«Концепт, — говорит Левченко, — должен быть страницы на три. И чтобы по-иностранному. С меня однажды требуют — пиши, мол, концепт картины. А я только по-русски могу, и без трех страниц. Написал три строчки. Потом смотрю — бляха муха, это же стих. Японский». С тех пор Левченко пишет танка и хокку. В основном тоже про бухалово. А концепты так и не пишет, чай, не Москва, где это обязательно.
На фестиваль этнической и всякой музыки «Саянское кольцо» приезжает Артемий Троицкий. Мой приятель, чье творчество глянулось мэтру, сидит с ним в кабаке. Говорит за разные духовные штуки. Например, что совершенно не стесняется сказать слово «хуй», полагая его то ли метафорой, то ли боевым кличем — и очень стесняется говорить «пизда», которое просто матерное. Сидели, пили, закусывали. «Спасибо, что ни разу не заговорили со мной о музыке», — молвил под конец Троицкий.
Один мой знакомец два месяца прожил в немецком городе. Это, говорит, не с чем не сравнимое чувство… Когда ты, пьяный русский, ночью идешь по городу и ни хрена не боишься, ибо ты тут самый страшный. Где еще русскому интеллигенту, доброму, распиздяйскому — словить такое дивное чувство?
Видел майку, на ней портрет Мао Цзедуна, фраза «в жопу политику, будем танцевать», и подпись «Мао». Что, спрашиваю, неужели он так сказал? Нет, говорит придумщик футболки, это я начитался его цитатника, приникся и вдохновился. И написал. Мне показалось, что Мао мог так сказать. Не зря же его хипаны любили в 1960 годы.
Знакомый художник думает продать идею каким-нибудь путинцам. Лучше всего — молодежным путинцам. «Футболка, на которой портрет президента в профиль и фас, и большими буквами, можно по-английски, надпись: разыскивается. Кажется, что прет негатив, что разыскивается преступник, а ниже — перечень достоинств. Разыскивается сильный лидер, государственник, спаситель отечества, и т. п. Можно как вариант — разыскивается на 3-й срок». — «Сначала он сам себя должен найти, если на 3-й срок». — «Да какая разница, лишь бы в такой майке было не стыдно. Просто в майке с Путиным, по-моему, ходить примитивно. А надо, чтобы молодежь носила это по улице, в клубы. Как думаешь?» — «В любом случае, продавать ее ты будешь не молодежи, а чиновнику. Или чуваку, которого поставил чиновник». — «Ну да». — «Чиновник, в отличие от менеджера, отчитывается не за успехи, а за отсутствие косяков. И твоя футболка, если ее не дочитать до конца — большой и жирный косяк». — «В таком случае я мог бы продать ее, например, Каспарову — с другим текстом. Но почему-то противно связываться…».
Где-то вычитал, что Миттеран два раза добивался встречи с Фуко, но тот оба раза отказал. Правда или нет? Зачем-то рассказал эту байку в Кремле Владиславу Суркову. В пример того, как оно бывает в Европе, вы же к ней хотели? По крайней мере — говорили? Так вот идеал. Не знаю — зачем рассказал. Потом родилась версия. Чтобы рассказывать как байку второго ряда… Вот, мол, хрен в пальто может прийти в Кремль — и вот чего рассказать. Тоже ведь достижение? Не мое, разумеется, и даже скорее нашего коллективного «Миттерана», нежели коллективного «Фуко». Далеко не так круто, как послать президента, но… все-таки лучше, чем ничего — в плане различия от сатрапии.
В Красноярск приезжали французы. Киношники вроде как. Порадовали. Прежде всего внешним видом. Вызывающе не гламурным. То ли бритые, то ли не бритые, на бритой щеке — волосик торчит сантиметров в пять… Свитерок убогой, а может, это и не свитерок… И лицом такие серые-квелые, хуже своего Уэльбека прям.
Русские хотят как в Европах, а в Европах оно вот так. Плевать на свой внешний вид — творческой интеллигенции. Ясно? Гламур для дур, а нам главное, чтоб не жало. Не жмет, и ладушки. Будет учить вас жизни.
Правда, и по учению, и по жизни делегация подкачала. Можно было и интереснее — по дискурсу-то. И фильмы они снимают… так себе, на мое разумение.
Ну да я простил. За волосок и за свитерок.
Первая фраза моего не написанного рассказа — «Поймали русские люди пидара». Красота-то какая. Четыре слова — а все меня уже ненавидят. Вообще все. И русские, и патриоты, и демократы, и пидары, и политкорректные, и писатели элитарные, и писатели народные, и народ, и евоная элита. Одна фраза — всем осиновый кол. Вот оно, думаю, смысла поливалентность, коннотат, контекст, все как надо. Рецепция верхом сидит и интенцией погоняет.
Готовое произведение, что еще надо?
И не стал его дописывать.
