ностью которых было следить, чтобы посетители записы- вали сведения о приглянувшихся экспонатах только в пронумерованные и прошнурованные тетради "первого отдела".
Каждый день на выставке проходили тематические семинары. Моей целью был семинар по технологии печатных плат (мы хотели кое-что ис- пользовать в наших взрывающихся изделиях). Зал на несколько сотен мест был переполнен - собрались специалисты со всех советских пред- приятий, разрабатывавших электронику, от бытовых радиоприемников до бортовых компьютеров. Все агрессивно нападали на докладчика из голов- ного НИИ по печатным платам. Тот вяло и однообразно оправдывался: "Этот вопрос пока не можем решить - нет оборудования. Этот не можем, нет оборудования…" И вдруг - радостно воспрял: "А вот эту проблему надеемся решить! Мы должны скоро получить японский станок!"
Да, в 1972 году наши главные, наши засекреченные разработчики ос- новной для всей электроники технологии бурно радовались тому, что скоро получат серийный японский станок. Зал по-прежнему гудел, как улей, всех волновали свои вопросы, но, видно, радостное восклицание докладчика резануло не одного меня. Кто-то из сидевших рядом презри- тельно просвистел: "Цусима!…"
А в 1984 году, уже битым-перебитым ведущим инженером, я участвовал в совещании "девятки" и Министерства химической промышленности по но- вым полимерным материалам. Опять был переполненный зал, опять разра- ботчики из множества оборонных научно-исследовательских институтов наскакивали на докладчика, на этот раз - представителя Минхимпрома: "Почему до сих пор не выпускаются созданные пять, семь, десять лет назад новые клеи, герметики, компаунды? Их включали в планы очередных пятилеток, в постановления ВПК (Военно-промышленной комиссии - счи- тавшегося секретным, но широко известного правительственного органа, руководившего работой "девятки", а фактически - наукой и экономикой всей страны). Где же они?! Мы вынуждены создавать новые образцы воен- ной техники из старых материалов, это становится просто невозможным!"
Минхимпромовский начальник так же вяло и однообразно оправдывался: "Нет оборудования… Для выпуска этого полимера нет специальных сме- сителей, для этого - дозаторов, для этого - автоматизированной ли- нии…"
Правительственные постановления срывали не от злокозненности, а от невозможности их выполнить. Гонка за количеством вооружений, чудовищ- ные планы выпуска не давали отвлечься на разработку и изготовление, как тогда говорили, "нестандартного оборудования". И если постановле- ния по новой технике можно было не выполнять, на это смотрели сквозь пальцы, то за срыв планов серийного производства пощады не было.
В абсурдной системе действовала своя абсурдная логика. Так, необъ- яснимый на первый взгляд выпуск сразу трех типов танков объяснялся просто и естественно: в военно-промышленном комплексе под покровом секретности шла борьба ведомств, каждое проталкивало свою модель. Картинка, знакомая по нацистской Германии. Так же, как и там, бюро- кратическая сверхцентрализация вместо порядка с неизбежностью поро- ждала хаос.
Вообще, в военном научно-техническом состязании с Западом Совет- ский Союз, чем дальше, тем все точнее, повторял путь третьего рейха - путь "механический". Когда осенью 1976 года американские и японские специалисты исследовали сверхскоростной советский истребитель МиГ-25, угнанный летчиком-изменником в Японию, они восхищались конструкцией его планера, одобрительно отзывались о двигателях и посмеивались над примитивностью электронного оборудования. Один из экспертов высказал- ся в отношении элементной базы электроники американского "Фантома" и советского МиГ-25: "Это все равно, что сравнивать транзисторный при- емник с граммофоном". (При этом, на удивление американцам и японцам, топорная электроника МиГа была скомпонована так, что все же обеспечи- вала его боевую эффективность. Так действовала отчаянная - от безыс- ходности - изобретательность наших инженеров.)
Да, мы нажимали и нажимали на создание "механики" - танков, ору- дий, снарядов. И гордились количественным, а иногда и качественным превосходством в этих видах вооружений, не замечая, что так же, как когда-то в борьбе с нацистской Германией, Запад парирует наши "меха- нические" достижения своими высокими технологиями. Например, страны НАТО, производя гораздо меньше танков, чем Советский Союз, выпускали больше противотанковых управляемых ракет с высокоточным лазерным на- ведением.
Нет сомнений: вне зависимости от политических просчетов, сама по себе количественная гонка вооружений, на путь которой ступили наши правители, когда оказались неспособны обеспечить научно-техническое равенство с Западом, и явилась одной из главных причин, породивших в 1979-м афганскую войну. Английский историк Д.Джолл в "Истоках Первой Мировой войны" пишет: в результате подобной гонки экономическое на- пряжение достигает такого уровня, что только война, при которой от- брасываются все правила ортодоксального финансирования, спасает госу- дарство от банкротства.
