— Петрова! Точно не хочешь, чтобы он тебя трахнул?
— Товарищ полковник! Если Родина скажет надо — я готова!
— Ладно! Нам потом всем отделом придется твоего ребенка содержать! Погодим пока…
Глава 4
Сегодня выпал первый снег. Я смотрю в окно и вспоминаю тот Питерский вечер, когда коварный лед Невы позволил реке забрать тридцати пятилетнее тело и подарил восемнадцатилетнее, отминусовав пол сотни лет мировой истории. Компенсация более чем существенная и я ни разу не пожалел о произошедшем. Тем более вдобавок подкинули еще бонус с продолжительностью жизни в этом мире и зеленоглазую жену Мери, которую правда пришлось выцарапывать из «тюрьмы», чтобы обрести свою вторую половинку. Как она там?
— Тук, тук! Товарищ КалахИн. Можно к тебе? — Мой участковый пришел с еженедельным визитом.
— Здравтвуйте! Будете чай?
— А, нет — нет! Я на службе. Вот распишитесь. Есть жалобы, просьбы?
— Все о кей! — Я расписался в журнале посещений поднадзорных и проводил до выхода милиционера.
— Ой! Здрасти! Вы уходите? — Люся застыла перед открывшейся дверью с поднятой к кнопке звонка рукой.
— Привет, коза! Я ухожу, а товарищ Боб остается! Опять с работы сбежала?
— Нет. У меня отгул! Да свидания. — И проследив за спускающейся по лестнице фигурой продолжила. — Привет! Я зайду?
— А, да! Заходи пожалуйста. Холодно на улице?
— Не очень! Пойдем гулять?
— Я еще не завтракал. А снега никогда не видел, только в горах и то далеко. Обязательно пойдем! Тебе чай с молоком?
— Конечно! Чего спрашиваешь⁈ И сахар не забудь!
Я разлил заварки, пока Люся раздевалась и положил в чашку сладкоежки две ложки сгущенного молока.
— Через два дня всенародная демонстрация. День Великой Октябрьской Социалистической Революции! Пойдешь с нашим Продторгом? А то меня заставили нести фотографию Молотова, а она большая! Ты же поможешь⁈ — Хитруля сделала глазки маленького тюлененка и уставилась на меня.
— Оф, коз! Я есть джентльмен!
— Не придуривайся! Ты не так уж плохо говоришь. А какие у вас праздники?
— У нас… Рождество, день благодарения, день независимости.
— Так мало⁈ А восьмое марта?
— А что — восьмое марта?
— Международный женский день! Всем женщинам дарят цветы и поздравляют. На работе, дома, в школе и даже в детском саду.
— Я тебя тоже поздравлю.
— Хорошо. А почему ты бутерброд с колбасой без масла ешь?
— Не знаю. Всегда так ем.
— Но с маслом же вкуснее! На попробуй! — Протянула свой, еще не надкусанный.
— Да, вроде вкусно… И колбаса вкусная, хоть и вареная.
— Докторская! Самая лучшая! В составе свинина, говядина и яйца. Рекомендована для усиленного питания выздоравливающих, детей и рабочих, занятых на тяжелых работах. А тебе она точно полезна! Вон ты какой большой!
— Да уж… Поможешь мне купить зимнюю одежду?
ЦУМ! Здание из стекла из бетона ничем не изменилось с того времени, когда я видел его в последний раз, кроме своего ассортимента. В наличии было все. К сожалению, фасоны одежды желали большего разнообразия, но внушали уважение практичностью и добротным пошивом.
— Вот шуба из пыжика!
— Кто есть пыжик? Что за зверь?
— Ха-ха-ха! Это искусственный мех!
— Мне бы что-нибудь натуральное.
— Вот дубленки из Болгарии, но цена! Еще есть кролик.
— Дубленка пойдет.
— Двести рублей⁈ Ты миллионер?
— Тысячеонер! На дубленку хватит.
Обратно я ехал в светло-песочной дубленке с ласковым ворсом на широком воротнике, на голове была лохматая ушанка, в кармане теплые перчатки, а вокруг шеи болтался длинный красный шарф.
— Ой, не могу! Ты похож на крестьянина, едущего на ярмарку, — веселилась Люся, держась за поручень вагона метро.
— Он похож на моего Ванечку, который с войны не вернулся, — сказала старушка, сидящая перед нами. — Держись за него! — Она улыбнулась. — Железка то высоко!
Мы доехали до Сокольников и с большим удовольствием погуляли по снежным аллеям, прокатились с детворой с длинной горки и слепили снежную бабу, вставив ей ручки из веток и сделав из палочек лицо.
— Назовем ее Акулиной! — Сказала Людмила и слепив снежок метко запулила прямо в мой малахай с длинным ворсом.
— Ах, так! Война!
— Ай! Спасите! Американцы атакуют!
Мы принялись кидаться наспех слепленными снежками и вскоре были все в снегу.
— Уф! Мокрая вся! Поехали скорей домой, пока не застудились! Отряхивай давай!
Мы вытряхнули из-за шиворота комки подтаявшего снега и побежали к метро, смеясь беспричинным смехом, искрясь молодостью и хорошим настроением.
Утро седьмого ноября обозначилось редким дождиком и бравурной музыкой из всех городских репродукторов.
— Боб! Ты чего не одет! — Моя учитель русского языка ворвалась в комнату, как к себе домой. — Хи, хи! А у тебя трусы топорщатся!
