Харизма 22 (+20)
Духовная мощь 10
Что ж, с этим разобрался, глядишь, скоро Сила и Выносливость догонят раздутую Харизму. Хм, всего лишь двадцать восьмой уровень… а ведь я должен был сейчас иметь тридцать седьмой. Что случилось с механикой эволюции? В первый раз штрафы не налагались, а во второй система пожелала срубить половину моих уровней по достижении тридцатого. Мне ещё повезло в некотором роде, — вместе со внезапным ростом получил «благословение бога»… Кстати.
«Ироландиль — Совершенный Путь, Просветлённый, Исцелитель; бог развития, поступательного самосовершенствования, покровитель врачевателей, оздоровляющих тело и дух; моральный ориентир нейтрально-добрый».
Ещё один покровитель, обративший внимание на мою пропащую душу. Если память не изменяла, именно ему поклонялся цверг-жрец, как бишь его… Ленгидмар. Впрочем, не о нём речь. «Эво-революционер» смягчал тяготы эволюции, позволял системе срезать не половину уровней при переходе в новое состояние, а только четверть. Следовательно, когда я доберусь до четвёртой формы, это «благословение» очень сильно пригодится. В том, что мне придётся ещё не раз улучшать свою цифровую оболочку, почему-то не сомневался.
А вот от «Свирепого карлика» особой пользы ждать не приходилось. Судя по тому, какая это пропасть, — двадцать уровней, — связываться с настолько превосходящим врагом станет лишь поконченный субстанц. Да и ради чего, одного, двух, пяти процентов надбавки по урону? Бред какой-то. Вот если бы бонус появлялся хотя бы при десяти уровнях разницы, вышло бы сносно, а двадцать… это, скорее всего, путёвка на респ от одного пропущенного удара. «Бог», который меня этим одарил, наверняка насмехался. Гламмгориг, помню-помню, поклонник военных хитростей и насилия, который предлагал стравить ратлингов и кобольдов под Улимом. Может, что-то такое же бесполезное я тогда и получил бы. Впрочем, глупо жаловаться, я же ничего не потерял, ничем не заплатил за «Свирепого карлика».
Продавив черепные кости, я взболтал и выхлебал мёртвый мозг, покатал на языке квинтессант, выплюнул. Как приятно было наконец-то ощутить сытость. Остатки трупа поместил в инвентарь, после голодовки пренебрежение пищей казалось недопустимым. А что с добычей?
После могильного смотрителя осталась непроглядно-чёрная ткань с обшарпанными краями «Саван могильного смотрителя», «Лопата могильного смотрителя» и «Мешок могильного смотрителя». Внутри последнего оказалась уйма потёртых грязных монет, колец… нанизанных на мёртвые пальцы; покрытого землёй оружия и прочего. Этот моб занимался тем, что охранял могилы, но, видимо, когда он не успевал пресечь разграбление на корню, забирал имущество мертвецов себе. В этом был смысл, могильные смотрители достаточно опасны для начинающих игроков, но если такого победить, то на ранних этапах можно получить неплохое денежное вознаграждение. М-м-м, соблазн, повод для кооперации.
Не придумав ничего лучше, я накинул саван на свои костяные плечи, взял лопату и мешок. Они были мне по большому счёту не нужны, однако, сейчас, когда я потерял сумки с деньгами и драгоценностями, лишился топтера, этот небольшой запас мог оказаться полезным. Так я стал слоняться по кладбищу без определённой цели.
Печально признавать, но я потерял весь прогресс. Почти. Как-то удалось набрать ещё больше уровней, перейти на новую эволюционную ступень, получить два новых достижения… «ачивки», как сказала бы ведьма… и при этом умер только раз. А с другой стороны потерял Мэдлин, потерял Лиззи, немало дорогого имущества. Где теперь искать подходящего проводника? Когда мне ещё так повезёт?
В данный момент я был своего рода левиафаном в лягушатнике, гули низких уровней обходили за километр, гасты прятались, хотя я прекрасно их чуял, и даже альгули с большими стаями предпочитали убираться с дороги. Только скейвлинги глядели с деревьев. А всего две недели назад я бегал здесь вместе с фестрогами, надеясь раздобыть немного мяса. Хм, фестроги.
Я завыл так громко, как только смог, но получилось не очень. Лёгкие у гаргуля были хоть куда, но голосовые связки оказались жестковаты, звук вышел вязким, недостаточно высоким. И всё же они стали робко выходить из тумана, сверкая красными глазами. Для них я всё ещё был очень большим, странным, но сородичем.
— Хорошие пёсики.
В окружении растущей стаи я бродил по кладбищу не меньше суток. Усталости не было, цели — тоже. А это хуже всего. Мне нужна была новая цель, хоть какая-то. Куда-то идти, что-нибудь делать. На востоке стоял Улим, на юге лес Торнгорн, запад хранит свои загадки, ну а север… на севере мобы становились жирнее.
В последний раз, когда пытался идти в сторону гор, наткнулся на сокровищницу гулей, пришло время предпринять новую экспедицию. Нужно было хотя бы опробовать новую оболочку на адекватной добыче, ведь плескаясь в «лягушатнике» я никуда уже не продвинусь.
