– Я не думала, что так получится, – натянуто сказала она.
– Сколько у тебя было любовников? – вдруг спросил Халед.
– Что? – растерянно посмотрела на него Клео, которая лучше умерла бы, чем назвала Брайана любовником. Особенно теперь.
– Так сколько?
– Я не собираюсь отвечать на подобные вопросы, – отчетливо ответила она. – А почему ты спрашиваешь?
Халед повернулся и смотрел на нее так долго, пока она не почувствовала касания холодного ночного воздуха к своей разгоряченной коже. Клео скрестила руки на груди и принялась убеждать себя, что этим холодом веяло не от него самого.
– Нет такого ответа, который мог бы сделать этот момент не таким неловким, – не выдержав, ответила она и заметила, как его губы дрогнули в едва заметной улыбке.
– К счастью, насколько мне известно, еще никто не умер от неловкости.
– А сколько любовниц было у тебя? – задала встречный вопрос Клео.
– Я получил свою долю. Но боюсь, я не смогу принять такой ответ от тебя, Клео.
– Звучит очень похоже на вызывающие тошноту двойные стандарты.
– Именно. Но я никогда не поддерживал эмансипацию, и я по-прежнему жду ответа.
Он заявил это таким тоном, словно имел право знать мельчайшие подробности ее личной жизни, и Клео почему-то захотелось выполнить его требование.
– Один, – буркнула она. – Мы познакомились в колледже. Все ждали, что мы поженимся. – Она мрачно посмотрела на Халеда. – Но мы не поженились.
– Когда? – натянуто спросил он.
– Шесть месяцев назад.
С непроницаемым выражением лица он потянулся и заправил прядку волос ей за ухо, и Клео едва сдержалась, чтобы не прильнуть к нему.
– Вот как! Значит, тебе хотелось чего-то большего, чем он.
– А еще я застала его с другой за две недели до нашей свадьбы, – снова пришла в ярость Клео. – И можешь не задаваться вопросом, почему. – Ей вдруг захотелось рассказать ему всю правду, чтобы он увидел, какая она жалкая. Тогда Клео смогла бы перестать притворяться, что у этой сказочной интрижки может быть другой конец. – Он сказал, что я холодная и бесчувственная.
Халед помрачнел и мягко провел кончиками пальцев по ее щеке, и ей почему-то показалось, что он словно извинялся перед ней.
– Ты разная, – тихо сказал он. – Но никак не бесчувственная.
– Меня убеждали, чтобы я все равно вышла за него, – задыхаясь от обиды, добавила Клео. – Мне говорили, что с моей стороны глупо и наивно ожидать верности. Что таких романтических понятий просто не существует и они просто выдумка.
– Не беспокойся, – немного зловеще произнес Халед. – Эту выдумку я ценю больше всех остальных. И я глава этого государства. Если я решу, что что-то существует в реальной жизни, значит, так оно и есть.
– Ты сейчас говоришь о своей или о моей верности? – прошептала Клео, глядя на суровое выражение его лица. – Потому что это разные вещи. По личному опыту могу сказать, что некоторые мужчины чаще всего используют двойные стандарты именно в этом вопросе.
Халед тихо выругался, а потом выпустил ее из своих рук. Но ей хотелось, чтобы он снова прикоснулся к ней. Немедленно. Ее тело просто сходило с ума.
– Мышка моя, ты меня погубишь, – пробормотал он.
– Я не мышка. И в следующий раз, когда кому-то вздумается обмануть меня, я буду драться до крови.
На долю секунды на его лице отразилось выражение удовлетворения, словно он одобрял ее кровожадность, но потом оно снова омрачилось. Халед выглядел обеспокоенным, будто его что-то терзало изнутри.
– Что случилось? – встревожилась Клео.
– Ничего, – поднялся с места Халед, но ей показалось, что он говорит неправду. – Пойдем.
Он взял Клео за руку и повел обратно во дворец. Его молчание причиняло ей мучительную боль, но прошло много времени, прежде чем Халед снова обратил на нее внимание.
– Я ничего не понимаю, – призналась Клео, когда они подошли к двери в ее апартаменты. Ей хотелось как-то развеять окутавшую их гнетущую атмосферу. – Зачем задавать вопрос, если не желаешь получить ответ?
– Единственный ответ, который мне хотелось получить, – это вкус твоего поцелуя, – ответил Халед, но в его голосе не чувствовалось ни нежности, ни теплоты. – Остальное – просто любопытство.
– Тогда почему ты такой грустный?
Халед вдруг рассмеялся, но его смех был каким-то пустым и мрачным.
– Печалиться могут те, у кого есть выбор, – отчетливо произнес Халед, словно для него было очень важно, чтобы Клео поняла смысл его слов. – У меня есть только обязанности, от которых зависят все мои поступки. Так было и будет всегда. – Его голос стал немного жестче. – Клео, я хочу, чтобы ты запомнила мои слова.
– Звучит довольно зловеще, – заметила она, выдавив улыбку. – Халед, но это был всего лишь поцелуй. Думаю, мы как-нибудь переживем случившееся.
Он снова сдавленно рассмеялся.
– Ты не понимаешь, что стоишь на краю гибели. – Он покачал головой, и Клео пришла в растерянность от того, насколько вымученно прозвучали его слова. – Как я могу защитить тебя, если ты сама не сделаешь этого?
