– Убирайся к дьяволу со своим ужином! Ничего мне не надо! – с пьяной хрипотцой проорал Гуров, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.
Все шло по намеченному плану. Судя по сигналу Юрия, кто-то в этот момент уже проникал в каюту Аллена, и поэтому нужно бы поторопиться. Очень важно было успеть туда вовремя. Не мешкая, Лев достал из своей дорожной сумки связку отмычек, позаимствованных им у престарелой лондонской леди-карманницы, и, подойдя к иллюминатору, начал перебирать сверкающие никелировкой замысловато отштампованные штучки-дрючки, предназначенные для «усмирения» замков самых разных систем. Выбрав узенькую плоскую отмычку с какой-то пружинистой закорючкой на конце, он аккуратно вставил ее в скважину замка, вмонтированного прямо в «бублик» ободка иллюминатора, окружающего насмерть влитое в него круглое стекло.
Мария молча наблюдала за его манипуляциями. Во что бы то ни стало он должен был найти доказательства вины Стива Аллена, что автоматически сняло бы с него все косые взгляды американских ревнителей закона. Скорее всего, те намеревались доставить его в США, чтобы там устроить очередное показательное судилище, выставив Льва или главарем русской пиратской мафии, или опасным маньяком, помешанным на антиамериканизме.
Менее чем через минуту Льву удалось нащупать стопорные штифты замка. Чуть прижав их пружинистым концом отмычки, он без особого усилия повернул против часовой стрелки его рабочий цилиндр. Раздался тихий щелчок. Гуров оглянулся и, улыбнувшись, задорно подмигнул Марии. Она тоже через силу попыталась улыбнуться, но это ей не удалось.
Лев открыл внутрь каюты створку иллюминатора и, став на стул, осторожно выглянул наружу. Заметив дефилирующую по палубе в его сторону группку каких-то странных личностей неопределенного пола в пышных боа ярких расцветок, он немедленно отпрянул назад и спешно прикрыл иллюминатор. Оглянувшись, потер лоб и зачем-то быстрым шагом направился к своему спальному месту. Быстро достав из стенного шкафа запасные подушки и одеяла, Лев менее чем за минуту соорудил на койке нечто продолговатое, отдаленно напоминающее человеческую фигуру, после чего накрыл свое творение простыней. Теперь создавалось полное впечатление, что на кровати кто-то спит, укутавшись с головой.
– Вот теперь порядок… – удовлетворенно констатировал он. – Если кто-то сунется в каюту, сразу маши руками – тише, тише! Дескать, буен и агрессивен донельзя. Вроде того, слава богу, уснул… Впрочем, тебе ли это объяснять?
На сей раз Мария тихо, но от души рассмеялась. Страхи, тревоги и сомнения внезапно покинули ее, и она почувствовала себя намного спокойнее. А Гуров, не заметив снаружи ничего подозрительного, с ловкостью акробата пронырнул через не слишком просторный проем иллюминатора и уже через мгновение стоял на палубе, придерживаясь тени. Мария тут же закрыла иллюминатор, и почти сразу раздался стук в дверь. Когда в каюту бесцеремонно ввалился один из фэбээровцев, она быстро прижала палец к губам и издала понятное в любом уголке земного шара упреждающее междометие «Тс-с-с!!!», после чего с испуганно-отчаянным видом жестикуляцией рук дала понять, что просит янки не издавать ни звука. Тот, опешив, остановился с разинутым ртом. Мария указала ему на «спящего» и в сторону коридора. Когда они вышли из каюты, она шепотом сообщила, что ее только что уснувший муж – человек необычайно вспыльчивый и способный на самые непредсказуемые поступки. Понимающе закивав головой, фэбээровец поинтересовался, не желает ли леди в ближайшем баре сделать пару глотков великолепного мартини, где они могли бы обсудить проблемы ее не в меру буйного супруга.
– Вы что, сэр?! А если вдруг он проснется и увидит, что меня рядом нет? Поверьте, наша с вами жизнь не будет стоить и ломаного цента, – с оттенком ужаса на лице сообщила Мария.
Сочувственно вздохнув – такой красотке и такой злыдень достался! – янки разочарованно зашагал прочь.
А тем временем Лев, почти уже не таясь, спешил в сторону жилой секции, где находилась каюта Аллена. Войдя в коридор блока, где обитали «стаффы», он чуть ли не нос к носу столкнулся с одним из штурманов, которого мельком видел в телестудии. Тот, ошарашенно вытаращив глаза, словно увидел перед собой привидение, поспешно отступил в сторону и осторожно поинтересовался по-английски:
– Мистер Гуров, это вы?
– Энтшульдигунг! – мгновенно найдя выход из положения, широко заулыбался Гуров, отвечая по-немецки: – Ихь ферштее нихьт! (Простите! Я не понимаю!)
Пожав плечами, тот досадливо пробормотал:
– Сорри, сэр, сорри!.. (Простите, сэр, простите!..) – и покинул пределы бокса.
Подойдя к двери каюты Стива Аллена, Лев потянул ее за ручку на себя и с удовлетворением обнаружил, что она не заперта. Это в разы упрощало его задачу. Он проворно скользнул внутрь темной каюты и немедленно захлопнул дверь. Тут же в его сторону откуда-то из темноты метнулась чья-то угловатая мужская фигура. Уловить это движение, попав в темноту из освещенного коридора, Гуров смог разве что благодаря остро развитой интуиции.
