Я опустился на все четыре и заревел. Чувствовал, как воздух вибрировал в глотке, даже видел, как звуковая волна искажала его на свету, как поднимала красную пыль среди куч хлама. Максимум Устрашения, всё, на что были способны голосовые связки гаргуля. И это подействовало. Десятки зелёных тварей, рвавшихся к нам со свешенными языками, заспотыкались, стали валиться друг на друга, падали, гибли под ногами бежавших сзади, но и те останавливались, роняя оружие. Я видел их дескрипторы, — мобы от третьего до седьмого уровня; со слов Мэдлин спасбросок против Устрашения шёл через Мудрость и подкреплялся превосходящим уровнем, а эта мелочёвка никакой мудростью не обладала, у них не было шанса.
«Отлично,» — послышался у меня в ухе голос Мэдлин, — «первая волна отражена. Антон, я ценю нестандартный подход, но те, кто не погиб сейчас, придут со второй волной, и всех закричать не получится. Елизавета, сейчас я обновлю Паутину, сколько патронов у нас осталось?»
«Ну… два. Не хватит?» — прозвучал голос Лиззи совсем рядом.
«Хватит, двое застрелятся, а третий прыгнет. Готовьтесь, вторая волна на подходе, и она будет намного сложнее».
Они хлынули опять, гоблины скакали впереди, но теперь из глубин поднимались и враги покрупнее. Я уже видел в «Новом Мире» людей и полуорков, но таких уродливых — ещё никогда. Некоторые гули были краше этих изуродованных существ, покрытых шрамами, татуировками, толстым слоем грязи. На них виднелись следы увечий и болезней, страшные рубцы, металлические штыри, продетые сквозь живое мясо и болты, вкрученные в суставы. Кто-то хотел их запытать или вылечить? Они были вооружены и одеты чуть лучше гоблинов: большие топоры и мечи из ржавого металла, склёпанные, сваренные, обвязанные лентами вонючей резины и проводами; некоторые образцы холодного оружия имели допотопные бензиновые моторы и цепные лезвия.
— Мэдлин, присмотри за ближними подходами, я не переловлю мелочёвку!
Бафф на скорость делал меня подвижнее, это ощущение свободы окрыляло после стольких дней под тяжестью панциря. На гоблинов не обращал внимания, они бросались в стороны из-под ног, пока я бежал навстречу техноварварам. Те беспорядочно палили из крафтовых пушек набегу, в меня не попали ни разу. Активировал Рваные Раны и врезался в полуорка тринадцатого уровня.
Зеленокожий громила со следами вскрытия на груди, безумными глазами и железными скобами на ключицах, замахнулся топором. Я принял лезвие вскользь на тыл правого предплечья, а когтями левой руки ударил его в череп. Они пробили кость в районе виска и скулы, выдрали правую половину лица. Лог сообщил о критическом уроне и полученном опыте, а я уже сцепился с человеком, орудовавшим цепным мечом. Мотор этого странного оружия ревел и выпускал чёрный дым, а сам техноварвар голосил ещё громче. Справа заходил другой враг с огромным крюком, так что медлить было нельзя; меч завизжал, встретившись с моим черепом, я схватил человека за горло, продавил плоть когтями и выдрал трахею с фонтаном брызг. Через секунду крюк ударим мне снизу в правый бок, лязгнул о защитные рёбра, не найдя зазора, я ударил наотмашь, но провалил проверку Ловкости, и враг отскочил, метая мне в глаза нож. Оружие звякнуло о бровь и только. Я присел на четвереньки, пропуская над головой железный шар на цепи, перекатился в сторону, уходя от удара бронированным сапогом по морде и внутренне засмеялся — насколько же легче было двигаться под воздействием Ускорения!
Полыхнули молнии, — Мэдлин жарила гоблинов на подходе к топтеру; я наполовину ослеп, но и техноварвары такого не ожидали.
Врагов было много, они стреляли и промахивались, у одного пушка взорвалась в руке, отлетевшая деталь вскрыла неудачнику череп, но другие техноварвары не заметили потери. Кольцо уплотнялось, один из врагов нацелил особенно крупную пушку, его мышцы бугрились от натуги, чтобы удержать этот ржавый самопал, я бросился на него, но не успел отклонить ствол; ярко полыхнуло, гром ударил в ушные впадины, а большой кусок свинца — в грудь. Свинец дурён тем, что сминается при ударе и отдаёт всю накопленную энергию цели, пуля врезалась в костяную пластину, по которой прошли трещины, шкала здоровья просела на пятую часть, появилась пиктограмма контузии. Меня отшатнуло, но панцирь не разлетелся, из лёгких выбило весь воздух и следующий удар крюком я пропустил, — он распорол левую ладонь.
От острой боли в груди и руке хотелось выть, по нервам пробегали искры, а со стороны добавили картечью. Металл забил по минеральным наростам, раздражая, но не калеча, уродливые рожи мелькали перед затуманенным взглядом. Я не сдерживал рык, метнулся вперёд, ударив под вздох чью-то незащищённую грудь, ладонь вцепилась в бьющееся сердце и выдрала, разворотив человеку грудину, — смертельный урон, опыт, — густеющий запах крови проник в ноздри, распаляя голод. Теперь я хотел есть по-настоящему.
Полыхнуло ещё раз, вспышки остро секли по глазам, спасало лишь то, что враги тоже слепли.
