– Ради всего святого, веселись от души, – ответил Халед, и в его словах послышался тот же смех. Он был подобен откровению, и в сердце Клео забрезжила надежда. – Если считаешь нужным, можешь унижать меня, как тебе заблагорассудится. Только не забывай о последствиях.
– А я думала, что ты делаешь мне подарок и собираешься покориться мне, – нахмурилась Клео. – Ты не можешь мстить за то, на что сам решился.
– Неужели?
И не имело значения, что он был обнажен, а она одета. Халед смотрел на нее до тех пор, пока она густо не покраснела и начала чувствовать что-то похожее на вину, которую отказывалась признавать.
– Только не думай, что твои слова произведут на меня особое впечатление, – зашипела Клео. – Ничего подобного. Я ушла, потому что у меня не было другого выбора.
– Как скажешь. – Халед продолжал смотреть на нее так, словно видел ее насквозь. – Сейчас вся власть в твоих руках.
– Если ты посмеешь сказать, что так было всегда… – Клео не смогла закончить предложение, потому что ее подбородок задрожал, и она чуть не расплакалась. – Ты сделал все возможное, чтобы этого никогда не случилось.
– Я никогда не отказывался от того, что я мерзавец, – сверкнул глазами Халед. – Я всего лишь пытаюсь сказать, что ты никогда не была такой беспомощной, какой пытаешься казаться. Клео, ты все гда имела власть надо мной. Просто ты никогда не использовала ее.
– Потому что ты никогда не позволял мне…
Клео оборвала свою речь, увидев, как он удивленно приподнял свою аристократическую бровь.
– На кровать, – резко бросила она. – Сейчас же.
И на этот раз ее муж захохотал по-настоящему.
Халед смеялся над ней, но его смех был таким прекрасным, что почти причинял боль. Он пролился на нее подобно солнечному свету, и Клео хотелось только одного – сделать так, чтобы он рассмеялся еще раз. Чтобы он смеялся как можно чаще, а еще лучше – всегда.
Но она привела его сюда не для того, чтобы смешить.
У нее хватило смелости уйти от него. Но эта смелость появилась у Клео благодаря Халеду. Если бы он не был так уверен, что Клео справится с ролью его жены, она бы тоже не поверила в себя. И тем более не ждала бы от их отношений чего-то большего.
У Клео было целых шесть недель, чтобы понять, что в ее случае дело не ограничилось простой переменой одежды.
И теперь у нее появился шанс доказать, что она изменилась по-настоящему.
Халед медленно забрался на кровать и растянулся на цветном покрывале. Тяжело дыша, Клео наблюдала за игрой мышц его идеального тела. Потом, поймав насмешливый взгляд Халеда, она глубоко вдохнула и приступила к делу.
Сначала Клео достала из комода пару старых колготок и легкий летний шарф. Потом она залезла на кровать и сделала вид, что полна решимости и совсем не думает о том, чтобы уступить своей страсти и упасть в объятия Халеда.
– Нервничаешь? – спросил муж, и легкая насмешка в его голосе только доказывала то, что он прекрасно видел, что с ней творится. Клео решила рассматривать такую способность как нечто позитивное.
– Ничуть. – Она кивнула, указывая на кованое изголовье кровати. – Ухватись за него.
Халед пошевелился, на его лице промелькнуло странное выражение, но он послушно поднял руки над головой и ухватился за изголовье.
Клео взяла шарф и крепко привязала руку мужа к одному из железных прутьев. Халед вдруг поднял другую руку и схватил ее чуть выше талии, и его пальцы слегка коснулись ее груди.
Она судорожно вдохнула, что в окружавшей их тишине прозвучало слишком громко. Теперь Клео не сомневалась, что Халед прекрасно слышал, как громко бьется ее сердце, и чувствовал, как ее тело тут же воспламенилось от одного его прикосновения.
Она посмотрела на мужа. Его глаза ярко поблескивали. Он хотел что-то сказать, но промолчал, и Клео показалось, что это стоило ему немалых усилий.
– Халед, – мягко, но в то же время с вызовом сказала Клео. – Повинуйся.
Ему казалось, что Клео погубит его.
Она склонилась над ним, и Халед встретил требовательный и дерзкий взгляд ее медовых глаз, а потом посмотрел на ее чувственные губы…
Но он был человеком слова, поэтому ухватился за изголовье и позволил этой хрупкой женщине привязать себя к кровати.
– Не думал, что ты сексуальная извращенка, – пробормотал он, а Клео только улыбнулась в ответ.
– Я не считаю этот небольшой намек на оковы извращением. – Увидев выражение его лица, она громко захохотала. – Халед, мы в Новом Орлеане. Тут немного другие правила.
– И что же тут за правила? Они кажутся мне очень туманными.
– Я говорю о правилах, которые ты сам предложил. Ты в моей власти на протяжении всей ночи и без вмешательства его светлости, султана Джурата. Ты готов?
Теперь Халед не сомневался, что она решила погубить его.
– Делай что хочешь, – напряженно ответил он.
Халед не знал, чего ожидать от Клео, но она просто сбросила ботинки и, поджав ноги, уселась рядом с ним на кровати. А потом посмотрела на него долгим взглядом, и Халед почувствовал себя очень неуютно.