– Все будет хорошо, – прошептала она, хоть и не знала причину его беспокойства. – Обещаю.
Халед замер на секунду, потом поднял руки Клео у нее над головой и, прижав ее к двери своей широченной грудью, жадно набросился на ее губы.
Он осыпал ее поцелуями и что-то пылко шептал на арабском, и Клео казалось, что ее касаются языки пламени, обольстительные и лишающие рассудка. Она переплела свои пальцы с его пальцами, закрыла глаза и бросилась в разверзшуюся перед ней пропасть.
Халед целовал ее, а его мускулистое бедро касалось ноющей сердцевины охватившего ее желания. И Клео пугало то, с какой легкостью он пробуждал в ней страсть и подчинял своей воле.
Вскоре она почувствовала, что снова близка к тому, чтобы потерять голову, и задрожала всем телом…
– Довольно, – сквозь зубы процедил Халед, словно их ласки причиняли ему боль.
Он отпустил Клео и сделал шаг назад, и она чуть не рухнула на пол, не в состоянии справиться с ураганом охвативших ее эмоций. Халед схватил ее за руку и удержал на месте, буравя ее взглядом.
– Я не хочу овладеть тобой, прижав к стене, как какую-то потаскушку, – мрачно бросил он. – Я султан Джурата, а не пьяный матрос, который давно не сходил на берег.
Его слова прозвучали как пощечина, и от кипевшей в Клео страсти не осталось ни следа. Теперь она покраснела до корней волос от стыда. А потом ее охватила злость.
– Сначала ты просишь, чтобы я поцеловала тебя, затем сам набрасываешься на меня с поцелуями, – огрызнулась Клео, смущенная и огорченная из-за того, что могло случиться между ними, но так и не случилось, – а потом переигрываешь и называешь потаскушкой меня. С таким же успехом можешь отнести это слово к себе самому!
Он удивленно посмотрел на нее, словно впервые в жизни столкнулся с тем, что кто-то позволил себе крикнуть на него. Хотя, может, так оно и было.
– О чем ты говоришь?
– Ты затеял эту игру, а не я. Наряды, украшения и все остальное. И то, что произошло в саду. И то, что случилось прямо сейчас. Все это твоих рук дело. Ты все время твердишь о верности и о священном долге, но я даже не знаю, что они значат.
Халед нахмурился и провел пальцем по припухшим от его жарких поцелуев губам Клео. Его собственный рот превратился в тонкую линию, а во взгляде поселились серый февраль и бесконечная зима, хотя его лицо по-прежнему оставалось до невозможного красивым.
– Зато я знаю, – заявил Халед, и Клео растерялась, когда он покачал головой и отвернулся.
– Я уезжаю через три дня. – Клео вдруг охватила страшная усталость, а ее глаза жгли горькие слезы. – Халед, я не понимаю, чего ты хочешь.
– Мне кажется, ты все прекрасно понимаешь. – Едва заметная улыбка тронула его губы.
– Только не в коридоре, как пьяный матрос, – с вызовом отрезала Клео. – И только после того, как ты решишь, спала я или не спала со слишком большим количеством мужчин.
Казалось, Халед опешил от ее безрассудной дерзости, но ей было все равно.
– Убери свои коготки, – приказал он. – Я ничем не обидел тебя.
Он сильно заблуждался на свой счет, но Клео не собиралась спорить с ним, раз он не понимал собственную неправоту, которая была настолько очевидной.
– Халед, – пытаясь сохранить остатки собственного достоинства, обратилась к нему Клео. – Давай начистоту. Ты сам попросил меня остаться. Если ты хочешь, чтобы я уехала, так и скажи.
Он угрюмо покачал головой, и Клео не могла взять в толк, почему ей так больно. Халед не давал ей никаких обещаний, а просто относился к ней как к сказочной версии Клео Черчилль, элегантной, красивой и обожаемой, о чем она даже мечтать не смела, потому что так же, как и Брайан, знала, что представляла собой на самом деле.
– Нет, Клео, я не хочу, чтобы ты уезжала, – пристально посмотрел на нее Халед. – Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.
Три месяца спустя, в большом зале главного дворца Джурата, который редко открывался для посетителей, обычная девушка Клео Черчилль вышла замуж за его светлость, султана Халеда бин Азиза. Свадебную церемонию, которая прошла согласно местным традициям, посетили сотни гостей, и еще больше людей смогли посмотреть это пышное торжество благодаря телекамерам, установленным по всему дворцу.
«Получай, Брайан», – внутренне ликуя, подумала Клео, глядя на свои руки, покрытые узорами из хны.
В свадебном наряде с платком, закрывающим ее волосы, она ощущала себя абсолютно другим человеком. Но ведь ей не очень нравилась та Клео, которую так легко одурачили и предали. Теперь она, избранная и обожаемая невеста султана Халеда, стала его женой, новость о свадьбе которого разлетелась по всему земному шару. Прежней Клео, жалкой и униженной, больше не существовало.
– Вы, наверное, шутите, – не поверила своим ушам Амира, теперь уже невестка Клео, когда они с Халедом рассказали ей о том, что решили пожениться. Правда, предложение Халеда и предложением нельзя было назвать, он скорее объявил о своих намерениях и ждал, что Клео покорно согласится.