Почти инстинктивным, отработанным до автоматизма движением он поставил перед собой блок, прикрывая от удара верх грудной клетки локтем, а кулаком голову, и резко ушел влево, рискуя в темноте наткнуться на что-нибудь твердое, массивное, с острыми углами. Однако уже в который раз судьба уберегла его от неприятной случайности – на пути его ухода от возможного удара пространство оказалось свободным.
Мимо него, обдав волной воздуха, промелькнуло что-то блестящее, которое с хрустящим стуком влепилось в защелкнувшуюся дверь. «Нож!» – понял Лев, опять-таки почти на автопилоте нанося толчковый, от пояса, удар ногой. Подошва его легкой летней туфли (десантные берцы тут были бы самое то!) впечаталась во что-то подвижное и мягкое, но одновременно крупное и массивное. Из темноты раздался отрывистый вскрик, что-то тяжелое отлетело в сторону и повалилось на пол.
Нервное напряжение дало о себе знать, и уже секунду спустя глаза Гурова достаточно отчетливо воспринимали интерьер помещения в отсветах фонарей, в том числе и напавшего на него крупного черноволосого детину с темным угловатым лицом. Тот, как видно, будучи отлично подготовленным по части бразильской капоэйры, подбросил свое тело ногами вверх, и Лев едва ушел от коварного удара каблуком, нацеленным в его голову. Крутанувшись на месте, он одновременно с нырком подхватил руками тяжелый стул и, продолжая круговое движение, резко, с оттяжкой, ударил этим предметом меблировки по открытым ребрам противника.
На мгновение захлебнувшись от боли, тот, не доведя до логического завершения второй, еще более мощный замах другой ноги, надломился и безвольно рухнул навзничь. И сразу же был безжалостно прижат к полу ножками стула, на который немедленно уселся его сокрушитель.
Глядя на неизвестного сверху вниз, Гуров невозмутимо улыбался, что было заметно даже в темноте. Тот это видел, и его душила бешеная злоба. Но тело, словно жук в коллекции юнната, пришпиленный к картонке, было сковано ореховыми ножками стула. В этом положении он мог сколько угодно дрыгать ногами, что со стороны выглядело бы не столько угрожающе, сколько смешно и нелепо, мог бы действовать и свободной рукой, правда, скорее всего, без особого успеха. К тому же подобное заведомо чревато серьезными осложнениями, имелась высокая степень риска заработать жестокий удар, отбивающий всякую охоту к сопротивлению. Осознание всего этого парализовало и мышцы, и саму волю неизвестного.
– Ну, давай поговорим, – по-английски обронил Лев. – Кто ты, что здесь делаешь, кто тебя послал?
Нападавший сразу же понял, что оказался в руках не англосакса. Какой-то странный акцент в голосе наводил на мысли о его то ли чешском, то ли польском происхождении.
– Ты – поляк? – бессильно ворочая головой и шумно дыша, прохрипел он на гораздо худшем английском с явно латиноамериканским акцентом.
– Нет, я – русский, – спокойно уведомил сидевший на нем, что дало лежащему повод понять вполне определенно – этот человек себя раскрыть не боится.
Выводы из этого обстоятельства можно было делать самые безрадостные. То ли у этого русского невероятно мощные «прихваты», которые гарантировали его абсолютный иммунитет от судебного преследования, то ли… То ли он не собирается оставлять свидетеля? О небо! А ведь так и есть! Пречистая Дева Мария! Неужто это конец?! Безжалостные ножки стула, сдавливающие по бокам грудную клетку, отчего поверженному бандиту было очень трудно дышать, не оставляли в этом никаких сомнений.
– Ты меня убьешь? – спросил он, собирая в комок все свое подрастерявшееся мужество.
– Все будет зависеть от степени твоей откровенности, – ничуть не меняя интонации, ответил русский.
– Хорошо… – стараясь говорить ровно и не выдавать голосом кипящей внутри ненависти и леденящего душу страха, прохрипел его визави. – Но ты сначала меня отпусти.
– Здесь условия диктую я. – Гуров внутренне ощутил, что его противник практически сломлен и готов идти на откровенность. – Если хочешь жить, сделаешь так, как тебе будет приказано. Понял? Не тяни время и не испытывай моего терпения. Помни: сейчас всего один хороший удар по твоему каротидному синусу, и ты навсегда отправишься в страну вечных снов. Не хочешь этого?
Бандит, наконец-то в полной мере осознав свою беззащитность и бессилие, едва не заплакал, чего с ним не бывало уже очень много лет. Тягостно вздохнув, он нехотя заговорил:
– Меня зовут Мигель Аситис, я работаю на судне подсобником менеджера по сантехническому оборудованию. В эту каюту меня послал один из «стаффов», его зовут Ли Эпллтон. Он пообещал мне тысячу баксов, если я найду в каюте Стива одну его вещь. В общем, это флеш-карта, на которой записано что-то компрометирующее.
– Ты ее нашел?
– Н-нет!.. – Мигель для убедительности отрицательно покачал головой.
– Допустим… Ты Стива Аллена хорошо знал?
– Нет…
– А Веру Чубиченко?
– Нет…
– Вот что, голубчик! – Ребро подошвы гидравлическим прессом опустилось на кадык лежащего. – Менее чем за минуту ты успел соврать мне трижды. А такое не прощается. Молись! Тебе не будет легкой смерти. Ты сейчас будешь подыхать долго и мучительно.