Гулей становилось больше, я двигался к горам трое суток и за это время они ничуть не приблизились. Зато на пути встречались всё более и более высокоуровневые родственники, дошло до того, что тощие гули сплошь имели четырнадцатый уровень, а альгули — не ниже двадцатого. Они начали проявлять ко мне интерес, не приближались, и не бежали, по крайней мере. Фестроги тоже становились крупнее, матёрые мощные псы, которые с удовольствием присоединялись к стае. Ещё немного и на них можно будет кататься. А потом гули стали сходить на нет, и на смену пришли ходячие трупы.
Сначала я принял их за игроков, слонявшихся в тумане, однако, скоро понял, что ошибся. В прохладном воздухе разливался запах гниющего мяса, гуманоиды едва волочили ноги, шаркали, бряцали, издавали чуть слышные стоны. Но запах, всё же, был важнее, от него урчало в животе и пасть наполнялась слюной.
Когда я приблизился к одному, разглядел бредущего мертвеца в рваной оболочке из металлических колец и с копьём в руке. Покрытое плесенью лицо было деформировано, сломанная челюсть лежала на груди, ввалившийся нос чернел двумя дырами, а в глазах мерцал серый огонь. «Зомби (копейщик) 15 уровня» — сообщала плашка.
Ходячая пища захрипела, выставила копьё и пошла на меня. Я ждал. Ржавый наконечник ткнулся в грудь с лязгом. Я ждал. Зомби навалился, потом отшатнулся и кольнул в живот. Я ждал. Он застонал, будто с обидой, ткнул ещё раз и решил попытать счастье с одним из фестрогов. Я снёс ему голову ударом лопаты.
— Нельзя.
Мой голос заставил псов замереть.
— Нельзя.
Они напряжённо стояли, роняя слюну и таращась на топчущееся тело, но не смели ослушаться вожака.
— Можно.
Три десятка фестрогов растащили зомби за секунды, и даже немного надкусали друг друга в процессе. Поблизости шаталось ещё несколько трупов, и я понял, что для гулей началось время изобилия. Следующий зомби замахнулся большим топором, его сожрали на глазах. Третий пришаркал на шум, держа в руках старый щит и сломанный меч, я кулаком расколол ему череп и тоже отдал псам. Весь тот день мы бродили, по кладбищу, встречая пищу, которая сама стремилась к нам, я только успевал собирать кусочки мутного квинтессанта и некоторые дешёвые украшения.
Вдруг я услышал над головой громкое пронзительное «кар». На ветке зловещего дерева сидел ворон. Крупный, с умным взглядом. Он крикнул и расправил крылья, упорхнул в туман, опять крикнул.
— За мной.
Ворон улетал каждый раз, когда я догонял его. Птица садилась то на деревья, то на статуи, то на одинокие фонарные столбы. Наконец вдали стал виден отсвет костра, запахло жареным мясом и вином, утончённым парфюмом и ароматными травами. Посреди кладбища раскинулся маленький уютный лагерь.
Небольшой конусовидный шатёр очень напоминал ведьмовскую шляпу, на его остром конце сидел кошачий череп, горевший светом изнутри, а сбоку торчала металлическая труба с дымком. Перед шатром на земле стоял круглый бак, из которого бил огонь; в верхней части бака имелась конструкция в виде раскрытого цветочного бутона, а на ней скворчала раскалённая сковорода. В нескольких шагах от походной кухни на расстеленном ковре стояла роскошная тахта, где на атласных подушках лежала Мэдлин Пентеграм. Ведьма читала книгу под парящим сгустком света, подперев кулачком голову; молочно-белые груди пытались выскользнуть из декольте. Она закрыла книгу, взглянула нефритовыми глазами из-под чёлки.
Ворон перелетел на посох, который стоял рядом с тахтой, хозяйка изящно поднялась, приласкала птицу, и подошла к краю ковра. Поманила пальчиком:
— К свету. Хочу разглядеть тебя получше.
Я приказал фестрогам стоять и приблизился, убрал с черепа ткань, замер, ожидая реакции. Пухлые чёрные губки едва заметно поджались, в остальном ведьма оставалась совершенно невозмутимой.
— Не ожидала, — её пальцы коснулись лицевых костей, — что ты можешь стать ещё уродливее.
— Во мне есть глубинные таланты.
— Очень, очень глубинные, — согласилась она.
Изящная ладошка скользнула по костяному воротнику на грудные пластины, затем на живот, добралась до ремня набедренной повязки.
— Ты эволюционировал. Становится всё интереснее.
Ведьма вернулась на мягкие подушки, сложила руки под грудью, и закинула ногу на ногу. Она была босой, маленькие фарфоровые пальчики с чёрным педикюром медленно сжимались и разжимались, а я замер под строгим, беспощадным взглядом.
— Можешь объяснить, что ты устроил в Азарике, Антон? Мне пришлось испытывать крайний дискомфорт, объясняясь с Эйном Сургоном. Даже несмотря на то, что он был очень мил и обходителен. Для демолича.
— Объяснения? М-м-м… Ну… события немного… вышли из-под контроля…
— События не были под контролем, не так ли, Антон?
— Ладно! Я вообще ничего не контролировал и удивлён, что удалось прожить так долго! Не горжусь собой, но в оправдание…
— Так и думала. Ты понимаешь, что наделал?
Я не спешил с ответом, ведь, скорее всего, степень моего понимания была недостаточной. По крайней мере Мэдлин казалась недовольной в ту секунду, её аккуратные ноздри чуть заметно трепетали.