Мой рёв отдавался вибрацией во всём скелете, головная боль обострилась, но я продолжал надрывать связки, указывая на Комбу. Фестроги набросились на неё скопом, полностью подавив паттерны самосохранения. Струсившие гули, пытавшиеся бежать, развернулись и как безумные ринулись на копейщика. Одни нанизывали себя на его оружие, не позволяя сражаться, другие бросались на спину, вцеплялись зубами в загривок, шею, ноги. Целительницу погребли под землисто-серыми телами, и только ловкая кошка продолжала гарцевать, на миллиметр ускользая от смерти.
Она изящно перемахнула через ручей, метнулась к деревьям, закинула оружие за спину и ловко вскарабкалась. Оказавшись на недосягаемой высоте, Белла принялась методично отстреливать остатки стаи. Ярость, которую вызвала во мне её спокойная кошачья морда… эта ярость… Я указал на неё и завыл.
Гули не умели лазать по деревьям, фестроги — тем более, так что её самонадеянность была понятна. Однако же всё это время на ветвях сидели скейвлинги. Ушастые твари с интересом наблюдали за вознёй на земле, наверняка ждали, когда будет чем поживиться и совсем не хотели рисковать собой. Но при этом энциклопедия называла их не иначе как «летучие мыши-гули», а раз так, и раз они уже некоторое время кормились рядом с логовом, то могли считаться частью моей стаи. Пусть подчиняются.
Беспокойно запищав и застрекотав, уродливые летуны расправили крылья и набросились на женщину-кошку. Такого она не ожидала, закричала, стала отмахиваться, достала из ножен кинжал, но через секунду полетела вниз и неудачно упала на спину. Перемазанные кровью гули ринулись к новой добыче, но мой рёв остановил их.
Я поднял с земли половинку сломанного копья, перебрался через ручей и навис над шипящей Беллой. Она хмурила морду, показывала зубы, пыталась дотянуться до выроненного кинжала, махала рукой, на которой сверкали выдвижные когти.
— Ка-ажхетсха-а-а, — выдал я, — штот па-ашло-о не-е тхак?
Её уши стали торчком, рот приоткрылся в изумлении, глаза распахнулись шире.
— Что за шутки?! Кто управляет?!
— Шу-у-утхи-и. Да-а-а. Эт’то-о фс-со шу-утхи.
Потому что не по-настоящему, потому что ложь, иллюзия, и сейчас, я очень легко сделаю то, чего никогда не сделал бы в настоящем мире, — отниму жизнь разумного существа. Собственноручно. Потому что это всё шутки.
— У-у т’бя штот в гхо-о-орле-е заст… застх-ряло-о, кы-ыса-а.
Я ударил, сокращая её красную полосу до нуля, и по телу прокатились две приятные волны.
«Внимание! Примите поздравления! Вы достигли уровня 5!»
«Внимание! Примите поздравления! Вы достигли уровня 6!»
Вот, что ты получаешь, убивая игроков одиннадцатого уровня? Могу войти во вкус.
Но ликования потом. Что там осталось от моей стаи? А, жрут. Собственно, гули остаются гулями, а вокруг много тел. Столкновение с группой не прошло для нас даром, четыре игрока смогли перебить где-то… ох. Полтора десятка гулей и половину фестрогов. Большинство погибли от острых палок, что метала женщина-кошка. Я не поленился, вынул один из снарядов, присмотрелся, — над ним появилась полупрозрачная мерцающая надпись: «стрела для лука; кедр, сталь, перья бурезобника».
Стрелы, значит? А этот смычок, из которых она его пускала? Лук? Я обернулся к телу женщины-кошки, и застал момент, когда оно вдруг изменилось. Шерсть стала серой, морда — невыразительной, доспехи из кожи и металла превратились в какую-то жалко выглядящую ветошь, а красивый смычок с полированными деревянными плечами стал кривой палкой с натянутым шнурком.
— Энтропия.
Я подобрал палку, и прочитал всплывшую надпись: «лук обыкновенный; ясень, пенька». При этом стрела, которую я держал, не изменилась, она всё ещё выглядела весьма ладной и грозной. Как это всё работает?
Думать не хотелось, хотелось есть, но пока не время. Развернул раздел «Персонаж», вот она, таблица… показания опять изменились. Теперь Харизма не 7 (+20), а 9 (+20). Кроме того, поблёскивали два золотых кругляша, которые я должен был распределить сам. Прослеживалась закономерность: со времени прошлого роста я постоянно пользовался Устрашением и Убеждением, руководил стаей, и именно Харизма получила автоматический рост. Осталось ещё два очка Характеристик для уже самостоятельного распределения.
В этой схватке я задавил врага массой. Причём, врага не самого сильного, — если существуют мобы семнадцатого и сорок пятого уровня, значит, есть соответствующие игроки. Сколько сотен гулей нужно взять под контроль и пустить в расход, чтобы перебить отряд из игроков, скажем, двадцатого уровня? А если их будет не четыре, но пять? А если они будут стрелять из невидимых плазмомётов, как те, атаковавшие харвестера?
Получается, единственное, что мне сейчас было известно точно, — я слаб. И чтобы дальше выживать в этой виртуальной тюрьме, я обязан стать сильнее, обязан лучше её понять… чтобы разрушить изнутри.
Одно очко ушло в Ловкость, второе — в Силу. Как же хочется есть…
— Подвиньтесь, субстанцы.