— Стучаться надо! — Сказал, отворачиваясь к окну и снимая со спинки стула штаны.
— А где твоя соседка? Что? Чай не с кем пить⁈ Ха-ха-ха!
— Смейся, смейся, невинное создание. Тебе моей проблемы не понять…
— Чего это⁈ Понимаю побольше тебя! В теории… А хочешь я тебя с подругой познакомлю?
— Такой же как ты?
— Нет, хи-хи! Но на чай она согласна!
— Куда мир катится⁈ Милая девушка заботится о моих яичках! Иди ставь кипяток!
Когда мы вышли из дома дождик прекратился, но свинцовое небо все также давило низким облаками. В пику капризной природы, люди внизу расцветили улицы красным кумачом, разноцветными шарами и бурлили хорошим настроением. Колонна нашего района собиралась аж на Красной Пресне, где казалось уже была вся Москва. Многие были с детьми державшие в руках маленькие флажки, шары или букетик красных цветов. Люся втянула меня в эту толпу и пробившись к машине, обвешанной транспарантами, получила от сурового дядьки большой портрет Молотова на длинной палке.
— Вот! Держи! Ура! Скоро Сталина увидим!
«Скоро» длилось два часа, за которые мы неторопливо, с остановками двигались до Садового Кольца, далее по нему до Тверской и мимо памятников Пушкину и Юрию Долгорукому к Красной площади.
— Трудящимся Первомайского района — Ура!
— Ур-ра!!
— Учителя, рабочие, врачи, учащиеся и работники сферы быта Первомайского района горячо приветствуют членов Политбюро Коммунистической Партии Советского Союза и Правительство нашей огромной страны! Ура, товарищи!
— Ур-ра!
Мы пошли по скользкой брусчатке, а Люся подпрыгивала, стараясь разглядеть трибуну мавзолея.
— Ай! — Я подхватил ее под мышки и усадил на свою шею, по примеру многих отцов, несших таким образом своих детей. — С ума сошел! Ой! Вижу! Ура-а Сталину!
Большая «девочка» сняла свой берет и принялась активно размахивать им и своими бантиками держась одной рукой за древко транспаранта.
— Какой высокий молодой человек! Вон с вашим портретом идет! Хорошая молодежь у нас растет! — Сказал стоящий на трибуне Отец Народов товарищу Молотову и приветственно помахал отчаянно машущей беретом девушке сидевшей на шее высокого и плечистого парня…
— Он мне помахал! Вы видели⁈ Он махал мне в ответ!
Счастье Люськи можно было нарезать кубиками, и напротив Собора Василия Блаженного она спустилась на землю с застывшей улыбкой на лице.
— А тебя теперь по телевизору покажут! — Сказала тетя Клава-завмаг, шедшая во глава своего коллектива. — Я видела, как на тебя камеру направляли!
— Петрова! Ты провалили задание! Мало того что вела себя как девчонка, так еще засветила американца перед всем миром!
Недовольный полковник вышагивал вокруг стоящей по стойке смирно агента под прикрытием и разносил ее в пыль и прах на следующий день после парада.
— Видела свою довольную физиономию⁈ — Он помахал большой фотографией, сделанной из трансляции парада по телевизору. — Молись, чтобы твоего американца никто не узнал за океаном!
— Мистер Каллахен. — Человек в костюме принял меня в кабинете здания министерства иностранных дел, куда привел все тот же участковый на третий день после праздничной демонстрации. — К нам поступил запрос от Американского посольства о пояснении вашего нахождения на территории Советского Союза. Нам трудно оспорить сей факт, так как ваше лицо видело пол мира. Нашему правительству хотелось бы, чтобы досадное недоразумение не вылилось в международный скандал. Нам нужно придумать более-менее правдоподобную версию вашего попадания на нашу территорию. Какие будут у вас соображения.
Я слегка опешил от такой новости, но быстро пришел в себя и выдал удобоваримую легенду:
— Может быть похищение бандитами с целью выкупа? А ваши матросы могли случайно потопить их шхуну и вытащить меня из воды. Спасли, можно сказать…
— Да! Вы весьма благоразумны! Добавим деталей и будет вполне рабочая версия. В знак нашей признательности и компенсации ваших неудобств, примите это колье, — дипломат открыл черный футляр на бархате которого засверкали бриллианты изумительной подвески. — Это колье Княжны Бегиной. Не волнуйтесь! К нему прилагается сертификат подлинности с указанием его нового владельца. Если увидите когда-нибудь Странника, передайте ему привет. — Он улыбнулся и через два дня я уже летел с пересадкой в Хельсинки через океан на четырехмоторном самолете в сопровождении двух агентов ЦРУ, принявших меня с рук на руки.
Приземлились после долгого полета над океаном на аэродроме Нью-Йорка. У трапа нас встречали десятка два корреспондентов от разных издательств и телерепортеры с кинокамерами.
— Мистер Каллахен! С возвращением! Как вам пришлось у советов? — Репортеры обступили со всех сторон и выставили микрофоны на длинных ручках.
— Нормально! Жив, как видите?
— Вас пытали?
— Нет. Поили чаем! Ха-ха! С бубликами.
— Вас не хотели отпускать?
— Господа! — Вмешался ЦРУшник. — Мистер Каллахен потом даст вам интервью, а пока с ним должны побеседовать компетентные люди.
Меня отвезли в гостиницу, а на утро доставили в Бюро и принялись опрашивать по всем правилам.