– Ты будешь вот так сидеть и пялиться на меня? – немного враждебно спросил он.
– Халед, эта ночь может показаться тебе очень длинной, – с легкой усмешкой заметила Клео. – Ты подчиняешься мне всего три минуты и уже проявляешь недовольство. – Она смотрела на него, пока он не вздохнул, и в его вздохе послышалось что-то похожее на покорность. И тогда Клео придвинулась к нему еще ближе. – Я хочу знать почему.
В его душу закралось мрачное предчувствие. Халед не мог сдержаться, чтобы не проверить крепость своих оков, но не стал разрывать их. Клео наблюдала за ним, и он увидел печаль в ее прекрасных глазах золотистого цвета.
И Халед смирился. Он стиснул зубы и ждал своей участи.
– Что значит твое «почему»?
– Для начала, что произошло между твоими родителями?
– Их история давно в прошлом и не имеет значения в настоящем. Моя мать умерла, а отец не помнит собственного имени.
– Халед, отвечай на вопрос. – Клео бросила на него сердитый взгляд, всегда приводивший его в смятение полным отсутствием обычного благоговения, которого он требовал к своей персоне. И по которому скучал намного больше, чем ожидал. – Или признай, что не можешь сдержать свое обещание и позволить, чтобы тобой командовали. – Она пожала плечами. – Если честно, мне кажется, что так оно и есть.
– Мои родители безумно любили друг друга, – тут же ответил Халед, понимая, что готов на любые унижения, лишь бы Клео вернулась к нему. – Моя мать была невероятно красивой, и, когда мой отец женился на ней, он получил в приданое не только земли, принадлежавшие ее роду, но и ее сердце. Их союз был не только политическим, в нем присутствовала страсть.
– Она не была тихой и покорной? – бесцветным голосом спросила Клео.
– Нет. – Халед на минуту задумался, чтобы собрать все кусочки головоломки в одно целое и решить, как лучше рассказать историю своих родителей, которой ему совсем не хотелось делиться. – Но, судя по словам других, мать очень изменилась после того, как родила меня. А может, она всегда жила с надрывом. Сложно сказать. Она не могла обуздать свои эмоции, и ее все время бросало в крайности.
– Ей оказали помощь? – перешла на шепот Клео.
– Конечно нет, – насмешливо посмотрел на нее Халед. – Мой отец заточил ее в подземелье, а потом три раза подряд женился на хорошеньких молоденьких девушках, навсегда выбросив ее из головы, чтобы быстрее посеять свое порочное варварское семя.
Клео насупилась еще больше.
– Простого «да, ей помогли», было бы достаточно.
– Чтобы я разрушил все твои буйные мрачные фантазии о таких мужчинах, как я и мой отец? Ни за что.
– Не хочешь рассказывать мне о том, что случилось, не надо, – густо покраснела Клео. – Но тогда станет понятно, что ты воспользовался отвлекающим маневром, чтобы не исполнять обещанное. Халед, я не обижусь, потому что не ожидала от тебя ничего другого.
– Отец любил мою мать, – сразу продолжил Халед. – Он делал все, что мог. Но он также был султаном, а в стране то и дело вспыхивали мятежи. В конечном итоге он не стал ни мужем, которым хотела видеть его жена, ни правителем, которого заслуживал Джурат. И до последнего отец разрывался между долгом перед страной и долгом перед моей матерью.
– Вот почему он закрыл границы, – задумчиво сказала Клео. – Ради нее.
– Да, – пожал плечами Халед. – Чтобы сосредоточиться на своих обязанностях, но все напрасно. Потом появилась Амира, и есть сотня печальных причин, почему я на двадцать лет старше своей сестры. Клео, моя мать провела эти годы в отчаянии. – Он посмотрел на жену с горечью, потому что его сердце болело не только о прошлом. – Мы все усвоили урок, что любовь ничего не решает. Все становится только хуже, и у людей появляются неоправданные ожидания.
Клео ничего не сказала в ответ. Она потянулась к нему и положила руку ему на грудь, словно хотела разделить с ним его мрачные воспоминания и помочь нести эту нелегкую ношу.
Одно простое прикосновение, но оно эхом отозвалось в его сердце.
– После рождения сестры мать больше не вставала с постели, – тихо продолжил Халед, потерявшись между безжалостными откровениями прошлого и теплым, успокаивающим прикосновением ее ладони. – Прошло несколько лет, и она умерла. Врачи не могли назвать причину ее болезни, но мать твердила всем, что ее погубило то, что ее муж предпочел ей Джурат.
– Так и было? – тихо ахнула Клео.
– Как мне ответить на твой вопрос? – Халед чувствовал, как еще больше сгустилось царившее вокруг них напряжение. – У него не было другого выбора. Разве он мог бросить свою страну на произвол бесчестных корыстолюбцев, чтобы соответствовать ожиданиям своей жены? Он перестал бы уважать себя.
– Халед, но всегда можно найти компромисс.
Теперь никто из них не притворялся, что речь идет о прошлом.
– Ты хочешь сказать, что пошла на компромисс, когда убежала от меня посреди ночи, а теперь привязала к кровати, чтобы совать нос в мою личную жизнь? – огрызнулся Халед. – Где здесь компромисс?