Потому что эти тысячи не в счёт, если триста миллионов американцев приобретут хотя бы по одному рулончику в неделю, что составит… Однако! Вот и весь бизнес, простой и понятный. Как дважды два. Потому что верно: сейфы вскрываются не отмычками, а головой…
– Какая прибыль по штату Айова, сколько туда ушло грузовиков с бумагой? Неплохо, очень неплохо! Дайте там дополнительную рекламу, пусть кто-нибудь найдёт в рулоне тысячу долларов… Нормально, вы посчитайте! Если продажи после этого вырастут хотя бы на десять процентов, то эта тысяча… И готовьте новый товар. Готовьте… Пусть это будет алмазная серия… Хотя нет… Алмаз и туалетная бумага – как-то не созвучно, как-то царапает ухо… Пусть будет бриллиантовая серия. В «Бриллиантовый рулон» можно вкладывать билеты с призами. Например, телевизоры и айфоны. Может быть, даже с выигрышем автомобиля, почему бы нет? Только надо всё просчитать: стоимость рулона и призовой фонд, чтобы рентабельность, проценты прибыли и оборачиваемость…
Хотя куда больше-то! Ну, куда!
А всё потому, что это товар, отвечающий спросу. Спросу американцев на доллары и халяву. Это есть главная, воспитанная в поколениях, американская мечта. За которую они и платят!
И за которую… поплатятся! В самом скором времени!
Приёмная из тех, из верхних. Секретарь не из последних. Телефон – прямой. Проситель, который чёрт знает как в приёмную просочился.
– Нет, он не может… он занят… у него люди… Нет, исключено… Может быть, на следующей неделе… Вы можете обратиться в пресс-службу и задать им все интересующие ваше издание вопросы. Нет, прямых интервью не даёт… Что? Что передать? Конверт? Прямо сейчас? Но для этого существует канцелярия… Конфиденциальная информация? Ну, хорошо я попробую, хотя уверена, что…
Конверт был передан и вскрыт. В конверте находилась фотография. Всего одна.
– Где он?! Вот этот! – Хозяин кабинета указал на конверт.
– В приёмной ждёт.
– Сюда его, немедленно, пока не ушёл! И отмените все ближайшие встречи. Меня нет ни для кого!
– А если Белый дом?
– Даже если президент. Не соединять, я ушёл, уехал, я… умер!
Посетитель вошёл, сел. Бородатый, патлатый, в очках, каких-то наколках, за которыми лица не разглядеть. Потому что походы в такие кабинеты и такие разговоры никому не передоверишь, тут можно только лично. Но максимально обезличенно.
– Кто вы?
– Журналист.
– Откуда это у вас? – Хозяин кабинета поднял фотографию.
– Из моих источников, о которых я не должен распространяться. Я репортёр, информация – моя специальность, если хотите – призвание. Я ищу, нахожу…
– Что находите? Что это такое? Что?!
– Это? Если языком закона – совращение малолеток, может быть, даже с применением насилия, в особо извращённых формах, потому что сразу с двумя и точно не как миссионер, а очень разнообразно, с выдумкой.
– Послушайте, вы… журналист… Всё это происшествие не очевидно, и если провести тщательное расследование, то еще неизвестно…
– Этого я и добиваюсь.
– Чего?
– Официального расследования. Возможно, вы стали жертвой мистификации, или над вами кто-то подшутил, или хочет скомпрометировать вас… Всякое бывает. Но тогда тем более надо найти и допросить жертвы, свидетелей, соседей, провести экспертизы. Чему я, со своей стороны, готов всячески содействовать, освещая все подробности в средствах массовой информации. Потому что человек вашего уровня должен быть кристально честен, и любая тень, брошенная на него…
– Чего вы добиваетесь?
– Я уже сказал.
– Ну, хорошо, давайте начистоту. Я не знаю, откуда у вас это фото, но подозреваю, что есть и другие. Потому что если кто-то готовит против меня компромат, то вряд ли он удовлетворится одним только этим фотомонтажом.
«Журналист» согласно кивнул.
– Да, фотографий много, и еще видео- и аудиозаписи, показания потерпевших и, простите, некоторые заборы органики, ну, вы должны понимать, вы же судья… Вот, можете посмотреть, здесь копии протоколов.
«Журналист» открыл портфель, вытащил какие-то бумаги, пододвинул к судье. Тот схватил их и стал быстро листать и читать. И стал багроветь.
– Я думаю, – спокойно продолжал «журналист», – если сравнить собранный биологический материал с образцами тканей подозреваемого… простите, с вашими, то можно будет легко доказать… вашу непричастность к этому делу и примерно наказать шантажистов. Или… Вы меня слышите?
Судья всё слышал и всё понимал. Он понимал даже больше, чем слышал! Если бы он мог дать этому посетителю десять лет, он бы дал двадцать. Или сорок! А лучше усадил его на электрический стул! Но он не мог посадить посетителя, а тот…
– Хорошо, я понял, я согласен. Это было безнравственно. Но это было по обоюдному согласию…
– Тринадцатилетних девочек?
– Да, их. Вы знаете, современную молодёжь, особенно под влиянием Интернета… Знаете, как они друг с другом развлекаются? Они не были девицами. И потом, это было всего один раз, и случайно. И я… я заплатил… я за всё заплатил! – шёпотом сообщил судья.