Один мой добрый знакомый вот уже десять лет не ест мяса. Это не забота о здоровье, ибо он бухает как надо, и как не надо. Это не религия, ибо он, православный, бухает в пост. Это не чувство вкуса, ибо он сало и мясо чтит. Но не ест. Это вообще не имеет причины. «Хохляцкое упрямство», — поясняет он. Не поясняя, в чем это упрямство. Тут-то мне и хочется аплодировать. И цитировать всякие умности — «свобода есть способность быть творящей причиной самого себя», «подлинное решение не мотивировано», и прочее.
Позвали на семинар по теме «Не-потребление». Тема с частицей «не» уже немного дикая, ну да ладно. Прежде чем модератор загнула про потреблятство, увязав его левым боком с экологией, предложил аудитории тест. Вот вы борцы с потреблятством, да? Проводите семинары, снимаете ролики, читаете особые нерусские сайты, ибо русских сайтов про это нет. Выньте мобильные телефоны, и давай мериться… у кого самый дешевый, старый, убитый — тот и чемпион. Дальше ясно. Все остальные берут у него уроки — как он дошел до жизни такой? Будьте как он, и все. И будет спасение. Если дальше: поймите, как устроена его жизнь, в чем его смыслы и кайфы, как их от него отцепить, как транслировать в массы, и массы ваши. И чего вам еще?
Кто-то назвал затею провокацией. Какая-то тетенька назвала, чего у нее в телефоне… всякая жуть, а началось с того, что на каждого абонента у нее мелодия. Чтобы качать мелодии, ей потребовалась какая-то хрень, потом эта хрень потянула за собой другую, и т. п. Короче, сама призналась… Легко отделалась — никто даже не просек, что враг среди нас, не кинулся на нее с веселым криком «иуда!», не пожурили и не пожалел.
Чемпионом конкурса, к удивлению, стал не я. Нашелся более шизой чувак — у него тоже оказалась самая дешевая модель 2003 года. Та же синенькая фиговина, что у меня. Но более поцарапанная, побитая — факт. Что я мог сказать? «Ты крут, Митя».
…Под конец меня вопросили, как я вижу «эффективное общество не-потребления». Я сказал, что никак. Точно также не вижу «общества не-рабовладения», «пост-феодализм» и прочее в том же духе. «То есть люди не могут не потреблять?».
Я им пояснил на примере алкоголизма. Не бывает жизнь, наполненная отсутствием алкоголя, бывает жизнь, наполненная чем-то еще. Можно потреблять вещи, но есть еще секс, любовь, творчество, общение, мышление, наркотики и много чего еще. Наркотики тоже потребление, но это потребление косит рынки, ибо делает ненужным потребление всего другого. На доску выписали все, кроме, почему-то, «секса» и «наркотиков». «Главное быть духовными», — молвила одна женщина, ткнув политкорректную точку.
Глава 10Тоже люди
«Кем бы вы хотели быть в детстве? Была мечта?» — спрашиваю Сергея Глазьева. «С детства, — говорит, — мечтал приносить пользу своей Родине». Страшный ответ, по-моему. И бедная-бедная родина…
В Борисе Кагарлицком подкупает беспафосность. Рассказывал мне о тюремном своем сидении — как о пикнике на обочине. «Было очень интересно сидеть с большими экономическими преступниками: они мне рассказали, как на самом деле устроена экономика СССР. Вот Гайдар с ними не сидел, и думал, что она устроена по тупому учебнику, и тупо ее сломал…». И в заключение: «Надо будет — еще посидим».
Когда-то заочно участвовал в ток-шоу Дарьи Донцовой. Мне звонят из Москвы, и я чего-то говорю. Звонок. Дарья Донцова. И я чего-то рассказываю про Мишеля Фуко, про «автора» и т. п.
Во дурак-то.
Лучше бы я какой-нибудь анекдот затравил. Спел. Сплясал. В эфире-то.
Но я не сек контекст, не сек ожидания. То есть я не выпендривался, говоря про «Фуко», я просто говорил, чего мне было интересно, ибо не совсем понятно (интересное обычно на грани знания и незнания).
А надо ли сечь контекст?
Подруга смотрит в «Апокрифе» Виктора Ерофеева и компанию.
— Чего он такой скучный? Это же, блин, урок литературы в девятом классе. Он такой глупый, да?
— Нет, — говорю. — Виктор Владимирович не глупый — он Дерриду может. И много чего еще. И Деррида его тоже читал. Просто формат такой.
— А ему не противно — быть глупее себя?
— А ты когда картошку чистишь — сильно умная? Не скучно?
…Эх. Секи контекст, не секи — все едино выглядишь идиотом.
Говорю писателю Михаилу Веллеру, что его философическая догадка — человечество рождено, чтобы завершить Вселенную Большую Взрывом — была и до него. У Эвальда Ильенкова в одной из ранних работ. «Космогоническая фантазия», кажется. «Разум не модус материи, но атрибут» — так это было у спинозиста-гегельянца Ильенкова. И дальше про Большой Взрыв. Разум порождается единой субстанцией с необходимостью в развитии материи, и материя порождается с необходимостью в развитии разума. Иначе он не атрибут, а всего-навсего жалкий модус.
Потом с Веллером говорили часа два, всю дорогу до Москвы. Он, помнится, благословлял меня на писательство. Я гнул за кладезь мировой философии.