призраку.
И теперь, глядя на самодовольную улыбку мужа и шторм, бушующий в его глазах, она подумала, что ей нужно бежать прочь.
Снова.
Но она только и делала, что убегала, к тому же у нее закралось подозрение, что Халед поймает ее прежде, чем она добежит до конца улицы.
– Что за привычка околачиваться в переулках? – с видимым спокойствием поинтересовалась Клео, хотя ее колени дрожали, как будто Халед снова держал ее в своих крепких руках. Нужно сказать, что часть ее взбунтовалась и жаждала именно такого поворота событий. – Мне кажется, такое поведение недостойно великого султана. Может быть, вам придется пересмотреть ваши методы преследования и найти что-то более подходящее вашему статусу? – Клео слегка склонила голову и с иронией добавила: – Ваша светлость.
Халед молча буравил ее взглядом. Уголки его губ чуть приподнялись, и Клео ужаснулась или, скорее, удивилась, когда ее тело тут же предательски отозвалось на его едва заметную улыбку.
Проклятье! Она нервничала и чувствовала себя глупой, потому что ее влекло к Халеду с прежней непреодолимой силой.
– Чего ты хочешь?
– Угадай.
Клео больше хотелось развернуться и броситься со всех ног обратно, в чудесный старый особняк, который ей любезно предоставила знакомая ее лучшей подруги и который располагался достаточно далеко от квартиры самой Джесси. Они решили, что так будет лучше, если вдруг Халед приедет ее искать.
Хотя Клео заверила подругу, что ее муж не появится.
Но теперь, когда Халед стоял прямо перед ней, она поняла, что с самого начала знала, что она здесь ненадолго. Что скоро придет конец ее тихой, уютной жизни, которую она построила для себя за последние несколько недель, утренним посиделкам в кафе и бесцельным прогулкам в самом центре шумного и гулко бьющегося сердца старого города.
Клео твердила себе, что она здесь на своем месте, но глубоко внутри ждала Халеда, ждала, что он приедет за ней.
В темных брюках и рубашке, которая подчеркивала его широкую мускулистую грудь, ее муж должен был выглядеть как один из туристов, наводнивших этот оживленный квартал.
Но это был Халед. Он не мог затеряться в толпе. Его взгляд был слишком прямым, слишком властным. Даже его поза казалась симфонией атлетической грации и неприкрытой угрозы, потому что он был правителем, который привык к почитанию и уважению. А еще покорности. Халед пристально смотрел на Клео, чуть приподняв брови, словно ожидал подобного отношения от нее самой. Сию же минуту. Что ж, его ждал большой сюрприз.
– Это были долгие шесть недель, – заметила Клео.
– Не спорю.
– И у меня было достаточно времени, чтобы справиться со своей злостью.
– И почему же ты злилась? Разве это тебя бросили под покровом ночи?
Клео никак не отреагировала на слова мужа.
– Кажется, ты не удивлена встрече со мной. – Халед сделал шаг вперед, и его широкие плечи загородили целую улицу, а может, и целый мир.
– Ты ведешь себя как мужчина, который не любит, когда его игрушки теряются, даже если ему до тошноты надоело играть с ними. – Реакцией на ее выпад был еще более помрачневший взгляд Халеда. – Даже если он не намерен возиться с ними дальше, а хочет просто закрыть их где-нибудь подальше. По возможности босых и беременных.
– Давай обойдемся без метафор, – ледяным тоном ответил Халед.
– А я и не думала их использовать, – спокойно заявила Клео. – Но ты прав, я не удивлена нашей встрече, которая кажется настолько утомительно неизбежной, что больше походит на дежавю.
Его губы снова дрогнули в улыбке, которая тут же исчезла.
– Ты жена султана Джурата, – бросил Халед. – Как бы утомительно неизбежным это ни казалось.
– Формально, – натянуто ответила Клео. – И временно.
Увидев его взгляд, она запнулась.
– Клео, ты прекрасно знаешь, что известна по всему миру. Ты настолько известна, что журналы раскупаются в секунду, стоит репортерам упомянуть, что не слишком облегающее платье может скрывать твою беременность. Ты сама мне говорила. Но вместе с тем ты гуляешь ночью по одному из самых опасных городов, одна. Беззащитная. Ты можешь подвергнуться нападению в любой момент. Это могут быть назойливые журналисты или какие-нибудь хулиганы. Ты как будто специально испытываешь судьбу.
Клео смотрела на него во все глаза и внутренне дрожала, потому что ей так сильно хотелось прикоснуться к нему. Чтобы убедиться, что он настоящий, что он здесь, что это не мучительная игра ее воображения, которая преследовала ее почти что каждую ночь, заставляя горестно рыдать от сожаления, мучительного желания и чувства потери.
Клео думала, что, убежав от Халеда, станет свободной, но вскоре обнаружила, что оставила свое сердце у него в плену.
– Давай, Халед, можешь говорить свои ужасные вещи по поводу того, что я ничего не стою и мне никогда не соответствовать твоим высоким стандартам, иначе как я узнаю тебя? – Клео едва узнала свой голос, таким он был язвительным, словно в нее вселился кто-то другой, такой же ожесточенный, как Халед, и ей вдруг показалось, что во взгляде мужа промелькнуло сожаление.
– Меня всего лишь беспокоит твое легкомысленное отношение к собственной безопасности.
– Я была в полной безопасности, – возразила Клео. – До этого момента.
– Понятное дело, что я опасен для тебя, – согласился Халед, и в его низком тембре голоса послышались страсть и с трудом сдерживаемая сила, отчего ее бросило в жар. – Но ты стала обожаемой иконой, хочешь ты того или нет. Ты хоть представляешь, что случится с жителями Джурата, когда они потеряют тебя?