вшиеся деньги, я выбрался из норы, покинул участок и перебежал дорогу. Там стояла полная противоположность, — округлый уютный одноэтажный домишко с розовыми стенами и белыми резными наличниками. Перед ним на газоне росла яблоня и большие розовые кусты. Окапавшись в густой тени среди колючек, прижавшись к земле всем телом, я затих и стал ждать.
Не прошло и часа, как напротив заброшенного дома остановилась телега и наружу выбрались четыре индивида. Они кратко осмотрелись, взяли оружие и стали обходить дом. Некоторое время ничего не было слышно, а потом один вдруг вылетел через заколоченные окна первого этажа. Остальные тоже скоро появились, и, поддерживая раненного товарища, двинулись вниз по улице. Их возмущённые голоса звучали ещё долго.
В течение дня похожие компании появлялись ещё не раз. Некоторые шли обыскивать сад, другие вламывались в дом прямо через парадный вход и тогда изнутри доносился грохот и забавная брань. «Сын матери», — звучало потешно. У игроков родом из столичной системы Единства не было родителей, все они вышли из репопуляционных фабрик, поэтому слабо понимали по какому принципу Древние строили оскорбления.
Игроки продолжали прибывать. Часто им везло просто уйти ни с чем, но иногда, через два раза на третий невидимка устраивал представление и гнал неудачливых искателей сокровищ кухонными ножами, элементами декора и даже ожившей шкурой дикого зверя, которая лежала в доме как напольное покрытие.
Как хорошо, что мой сонный мозг даже после всей суеты последних суток не совсем расслабился. Когда я уже засыпал в одичалом саду пришла мысль: есть некий Инкарнам, куда отправляются Игроки после смерти и до возрождения. Видимо, там они несут некоторую повинность за неудачу, но ещё в Инкарнаме они могут обмениваться новостями. Какова была вероятность, что двое, встретившие в Улиме говорящего гуля, стерегущего сокровища, не раструбят об этом? Вообще-то пятьдесят на пятьдесят, тут жадность борется с удивлением и тщеславием. Однако же поскольку эти двое стали друг другу врагами, даже если бы один решил промолчать, второй мог в пику ему растрезвонить. И вот они, игроки, ринулись искать клад.
Развлечение продолжалось день напролёт, будто у игроков больше дел не было в разрушенном войной городе. Некоторые выглядели побогаче, повычурнее, другие — были проще. Как же все они любили ярко одеваться. К вечеру поток соискателей иссяк, я всё сильнее думал о трупах, оставленных в доме, интересно, что с ними стало?
Опустилась ночь, на улицах зажглись фонари, сквозь дрёму я услышал мерный стук. Под свет напротив заброшенного дома выступила фигура во всём чёрном. Она с достоинством несла себя на высоких платформах, женщина в широкополой шляпе, плаще и с посохом в руке. Посох тоже был чёрный, покрытый золотой резьбой, с большим полумесяцем в навершии. Этот полумесяц использовал как жёрдочку ворон.
Мэдлин отозвалась, значит, шансы на освобождение возросли. Я медленно выбрался из-под куста и перемахнул через низенькую белую оградку.
— Понимания и процветания, — произнёс я как можно более дружелюбно.
Она окинула меня взглядом, даже не дрогнула, такая собранная, непоколебимая… плашка над её годовой гласила: «Мэдлин Пентеграм, ведьма 66 уровня, человек (Грезящая)». М-да… это мне нужно было дрожать.
Глава 10. Эволюция
— Ни шагу дальше.
Я послушно замер, как был, на четвереньках.
— Уверяю, вам нечего опасаться.
— Как обнадёживающе. Я даже передумала падать в обморок от вида низкоуровневого гуля.
У неё были зелёные глаза нефритового оттенка. Меня сразу заинтриговал этот взгляд: сосредоточенный, но не напряжённый, непоколебимо уверенный и даже с налётом осуждения всего бытия. На белом лице с пухлыми чёрными губами и густыми тенями «нефриты» загадочно блестели. В целом ведьма производила впечатление хладнокровного и упрямого человека.
— Я опасаюсь не тебя, а твоего запаха. Такое впечатление, что ты в последние дни только и делал, что падаль жрал и в канализации купался.
— О! — воскликнул я. — Почти угадали!
Мэдлин Пентеграм умела выражать очень сильные эмоции через самую скупую мимику, — например в чуть поджатых губах отразилась вся брезгливость вселенной.
— Стой смирно, — приказала она, отводя край плаща рукой, — больно не будет.
На кончиках длинных ногтей появилась красивая схема световых линий и… ничего не произошло. Появился другой рисунок и тоже ничего не произошло.
— Скажи что-нибудь.
— Было не больно.
— Хм. Значит, не под удалённым контролем, и не иллюзия, действительно гуль. Да ещё и белый, о котором болтают в Инкарнаме. Это ты написал мне.
— Я.
— Почерк ужасный, — отчитала ведьма, — будто стая пьяных гоблинов дралась за перо.
— Прогуливал занятия по каллиграфии когда был маленьким гулёнком.
Она чуть прищурилась.
— Впредь за сарказм придётся доплачивать. Можешь рассказать о своей проблеме, я слушаю.
— Здесь?
Она задумалась, посмотрела на заброшенный дом.
— Должен вас предупредить, что там кто-то обитает.
— Всего лишь полтергейст. Твой запах в замкнутом пространстве опаснее будет.