Едва начав что-то видеть, закрылся от брошенного топора, прыгнул на полуорка с изрезанным лицом, но тут же получил удар в спину от человека, орудовавшего кувалдой, отмахнулся, сдирая с него лицо, встретил ещё один топор предплечьем и пнул полуорка в колено. Когда он упал, я ударил его своим коленом в лицо, — костяной шип вмял череп урода внутрь. Техноварвар с тяжёлой пушкой закончил перезаряжать и опять направил самопал в меня, но на этот раз я оказался рядом, схватил всей пятернёй его бицепс и с хрустом отодрал от кости. Рука упустила пушку, я перехватил её за ствол и посмотрел в налитые кровью глаза.
— Твоя очередь принимать трещины.
Череп стрелка громко хрустнул, на морду брызнуло мозговым веществом, но я даже облизнуться не успел — под колено ткнули заточенным куском арматуры. Обернулся и разбил ещё один череп, ударив шипованными костяшками наотмашь. Боднул следующего своим рогом и впился зубами в плечо полуорка с вращающимся диском циркулярной пилы на длинном шесте. Кровь хлынула в пасть, а он завопил на высокой ноте, кто-то заколотил мне по хребту чем-то тяжёлым, но вкус свежего мяса заставлял урчать от удовольствия. Резким рывком выдрал кусок, обнажая кость, запрокинул голову и проглотил. Критический урон, ещё один труп. Кто-то продолжал меня бить, и панцирь на спине стал поддаваться; развернувшись, встретился взглядом с техноварваром, у которого на груди был третий, слепой глаз. Я вырвал из его узловатых рук освинцованную дубину с шипом на конце и вонзил это примитивное оружие в слепой глаз сверху-вниз, протолкнул через трещащую плоть прямо в туловище.
Полыхнуло в третий раз. Пока я купался в крови людей и полуорков, орда гоблинов рвалась к «Драконьей мушке». Бедные твари, мне было их почти жалко, а вот Мэдлин не щадила никого. Её ворон распахнул крылья, на которых сияли непонятные знаки, и с пальцев ведьмы сорвались ослепительные линии. Треск, грохот, глаза гаргуля опять пронзило болью, а потом осталась лишь вонь палёного мяса. Другие тоже ослепли, но этот дебафф быстро слетел, как и большая часть баффов, подаренных ведьмой. Я опять был сам по себе, с трещинами в правой половине груди и на спине, с двумя третями шкалы жизни и неутолённым голодом. А вокруг благоухало парное мясо.
Недобитые техноварвары казались испуганными, кровавый раж, с которым они бежали на меня, ослаб, и даже запах их изменился… боевые стимуляторы! Эта орава изувеченных больных субстанцев чем-то накачалась прежде чем атаковать. Действие препарата иссякло, и теперь их алгоритмы перерассчитывали линии поведения рядом с более крупным и опасным мобом. Быть может некоторые из них и не уступали мне в размерах, но по уровням проигрывали — никого выше семнадцатого.
Я присел, вынул из развороченного трупа печёнку с язвами, поднёс к пасти и надкусил. Мягкая, свежая, хоть и больная, это чувствовалось во вкусе, в печёночном соке, в том, что этот орган скопил, пока служил больному организму. Как правдоподобно, в таких мелочах. Они все были больными, эти дикари, болезнь лезла в виде волдырей и язв, пропитывала даже их кости.
— Я санитар стад человеческих, отделяю хилых от сильных. Вы хилые, плохо быть вами…
Проглотил печень, не жуя, сам не свой от жадности, облизнулся и посмотрел на ближайшего стрелка с трёхствольным картечным самопалом в дрожащих руках.
— Кишки наружи, — выдохнул я, вкладывая в голос Устрашение.
Они побежали, как бежали до них гоблины. Хотя, большую часть я перебил, ушло меньше десяти. Я присел на корточки, ухватил ногу полуорка и выдрал коленную чашечку. Голод требовал, и челюсти работали, вкус тугого, совсем не изысканного мяса переполнял меня, измельчённая пища поступала в желудок, ослабляя разгоравшийся пожар. Еда, самый ценный ресурс… еда должна поступать.
«Антон, сейчас не время есть, вернись к машине, тебе нужно обновление баффов».
— Мне нужен кальций, нужно мясо, потроха, жилы, железы, — я выдрал из человеческого тела половину рёбер вместе с мышцами и кожей, стал перекусывать их и запихивать в пасть. — Голод — истина гуля, прежде всего нужно считаться с ним.
«Это интересное и глубокое философское проникновение в роль, но ещё тебе нужны очки здоровья, дополнительная защита и стамина-поушен, — твоя полоска выносливости едва восстановилась до половины».
Я расколол череп голыми лапами, жадно пожрал мозг и выплюнул на ладонь маленький невзрачный квинтессант.
— Иду…
Изнутри халка донёсся долгий гортанный рык.
«Готовься, сейчас выйдет мини-босс».
— Кто?
«Моб с повышенными характеристиками и более высоким уровнем, как правило, именной, — выполняет функции лидера, как альгуль среди гулей. Скорее всего чистокровный орк с более мощным вооружением…»
Я поднялся, облизывая кровь c пальцев, достал из инвентаря два каменных топора, прислушался к боли под растрескавшейся бронёй. Всё заживёт, было бы время, но как раз его-то никогда и не хватало. Стал отходить к топтеру, чтобы оказаться более-менее под защитой Мэдлин, хотя рядом с её портретом виднелась полупустая шкала маны. Лиззи тоже потратилась, она в ту самую секунду добивала последних врагов, атаковавших тыл, — превратилась в небольшую песчаную бурю и швыряла их через ограду площадки. Мобы скатывались по покатым краям халка и ухали в свободное падение.