Не следует думать, что был некий сознательный умысел - с помощью "маленькой победоносной войны" выпустить пар и утрясти внутренние де- ла. Все вышло само собой. Неистовая накачка изнуренной страны оружием где-то, в конце концов, должна была прорваться. Третья Мировая оказа- лась уж слишком страшна. Прорвалось - Афганистаном.
Сталинский социализм - прекрасный пример того, что режим, который не обеспечивает своей стране постоянного движения курсом научно-тех- нического прогресса, то есть режим противоестественный, противореча- щий законам природы, способен существовать только за счет расхода ес- тественных, природных ресурсов. При Сталине с безумным размахом пере- малывали самый драгоценный и невосполнимый ресурс - человеческие жиз- ни. После ликвидации "оттепели", во время которой попытались было жить интеллектом, немедленно встал вопрос: что расходовать дальше? Такого изобилия человеческого материала, как прежде, больше не было, он истощился от репрессий, войны, падения рождаемости. На какое-то время надвигавшийся крах удалось отодвинуть благодаря богатствам рос- сийских недр.
В 70-е - 80-е годы страна жила за счет экспорта сибирской нефти. На выручку от продажи нефти покупали за границей зерно и мясо, одежду и лекарства, разгоняли производство вооружений, воевали в Афганистане и укрепляли шатающиеся "прогрессивные" режимы в анголах и эфиопиях. Однако ажиотажный спрос на нефть, возникший после арабо-израильской войны 1973 года и напугавшего Запад арабского "нефтяного эмбарго", неминуемо должен был пойти на спад. На Западе интенсивно работали над созданием энергосберегающих технологий. Достаточно напомнить, что за десятилетие - с середины 70-х до середины 80-х - усовершенствование автомобильных двигателей позволило сократить расход горючего в сред- нем на 30%. А в сибирских месторождениях легко добываемая нефть в это время стала заканчиваться. Дальше шла "трудная" нефть, требующая больших затрат на извлечение, что означало экономическую катастрофу.
На глазах всего мира советский "Титаник", потерявший ход, начинал погружаться, и весь мир это понимал. Президент США Рейган, едва всту- пив в должность в начале 1981-го и осмотревшись, радостно объявил: "Советский Союз, как великая держава, доживает последние годы!" Его слова с возмущением цитировали наши пропагандисты. Они высмеивали Рейгана как горе-пророка, давали ему гневную отповедь и т.д. Но, ка- жется, самые умные из пропагандистов, те, кому приходилось бывать на Западе, тоже все понимали.
Ничего не понимали только наша правящая номенклатура и обслуживав- шая ее номенклатура научная. Эти были убеждены: то, что есть сейчас, будет всегда. То есть, будет все та же громадная промышленность, вы- пускающая прежде всего вооружения, с очень низкой производительностью труда. И номенклатуру тоже охватывал страх перед будущим. Только осо- бого рода. Номенклатура боялась, что в Советском Союзе н е х в а- т и т л ю д е й.
В самом деле, по прогнозам демографов население СССР к концу ХХ века должно было составить 300 миллионов. Слишком мало, чтобы обеспе- чить рабочими руками нашу неэффективную экономику, особенно если учесть, что весь прирост давали республики южные, мусульманские, тра- диционно сельскохозяйственные (там и на заводах работали в основном русские и русскоязычные), а в республиках промышленных население ста- рело и сокращалось.
Все это предвиделось давно, и добросовестные специалисты указывали единственный путь к спасению: переход к новым технологиям и автомати- зации вместе с расширением системы высшего образования. Еще в 1970 году в "Литературной газете" (ей позволялось в строго очерченных пре- делах публиковать дискуссионные статьи) высказывалось убеждение, что нам необходимо принимать в вузы, как минимум, 50% выпускников средней школы. Затраты на высшее образование - залог будущего. Один инженер в качестве оператора автоматизированной линии может заменить десятки рабочих.
Но правящая бюрократия больше не верила в научно-технический про- гресс, который сама же и задушила. Боялась она и прироста интеллиген- ции. Был выбран путь прямо противоположный: вместо обновления промыш- ленности занялись принудительной мобилизацией рабочих рук на сущест- вующие отсталые производства. Ввели жесткий лимит даже на получение нормального среднего образования (на "переход в девятый класс", как тогда говорили). Школьников после окончания восьмилетки массами по- гнали в профессионально-технические училища, пресловутые ПТУ, "пу- тяги".
ЮНЕСКО выделяет 4 ступени образования: начальное, среднее, высшее и надвысшее (аспирантура). Наибольший вклад в научно-технический про- гресс и прирост экономического могущества вносят, разумеется, 3-я и 4-я ступени, это мозг нации, в то время как 1-я и 2-я ступени - ру- ки. Среди прочих важнейших характеристик, измеряющих интеллектуальный уровень нации, особое место занимает "Коэффициент интеллектуализации молодежи" - КИМ, - та доля юношества, которая получает высшее образо- вание и становится общественным мозгом страны. Конечно, любому госу- дарству нужны руки