– Я в курсе. Это станет отягчающим вашу вину обстоятельством. Потому что вы скрыли случившееся от правосудия, и не умолчали о нем под влиянием сиюминутных эмоций, но вполне сознательно предложили потерпевшей стороне деньги… Кстати, откуда у вас такая сумма наличными?
– Это вас не касается!
– Меня, согласен, не касается, но налоговую… Надеюсь, эти деньги были задекларированы?
Судья сжал кулаки. Но сдержался. Потому что понимал… Устроить скандал теперь значит подставиться, и тогда этот журналист, его коллеги и копы начнут рыть. А в той папке… Нет, тут надо спокойно, надо договариваться.
– Давайте считать, что я признал свою вину и раскаялся. Я действительно раскаялся! Поймите, нельзя человека за единственный в его жизни проступок, за ошибку, лишать всего. Тем более это не я, это они сами! Ну, кто бы на моем месте сдержался?! Это не по-человечески и не по-божески, толкать к пропасти оступившегося!
– Единственный? – удивился «журналист».
– Ну, конечно!
– А как же двадцать пять лет назад, во время учёбы в университете, в Оклахоме, где вы были на практике в школе? Помните? Вы преподавали историю, и дети сильно полюбили вас, потому что вы были молоды, обаятельны и красноречивы. И вы их тоже, но не всех, а одну ученицу. Как же ее звали? Не подскажете?
Багровый судья смертельно побледнел.
– Вы…
– Я уже говорил: я репортёр, занимаюсь расследованием разных интересных фактов и биографий. Моя профессия – это искать и находить. Я умею находить. Кстати, вы еще в скаутском лагере подвязались волонтёром… Но там не всё так однозначно…
Судья вздрогнул и сдулся. Натурально – осел и скукожился в своём огромном кресле.
– Что вы хотите? Деньги? Я заплачу, я заплачу больше, чем вы можете получить за свой материал. На какую сумму вы рассчитываете? Я дам вдвое.
– Мне не нужны деньги.
– А что, что вы хотите?
– Подружиться с вами.
Что? Что он сказал? Так вот в чём дело! Но тогда… Тогда это надежда!
– Я, кажется, понял. У вас какое-то дело, которое вы хотите выиграть? Чтобы я повлиял на решение, на судей. Какое? Я постараюсь помочь вам. Обещаю. Я могу!
– Нет, мне не нужно выигрывать судебный процесс. Я просто хочу дружить с вами. На долговременной основе.
Непонятно, решительно ничего не понятно.
– Вы, кажется, знаете вице-президента? Учились с ним вместе, семьями дружите?
– Что? При чём здесь он? Я ничего не понимаю!
Хотя начал, начал о чем-то таком догадываться.
– Вице-президент? Он-то точно ни при чём. Он в вашей оргии участия не принимал, очень добропорядочный семьянин. Или нет? Просто любопытно.
– Нет, это невозможно! – покачал головой судья.
– Почему? Я же не прошу вас разглашать государственные тайны? Так, мелкие бытовые сплетни.
– Исключено. Мы друзья, и я не могу!
– Вы его уже подвели! Когда всё вскроется, начнутся пересуды, полоскание грязного постельного белья. А вы его друг. Каково ему будет узнать и отбрёхиваться от прессы? Или вы думаете, что ваша грязь к нему не налипнет?
Да, верно. Этот скандал сильно навредит вице-президенту, потому что тот лоббировал и проталкивал его. А друзей надо выбирать, особенно когда ты публичная фигура.
– Вы подумайте, взвесьте вы же все статьи наизусть знаете! Я уже не про карьеру, я про срок. Сколько вам дадут по совокупности: совращение двух малолеток, к тому же еще беззащитных сироток, насилие в простой и извращённой формах, попытки скрыться от правосудия, взятка в особо крупных размерах, происхождение этих денег еще нужно объяснить. Или вы думаете, ваши подчинённые судьи и ваши друзья вас вытащат?
И тут он прав, никто за него впрягаться не станет. Топить станут, чтобы откреститься и самим на плаву остаться. Здесь друзей нет, здесь есть только попутчики. Никто за уголовника не вступится – сдадут, еще и старые грешки притянут, чтобы на его беде очки набрать. А уж конкурирующая партия! Та не упустит, та такие хороводы устроит, что и вице-президент не отмоется! Но должен же быть, должен быть еще какой-то выход!
– Да, забыл сказать о девочках… Одна из них теперь в реанимации, что-то вы ей там повредили, ну, потому как не совпали. Она совсем маленькая девочка, а вы еще тот кобель оказались… Порвали что-то, воспаление началось, в общем, покромсали ее хирурги везде, кругом. Но хоть жива. Что же вы так неосторожно, как со взрослой? Нехорошо всё это. Хотите выписки посмотреть? И рентгеновские снимки…
– Покажите!
– Вот, смотрите. Здесь и здесь. Чуть не убили бедняжку. А это уже… Какая там статья?
Судья отбросил снимки. Посмотрел. Жёстко.
– Я всё понял про выбор, который вы мне не оставили. Я согласен… Но только предупреждаю, вредить своему государству, своему народу я не буду! Есть черта, которую настоящий американец, как истинный патриот своего отечества, не преступит никогда и ни при каких обстоятельствах, чем бы это ему ни грозило!