— Вопрос привычки. Что ж, я расскажу здесь… не хочется начинать наше знакомство со лжи, госпожа Пентеграм, но и полную откровенность позволить себе не могу.
— Мэдлин.
— Что?
— Зови меня только по имени и на «ты».
— Благодарю. Я Антон, кстати. Кхм, суть такова: я нахожусь в «Новом Мире» против своей воли, моя психоматрица внедрена в оболочку моба, — даже не полноценного игрока. Мне нужно вернутся обратно в реальность, но я не знаю, как это сделать. Ты можешь мне помочь?
Ведьма чуть прикрыла глаза, повела рукой, и меж пальцев появился мундштук с сигаретой, затем также возникла антикварная золотая зажигалка. Ворон внимательно следил за мной пока хозяйка смолила древний наркотик табак.
— У меня есть вопрос, — сказала она, выдыхая дым, — гули размножаются?
— Дай определение термину «размножаются», — попросил я.
— Секс. Ты наблюдал за ними изнутри, и я, как въедливый исследователь, разумеется, хочу знать, этот вид чудовищ практикует активное спаривание?
Она не шутила, я был почти уверен.
— Мне ничего такого видеть не доводилось. Думаю, они просто существуют, умирают, и появляются опять.
— Респавнятся. Хм. Это значит, что они не укомплектованы гениталиями?
Я задумался.
— Ну под чужие набедренные повязки не заглядывал. Если бы знал, что это ценная информация…
— А под свою?
Я улыбнулся:
— Можем вместе произвести инвентаризацию.
Она помедлила секунду и тихо фыркнула.
— Считаю необходимым внести ясность, — я исследователь игровых механик и проработки виртуальной реальности. Это призвание требует въедливости и бесстрашия.
— Соглашусь, без въедливости и бесстрашия у гуля в паху делать нечего.
Она сочла за лучшее не комментировать.
— Через три дня приходи в «Длинную утку». Ночью, тайно. Если будешь вести себя прилично, хозяева проявят понимание. И будь добр как следует помыться перед визитом, — не хочу, чтобы всё заведение пропахло гулем.
Ведьма шагнула из-под света, когда я окликнул её:
— Можно узнать, как ты создала курительные принадлежности?
— Никак, я вытащила их из инвентаря. У тебя есть инвентарь?
— Да, но он пустой.
— Тогда прикоснись к предмету и сосредоточься на желании поместить его в инвентарь, потом также извлеки. Ты даже этого не умеешь?
— К моему состоянию не прилагалась инструкция.
Мэдлин Пентеграм покинула улицу Синих Полосок, оставив на память запах табака, духов и своего тела. Какая аппетитная девушка…
Я достал второй кошель с деньгами, сосредоточился на вкладке «Инвентарь» и перед взглядом возникла череда одинаковых синих рамок. В одной из них появилась моя награда; подпись гласила: «Кошель Драгоценных, 100 золотых монет». Я потерял сосредоточенность, посмотрел на свои пустые руки и открыл «Инвентарь». Деньги оказались там, в некоем нематериальном пространстве. На торце рамки мягко пульсировало: «максимальная грузоподъёмность: 30 кг.», значит, всего в мой инвентарь могли поместиться условные тридцать килограмм груза, притом, что я оставался голым. Такие, значит, в «Новом Мире» условности? Ладно, пусть. Однако же я всё ещё помнил, что одна золотая монета весила десять граммов, сотня монет, соответственно, весила килограмм, но вот, кошель с золотом в инвентаре, а максимальная грузоподъёмность не сократилась. Ещё одна условность игры? Потом нужно будет разобраться, как эта условность привязана к Характеристикам или Талантам.
Больше мне в Улиме делать было нечего, кхм, всё, что можно было, я уже наделал.
Ночь ещё не закончилась, когда я добрался до леса и ощутил сыроватую прохладу в воздухе. Туманы показались даже немного родными после шумного и яркого города. Я помчался вдоль опушки, на Великий Погост.
///
Казалось, что с тех пор, как я отправился искать Улим, прошло несколько месяцев, а не дней. Настолько отвык от бескрайней равнины, полной надгробий, что она даже начала пугать. Хотя, бояться стало по сути нечего, — для большинства гулей я был слишком крупным и опасным противником, они разбегались в ужасе; могильным смотрителям не было дела, пока никто не тревожил мёртвых, а гасты при встрече замирали в сомнениях. Они тоже были гулями, а гули трусливы и не нападают без явного преимущества. Только фестроги оказались рады, они воспринимали меня как сородича, и начинали преследовать. Вероятно, их паттерн стайного поведения преобладал над паттернами самосохранения.
К тому времени, когда я наконец-то обнаружил склепы, за спиной неслось уже два с половиной десятка «псов». Мы приблизились, а навстречу из тумана вышли гули-охранники, — стая, которую мне пришлось покинуть. Вдруг она разошлась, пропуская вперёд альгуля восемнадцатого уровня. Почти точно такого же, как тот, которого я убил в первый визит. Сутулый здоровяк поигрывал мышцами, скалился и смотрел на мою стаю как на еду. Как там сказала ведьма, «респавнятся»? Видимо я отсутствовал слишком долго, а, может быть, это и не имело значения. Вероятно, этой стае охранников полагался вожак определённого типа, и, не важно, кого они там считали бы таковым, на место убитого рано или поздно должен был прийти альгуль.