Сила 12
Ловкость 21
Выносливость 11
Интеллект 8
Мудрость 9
Харизма 9 (+20)
Духовная мощь 10
Глава 6. Сокровищница
На следующий же день я повёл изрядно поредевшую стаю охотиться. Гулей на Великом Погосте хватало, они рыскали в лабиринте надгробий, прятались в высокой траве и густом кустарнике, вынюхивали, рыли, дрались за пищу и пожирали друг друга. Погибали от рук игроков, наконец. И всё же я смог полностью восстановить поголовье стаи меньше чем за час поисков, новые гули просто подчинялись моей Харизме, а также тому, что я превосходил большинство из них уровнем.
На самом деле оказалось трудно найти некрофага выше тройки; с фестрогами дело обстояло ещё печальнее, — первый-второй уровень, не выше.
Набрав «мышц», я разделил стаю на равные части и отправил искать пищу. Был дан особый приказ: при встрече с гастами или могильными смотрителями немедленно отступать и сообщать мне.
Обычно гули не охотятся, они слишком трусливы для этого, потому жаждут беззащитной мертвечины. Но есть исключения, гули могут напасть на живого если обладают большим численным преимуществом, и, желательно, ночью. Фестроги более смелые, они тоже ищут падаль, но слабый интеллект чаще бросает их на живых. А вот гасты — особый подвид гуля — ведут себя иначе. Они в целом крупнее и сильнее, обычных гулей, куда свирепее, опаснее, но предпочитают нападать в основном на младших сородичей, отнимать их добычу, промышляют каннибализмом. Гасты одиночки, если бы мелкие гули нападали на них стаями, то побеждали бы, однако, у этих мобов не было нужных паттернов поведения.
Первое сообщение о нападении гаста не заставило долго ждать, полтора десятка гулей прибежали, скуля, жалуясь. Я поднял фестрогов, щёлкнул языком, строя самих гулей, и повёл всё это по следу. Мы догнали каннибала, когда он тащил куда-то труп гуля. Завидев нас, гаст скрючился, издал хрип, полный ненависти, растопырил длинные руки с острыми когтями. Всё же это существо сильно отличалось, очень длинный и тощий акселерат, зубы-иглы, сагиттальный гребень, неестественно большая пасть.
— А ну-ка… рвите притеснителя!
Импульс Харизмы ушёл в землю через кости, охватил трусливое стадо некрофагов, и они бросились. Гаст имел пятнадцатый уровень, и с ходу разорвал двух гулей когтями, но остальные повисли на нём, обездвижили, стали терзать, сокращая красную полосу над головой.
— Назад! — приказал я, когда она почти иссякла. Пришлось вложить больше усилия, ибо оттянуть гулей от мяса тяжелее, чем бросить их на смерть.
Гаст едва шевелился, его сильно изранили, я навис, держа в руках каменный топор. Удар вскрыл череп на раз, и я почувствовал две волны удовольствия.
«Внимание! Примите поздравления! Вы достигли уровня 7!»
«Внимание! Примите поздравления! Вы достигли уровня 8!»
Вот так шестой убил пятнадцатого и сразу же получил два уровня. К такому можно пристраститься.
Я нанёс ещё несколько ударов топором по шее гаста, но тупое оружие только измочалило ткани. Схватил одной рукой под челюсть, а другой за затылок, потянул изо всех сил. Мясо и жилы трещали с отвратительной натуральностью, я чувствовал подвижку всякий раз, когда в шее рвалась та или иная мышца, видел, как тёмная кровь лилась сквозь раны, чувствовал вонь. Наконец голова оторвалась.
— Ешьте, заслужили, — сказал я устало.
Они набросились с аппетитом… настоящих гулей. Разорвали шкуру, стали жевать мышцы и потрошить брюшину, растянули кишки, с хрустом переломали суставы, вскрыли грудину и вырвали сердце. Гули насыщались, отдаваясь голоду целиком, не ели, а, словно, участвовали в оргии, только без коитуса.
Я наблюдал чуть в сторонке, запустив язык в череп гаста, наслаждаясь мозговым веществом. Странно, как же быстро исчезла брезгливость. О, а вот и драгоценный квинтессант. Довольно крупный.
— День только начался, — сказал я, когда они обглодали кости и начали их разгрызать.
Второй гаст попался через час, он даже не успел никого убить, мы набросились живой волной, и я проломил каннибалу череп, получив ещё один уровень. Хм, всего один? Понятно, прогрессирующая шкала развития, — каждый следующий уровень требует больших усилий.
Мы пожрали его и стали ждать новой добычи, но на протяжении трёх часов лишь теряли время. Тогда я сам выдвинулся на охоту.
Поразительно, насколько же остро чутьё гуля. Запахи почвы, растений, сырого тумана, собственного тела и стаи, — всё лезло прямо в мозг, невероятно яркое ощущение. Аромат гниющей плоти наполнял пасть слюной, но отвлекаться было нельзя; вот пара фестрогов замедлились, повернули тяжёлые головы к могиле, пришлось окликнуть их рыком. А вот и нужный запах, — гаст, прошёл недавно. Я побежал быстрее, предчувствуя добычу, а на верёвке, опоясывавшей туловище, болтался испачканный в крови и мозгах топор.
Вон он, крадётся, тоже вынюхивает, услышал нас, но не стал бежать. Гасты от гулей не убегают, они в этой экосистеме хищники, а не добыча. Стая окружила тощую фигуру, недавно ели, но опять голодны, и я тоже. Стая ждала отмашки, костлявый гаст рычал и размахивал когтями, но я медлил. Сосредоточившись, приказал: