– Зато теперь потеряли все, – жестко сказал он. – Ну а зачем вы, зная, что дети живы-здоровы и в безопасности, целый месяц разыгрывали спектакль? Зачем потребовалось мучить человека? Чтобы властью своей насладиться, как тогда, в Николаевке над Матвеем?
– А хотя бы и так! – с вызовом ответила Лариса. – Я столько от мужиков натерпелась, что, когда появилась возможность отвести душу, грех было этим не воспользоваться. В доме за мной постоянно следили, так что приходилось сдерживаться, но зато потом я за все на Кольке отыгралась, глядя, как этот слизняк убивается, а сама в душе смеялась. Господи! – расхохоталась она. – Какие же вы, мужики, идиоты, и как я вас всех ненавижу! А еще презираю!
– Ну, слизняком его сделали вы и только по отношению к себе, а вот его деловая хватка как была при нем, так и осталась. А вы случайно не забыли, чем подобные развлечения для вас чуть было в Николаевке не закончились? Ведь вас тогда вполне могли утопить.
– Но ведь не утопили же! – рассмеялась сыщику в лицо Лариса.
– И вы решили, что вам всегда так будет везти? – спросил Гуров.
– Конечно! – уверенно заявила Васильева. – Я цыганка! Я свою судьбу наперед знаю!
– Думаю, что нет, – спокойно заметил Лев Иванович и спросил: – Скажите, отправляя своих детей в Америку, вы просчитали все последствия? А то я их вам сейчас перечислю. Я, конечно, не специалист по международному праву, но есть вещи, которые знаю точно. Итак, ваши дети – граждане США и могут находиться там столько, сколько захотят. А вот у Шалых всего лишь рабочая виза, которая скоро заканчивается, и тогда у них есть два пути. Первый – уходить в нелегальные иммигранты, у которых жизнь совсем не сахар, и второй – возвращаться в Россию для оформления новой визы, которую тоже больше чем на три года не дадут, если дадут вообще. Но даже если Шалые захотят выехать в Россию для оформления визы, то детей с ними не выпустят. На каком основании? Они им никто. Значит, детей нужно оставлять там. С кем? Где? У Ольги, фиктивной жены Григория? А они ей нужны? А если американским властям станет известно, что Шалые незаконно вывезли детей из России, то это уже киднеппинг, за который в Штатах дают такие сроки, что они в далеком далеке теряются. А ведь та нотариально заверенная доверенность, с которой они вылетели, – липа, потому что Николай Степанович ее не подписывал. И нотариус, которого вы подкупили, очень скоро перестанет таковым быть. Значит, Шалых арестуют, и заботу о детях возьмет на себя государство, но тогда их отдадут на усыновление. А что? Малыши они симпатичные, и желающие взять их в семью найдутся. Только какое будущее их ждет, неизвестно. Ведь в Америке постоянно проходят судебные процессы над родителями, которые издевались над своими детьми или даже убили их. По российскому телевидению частенько показывают такие репортажи, а сколько таких случаев на самом деле? Думаю, что в разы больше. Далее, когда станет известно, что в похищении детей принимала участие родная мать, то вас по нашему российскому законодательству очень легко могут лишить родительских прав. Николай Степанович никакого отношения к их появлению на свет не имеет, о чем уже знает, тем более что теперь у него есть родной сын, так что он тоже вряд ли будет копья ломать и судиться за право воспитывать чужих детей, заведомо зная, что американцы их не отдадут. Что еще? Ах да! Вы уже никогда не сможете получить визу в Америку. Вас ждет суд. А как же иначе? Двоемужество, подделка документов – подпись Савельева наверняка подделывали вы, соучастие в похищении детей, пособничество, если не организация убийства Николая Степановича… Да и еще что-нибудь найдется. Так что сядете вы всерьез и надолго. Ну и кто же вам, судимой, визу в Америку даст? Так что детей своих вы не увидите ни-ког-да! И даже не узнаете, где и с кем они живут, как живут и живы ли вообще! А вы говорите, что знаете свою судьбу!
Все время, пока сыщик говорил, Лариса смотрела на него остановившимися, полными ужаса глазами и явно не верила своим ушам, а потом с душераздирающим криком: «Не-е-ет!» – бросилась на Гурова с кулаками, норовя вцепиться в лицо. Ожидавший чего-то подобного Лев Иванович успел перехватить руки женщины и отбросить ее на кровать, но Лариса, абсолютно не владея собой, раз за разом вскакивала и бросалась снова, крича одно и то же слово «Не-е-ет», и казалась совершенно безумной. В комнату вместо санитаров на помощь Льву Ивановичу, в которой он, правда, совсем не нуждался, заскочили мужики, и при виде их она совсем потеряла голову. Шквал самой грязной ругани обрушился на их головы, но подоспевшие санитары, выгнав мужчин, сноровисто скрутили Васильеву. Прибежавшие врач с медсестрой с огромным изумлением посмотрели на ранее тихую больную и быстро положили конец ее буйству, сделав укол.
– Что вы с ней сделали? – спросил врач у Гурова, выходя к ним из палаты в коридор.
– Предсказал судьбу, – пожал плечами Лев Иванович. – А вам я порекомендовал бы все-таки обследовать Васильеву, потому что, со слов ранее знавших ее людей, она всегда отличалась некоторыми странностями, да и, на мой взгляд, кое-какие отклонения в психике у нее есть.
– А вы, простите, кто по профессии будете? – поинтересовался доктор.
– Я не медик, а просто старый сыщик, – устало ответил Гуров.
– Ну, что ж, в таком случае вашим ощущениям можно до некоторой степени доверять. Хорошо, мы ее обследуем, если вы, конечно, не возражаете, – обратился врач к Погодину.
– Думаю, что хуже от этого не будет, – согласился тот.
Когда они все, избегая смотреть друг другу в глаза – все-таки впечатление от этой сцены у всех осталось самое тягостное, – вышли к машинам, Погодин спросил:
– Гуров, насколько серьезно все то, что вы говорили Лариске о детях?
– Это худший вариант развития событий, – ответил Лев Иванович. – И вот о чем я хотел вас попросить. Я понимаю, что малыши никакого отношения к Николаю Степановичу не имеют, но это все-таки дети, которые ни в чем не виноваты. Так что проконсультируйтесь с юристами – они у вас наверняка есть, и неплохие, потому что я в американских законах не силен, – подумайте и решите их судьбу. Но это решение будет уже на вашей совести.
– Да мы тут уже прикинули и так, и эдак, в общем, отправим мы в Штаты нашего юриста, пусть там, на месте, все урегулирует. Надо сделать так, чтобы Тамарка с детьми там навсегда осталась, причем не опекуншей, а приемной матерью, и фамилию им уже свою дала – нечего Кольке таких наследников иметь. А уж мы деньжат им на жизнь подбрасывать будем, потому что правы вы, дети действительно ни в чем не виноваты, но пусть все-таки лучше живут подальше от Савельева. Да вот только наплачется Тамарка с ними при такой их наследственности.
– Ну, это уже ее головная боль, – заметил Гуров и предложил: – А теперь давайте подведем черту под нашими делами.
Он достал из кармана блокнот, вырвал оттуда все записи по делу Савельева и отдал Погодину. Потом вручил ему диктофон Николая Степановича, кассету из своего диктофона, флешку и листок с адресом Ольги.
– Это чтобы у вас уже никаких сомнений не осталось, – объяснил Гуров и спросил: – А теперь ответь мне, журналисты что-нибудь пронюхали? Скандал был?
– Нет, слава богу. Все тихо обошлось, – сказал Погодин, удивленно глядя на сыщика и пытаясь понять, к чему тот ведет.
– Претензии к моей работе есть? – продолжал Лев Иванович.
– Ты думай, что спрашиваешь! – возмутился Виктор. – Да тебе вообще цены нет.
– Значит, как я понял, она считается принятой? – уточнил Гуров.
– Вы к чему ведете? – не выдержал Леонид Максимович.
– А к тому, уважаемые, что звоните-ка вы немедленно тому человеку, который в нашем министерстве бучу поднял, и пусть он дает отбой, – весьма неприязненно сказал Гуров.
– Да это был… – начал объяснять Александр, но Лев Иванович перебил его:
– Меня не интересует, кто это был. Меня интересует, чтобы моего друга больше в высоких кабинетах, как щенка, не мордовали. Вы все на защиту Савельева горой встали, так вот, я ничуть не хуже вас.
– Да, позвоним, прямо сейчас позвоним, – пообещал Александр.
– Гуров, ты чего бесишься? Мы же тебя ничем не обидели? – удивился Виктор.
– Да я не на вас злюсь, а на себя! – раздраженно объяснил Лев Иванович. – Это же я практически спровоцировал Ларису на истерику! И теперь неизвестно, чем все это кончится. А то был случай, когда один парень с тараканами в голове после ареста отца и обыска в их квартире, которые я инициировал, окончательно с катушек съехал, хотя, честно говоря, слова доброго не стоил. Нервы стали ни к черту, вот я и не сдержался! Но как же она меня достала! – сквозь зубы процедил сыщик.
– Вот ты за своего друга переживаешь, – негромко сказал Погодин. – А каково было нам смотреть, как эта сука пять лет над Колькой издевалась? Над его лицом, руками и глазами смеялась? Так что по грехам ей и муки! Да я бы ее еще в Красноярске убил! Одно останавливало: Колька может за ней сам добровольно уйти – с приворотом действительно шутки плохи, никогда не знаешь, чем это закончиться может. Ты думаешь, мне было легко с ним в больнице разговаривать? Он за целый час, что я ему рассказывал и объяснял, ни разу глаза не открыл! Как отвернулся, так и лежал! Да, счастье это великое, что ты его родных нашел! Теперь-то он об этой стерве быстро забудет.
– Ну, раз мы все вопросы решили, то пойду я, – устало вздохнул Гуров.
– Погоди! – остановил сыщика Алексей. – Ты же когда по нашим делам ездил, то потратился, вот…
– Пусть у генерала Орлова голова и болит, как мне деньги возмещать, – перебил Алексея Лев Иванович. – Положу я ему на стол все билеты и счета, пусть как хочет, так и выкручивается.
– Гуров! Мы знаем, что ты денег не возьмешь, так, может, машину в подарок примешь? – спросил Андрей.
– А то на твою, ей-богу, даже смотреть больно, – поддержал приятеля Погодин.
– Понадобится мне новая машина, так сам заработаю, – отмахнулся Лев Иванович.
– Ты что ж, решил пешком отсюда идти? – поняв, что Гурова не переубедить, спросил